Самолётиха

  Вот среди этих глухих загородок я и билась, не имея никакой возможности из них выскочить. Я советовалась и с Аглаей Петровной по этому вопросу, на что она поведала, что сразу очень удивилась, когда увидела, сколько нам фактически на десять дней выдали. Здесь же деревня и на постое у многих уже стоят, по посёлку разместили почти три сотни человек, а ещё сотня компактно в землянках живут. Так вот, вышло, что нам выдали больше, чем иным старшим командирам. Но теперь все недомолвки получили объяснение. И после трудного разговора она на правах главы семейства в отсутствие мужа, вынесла вердикт, что прокормят они Верочку, не помрём, чай не чужие, все люди советские. И хоть от благодарности у меня слёзы на глаза наворачивались, но быть нахлебниками, меня совсем не устраивало и я не собиралась объедать детей Новиковых...

  Уже говорила, что я не переставала восхищаться нашим "Хитрым хохлом", так вот я его просто обожаю! Когда говорила, что я постоянно думала, как нам вывернуться и нормально кормить сестрёнку, при этом не объедать и без того не зажравшуюся приютившую нас семью, это совсем не значит, что я с утра вставала, садилась за стол и мне создавали условия "Чапай думать будет". Ага! Сзчаз-з-з-з! Я носилась с раннего утра и до глубокой ночи как птичка "Пистрик" (Не знаю, что это за птичку упоминает Сосед, но это его очередное определение). С первого же дня Малюга меня впряг так, что я искренне удивлялась, что у них тут вообще до моего появления хоть что-то делалось, если мне приходилось делать всё, вернее вообще ВСЁ! То я неслась найти кого-то в центр посёлка, то с группой "счастливых добровольцев" в продуваемом кузове ехали разгружать на станцию прибывший для нас вагон. А ящики авиатехники это скажу я вам! Мало того, что они здоровенные и тяжеленные, так они ещё и требуют самого бережного отношения и их нельзя кантовать, толкать и ронять. А на тыловых нормах даже здоровые мужики иногда двигаются как снулые мухи, и тут даже моя маленькая несчастная Мета-сила часто приходится к месту. Вернее, давайте уж будем честными, дело совсем не в килограммах-силы в Ньютонах выраженных, а в простом и понятном каждому настоящему мужчине, что я тут корячусь, а я - девушка и будущая мать и запросто могу чего-нибудь в своей нежной женской организации сорвать и выполнять своё главное предназначение буду не способна. Вот и появляются у них лишние силы, и оттирают они меня неловко и порой грубо от ящиков, порой даже зло и с матерком, но разгрузка идёт, и я летаю, таскаю им кипяток, нахожу всяких сцепщиков, учётчиков, начальников или до хрипа ругаюсь с водителями, заставляя переставить машину удобнее.

  И остановить стихийное мелкое бедствие с моём лице, не в состоянии даже всемирный Армагеддон, потому, что мне стыдно перед моими мужиками и я благодарна им за их неловкую заботу. И я вместе со всеми вцепляюсь в очередную выгружаемую плоскость крыла, которую мы вшестером едва поднять можем, и у меня не укладывается в мозгах, что эта тяжелюга может летать. В моём наивном сознании всё летучее должно быть нежно-невесомым как планер в авиамодельном кружке. А тут нужно для выгрузки фанерного ящика с фюзеляжем из вагона собирать огромную треногу с трелёвочным полиспастом и потом, зацепив цепями строп за специальные уши потихоньку его подтаскивать к краю вагона, а потом и вывешивать, чтобы не менее осторожно разместить в кузове ЗИСа раз двадцать убедившись, что ящик не помяли сейчас, и он не пострадал при перевозке до нас. А ЗИС под этим ящиком заметно проседает на своих рессорах. По тому количеству новых слов, что я выучила уже за первые дни, это наверно к полноценному изучению иностранного языка приравнять можно. А ещё я теперь как настоящий авиатор, ну, ладно, начинающий авиатехник, получила свой собственный комбинезон из специальной очень плотной ткани, под которым у меня ватные штаны и телогрейка. А прямо на сапоги я надеваю валенки. На голове у меня настоящий меховой шлемофон с белым подшлемником, а на руках толстенные меховые варежки, в которых работать почти нельзя, но в них очень хорошо отогревать замёрзшие прихваченные морозом пальцы...

