Сколько ты стоишь?

— Если у этих ваших заказчиков нормально с чувством юмора, можно сделать так. Мужик в типично свадебном костюме бежит-бежит-бежит, явно куда-то торопится, задыхается от усердий. Вбегает в церковь — мы видим при этом только его — и восклицает: «Надеюсь, я не опоздал?» — и тут камера переключается на пару перед алтарём. Сзади они нормальные, а оборачиваются — и спереди вампирьи клыки, ещё какая-нибудь хрень… И говорят, улыбаясь во все зубастые рты: «Только тебя и ждали!». И остальных гостей тоже можно показать в вампирских костюмчиках. И слоган: «Свадьбы на любой вкус!»

Если бы Варя могла, она бы сохранила серьёзное выражение лица. Но она не смогла. И смеялась до колик, схватившись за живот…

А выпрямившись, заметила, что Берестов смотрит на неё, довольно улыбаясь. Будто бы он это всё рассказал только для того, чтобы её рассмешить…

И Варя смутилась. Опустила глаза и хотела ответить что-нибудь сердитое, но Оксана её опередила, воскликнув:

— Слушай, супер! Шикарная идея!

— Да? — Илья, кажется, удивился. — Вообще я пошутил.

— Смешно, — Варя всё-таки вставила свои пять копеек. — И даже очень. Только Ксана права — идея отличная. Здесь ничего не рассыпается, и слоган, с одной стороны, продающий, а с другой — в контексте рекламного ролика он смешной. Соответственно, запоминающийся. Но есть проблема…

— Какая? — хором спросили Оксана и Берестов.

— В этом салоне вполне может не быть никаких вампирских костюмов, — улыбнулась Варя. — Но если им понравится идея рекламы, я уверена, они что-нибудь придумают.

Счастливая и обнадёженная Оксана убежала на своё рабочее место, Илья вернулся на своё, и какое-то время Варя только и слышала, что стук клавиатуры.

А потом Берестов вдруг спросил:

— Варя… тебе действительно понравилось?

— Конечно. А почему нет?

— Ну я ведь пошутил.

— В любой шутке есть только доля шутки…

— Варь, это банально.

— Зато правда.

— Я просто хотел тебя рассмешить…

— Зачем?

— Ты давно не улыбалась. Я заметил.

Она промолчала — не знала, что сказать.

Конечно, Варя улыбалась. Дятлу, отцу и даже Ирине. Но последнюю неделю, под боком у Ильи, ей оказалось не до улыбок.

— Скажи… — голос у Берестова в тот момент звучал глухо и периодически прерывался, словно у него болело горло. — Я… очень больно тебе сделал?

Варя всхлипнула и изо всех сил сжала карандаш, что держала в руке. Бросила его на стол, а потом вскочила и побежала к выходу, не разбирая дороги.

Ну зачем, зачем он спросил?! Она уже почти научилась не вспоминать…

Берестов, ты идиот.

Илья в последнее время не уставал ругать себя.

Кажется, он всё делает не так. Надо было уволиться, а он остался.

Нужно было промолчать насчёт заявления в полицию, но он не смог.

И сейчас…

Может, ты, придурок, таким образом ищешь себе оправдание, а? Мол, если девушка не пошла в полицию, значит, ей понравилось?

И боль… Илья помнил, как хлюпало у Вари между ног, когда он её… насиловал. И в глубине души в нём жила глупая надежда, что физически больно ей не было. Ну или хотя бы не очень сильно.

Дебил ты, Берестов. Оставь её в покое. Даже если и имелась смазка, это тебя не оправдывает. И Варе от этого вряд ли легче.

Однако, как ни ругай себя, иногда слова вырываются помимо нашего желания. Но слова — не действия. За слова максимум по морде можно получить…

Илья совершил преступление, и осознание этого порой удручало его так, что хотелось зайти на кухню, взять самый большой нож и воткнуть его себе в глотку. А лучше — в пах.

Он всегда презирал насилие и насильников. Деяние слабых и недостойных, действие, которому не может быть оправдания. А чем теперь занимается он сам?

Берестову почти никогда не снились сны. Обе его сестры взахлёб рассказывали о том, что им снилось, и сны эти порой напоминали книги или фильмы. Илья же просто ложился — и отрубался.

Но теперь… Несколько дней подряд, стоило ему только опустить голову на подушку — и он видел искажённое лицо Вари в слезах, её белую попу со следом от его ладони, и чувствовал, как бешено таранит её тело…

Берестов даже тот самый стол выбросил. И кляп, и вообще все свои секс-игрушки. Варя будто бы сделала ему прививку от прежних привычек.

Ничего не хотелось. Тем более — шлюх.

Что-то в нём сломалось. И Илья знал точно — это что-то никогда не починится.

Варя вернулась минут через двадцать. Глаза у неё были слегка красные, и Берестову захотелось придушить самого себя галстуком.

До конца дня он старался с ней не разговаривать. Даже ходил практически на цыпочках, и то видел, как сразу напрягалась спина девушки.

А вечером, когда Илья уже собирался уходить, возле их перегородки встал грустный-прегрустный Сергей Мишин.

— Что-то случилось? — сразу же озаботилась Варя, и Берестов не смог удержаться от улыбки. Он давно заметил, какая она сердобольная.

— Да ничего особенного, — вздохнул Сергей. — У Риты скоро девятый месяц пойдёт… А она сейчас позвонила: говорит, притащила с улицы собаку. Зря я её с Максом подружил, теперь они будут дружить против меня. Это он у нас любитель блохастых существ с улицы тащить… но я никогда не думал, что на подобное способна беременная женщина!

— Беременная женщина способна на всё! — рассмеялась Варя. — Смирись, шеф. А ты её уже видел?

— Угу, — кивнул Мишин, мрачнея ещё больше. — Ромашка мне ммс прислала. Показать?

— Покажи, конечно!

Да, Варя была любопытная. Впрочем, все женщины любопытны…

Сергей достал из кармана телефон, перелистнул что-то на экране.

— Илья, ты тоже иди сюда, — позвал Берестова Мишин. — Зрелище того стоит.

Илья осторожно приблизился, стараясь встать как можно дальше от Вари. Но она всё равно напряглась. Даже улыбка застыла на её лице, как маска клоуна.

На фотографии был запечатлен стоявший в ванне большой, очень лохматый и безумно грязный пёс. И он оказался ужасно похож на Джека — любимую собаку Ильи. Джек погиб в ту ночь, когда Берестов навсегда остался хромым калекой.

— Какая у него жалобная мордашка, — засмеялась Варя, расслабляясь. — Держу пари, он очень не любит водные процедуры.

— Рита всегда мечтала о такой собаке, — тоскливо вздохнул Мишин, собственным выражением лица до безумия напоминая пса на фотографии. — Она мне в этом не так давно призналась. Я тогда сразу понял: дело пахнет керосином…

— Скорее, псиной, — фыркнула Варя.

— Я очень надеюсь, что к моему приходу он уже перестанет пахнуть псиной, — скривился Сергей. — Как думаешь… может, ему надо состричь всю эту шерсть?

— Ни в коем случае, — резко сказал Илья, и чертыхнулся про себя, заметив, как вздрогнула Варя. — Колтуны срежьте, помойте, но стричь не надо. Надо вычесывать. Иначе опять будут колтуны… И ошейник от блох обязательно купите, и прививки надо сделать.

Несколько секунд Варя и Мишин удивлённо смотрели на Берестова, а потом Сергей протянул:

— Илья, у тебя есть собака? Ты эту новость на будущее прибереги для Юрьевского, если накосячишь. Он очень любит животных. Гораздо больше, чем людей. И если у тебя есть собака, он тебе что угодно простит.

— Нет, — Илья покачал головой, ловя себя на мысли, что его завораживают Варины ресницы… даже забыл, что хотел сказать. Ах, да… — Сейчас нет, но была. Вот точно такая же, прям один в один… Джеком звали.

— Это точно не Джек. Рита написала, что это вроде бы девочка. Предложила мне придумать имя, — Мишин закатил глаза, но он явно больше придуривался, чем был реально возмущён. — Я ребёнку-то имя придумать не могу, а тут целая собака…

— А давай я придумаю! — вдруг заулыбалась Варя. — Мне вот тоже всегда хотелось собаку, но у папы на всех животных аллергия. А потом Дятел… то есть, Кеша родился, и стало не до собак. Назовите её Радой. Рада, Радость. Если Рите понравится, я буду рада.

— Я думаю, понравится, — задумчиво сказал Сергей. — Ей сейчас всё нравится. На редкость благодушное настроение… Потом наверняка опять будет скакать, но пока у нас дома мир и покой.