  Но не за это, вернее, не только за это я обожаю нашего Гаврилыча. Он всё-таки сумел придумать, как накормить мою Верочку. Так как наш полковой БАО разворачивается на этой площадке до полного штата и задач, в нашем расположении решено развернуть полноценную столовую. Когда я услышала об этом, то совсем не обрадовалась, ведь тогда я должна буду питаться в ней, а значит и мой паёк уйдёт в столовский котёл, но я ведь живу не как многие здесь же в расположении, или как те, кто будут приезжать только на полёты. И что меня выбесило, что с этой новостью меня отловил почти счастливый Некрасов, от которого я такой пакости совершенно не ожидала. Но, как у меня наверно уже становится традицией, я сильно поспешила со своими выводами и эмоциями. Некрасову пришлось мне раз пять втолковывать своё гениальное предложение. А суть в том, что он решил для получения довольствия на Верочку ввести её куда-нибудь в штат. Но ввести несовершеннолетнюю девочку, совсем ребёнка, без этих куртуазностей, в штат военной части не в статусе воспитанника или как мне рассказывал Сосед, потом будут "сыновья и дочери полков" физически невозможно, то есть до первой проверки и последующей выдачей пистонов и выписки путёвок в самые разные неуютные места. Вот с этой проблемой Некрасов оказывается, и бился всё время, пока ему не пришёл в голову гениальный ход, что все эти свирепые строгости касаются военнослужащих, а в столовой у нас будет вольнонаёмный состав, на который кроме весьма скромного денежного довольствия положен ещё и паёк. А на вольнонаёмные штаты, особенно если их оформить коллективным артельным договором совсем другие взгляды. Вот он, оказывается, уже нашёл местную артель, которая занимается организацией питания, здесь оказывается, и такая была. И даже замечательного повара (при упоминании повара у старшины как-то очень уж замасленел взгляд, и я поняла, что тут дело не только в профессионализме нашего будущего кашевара), а даже уже поговорил с ней (ну, что я говорила!), и обрисовал ситуацию, но женщина очень строгая! Я пока ничего не понимала, но, доверяя практическому опыту старшины, внимательно вникала.

  Оказалось всё просто и сложно одновременно. Фактически старшина предлагал авантюру документально, но на деле работу должна была за формально оформленную сестру делать я. Но за право получать на Верочку нормальный паёк вольнонаёмной разнорабочей кухни нашей лётной столовой я готова была и не на такое. Мы пошли знакомиться с Надеждой Филимоновной. Вот это, скажу я вам, женщина! Женщина с самой большой буквы "Ж", крупная, но не толстая, а какая-то словно покатая, но при этом чувствуется в ней что-то. На широком властном, я бы может добавила породистом, если бы к этому слову не пристало какое-то противное и гнилое из худшего от свергнутых угнетателей, лице большие очень светлые голубые глаза словно две холодные льдинки. И я сразу как-то ощутила себя маленькой в детском садике, что стою виноватая перед строгой воспитательницей, и уже готова нелепо оправдываться, что я нечаянно пролила какао на нарядное праздничное платьице. Надежда Филимоновна явно из тех самых женщин, что КОНЯ НА СКАКУ, но не заполошно, как наседка бросающаяся под копыта дурной лошади, а способная это сделать лёгким поднятием своей левой брови, когда увидев это искреннее лёгкое недоумение на её выразительном лице любой конь встанет как вкопанный от стыда и своей непозволительной глупости. А горящая изба, в которую Надежда возжелает войти, погаснет не разгоревшись, и отчего бы тогда не посетить это строение? Теперь я понимала то восхищение, что сквозило в каждом слове старшины. Начальница столовой сразу расставила точки в предложении: