Страница 10 из 25
– Кто-то похитил у нас нашу американскую землю! – Розовая физиономия Кента приобрела более глубокий оттенок красного. – Бен, из SETI что-нибудь слышно?
– Они ничего не фиксируют, сэр.
– НАСА?
– Ничего не зафиксировано, сэр.
– Тебя, блин, заело, что ли? Мне требуется информация. Дэн, займись экотеррористами. Возьми их за шкирку. Мне нужны их компьютеры. Их связи. Все контакты до единого. Вообще все!
– У нас все это есть, – отозвался Дэниел Престон. – Внутренняя безопасность шерстит их данные с самого первого проявления, с того момента, как стал ясен природоохранный уклон. Болтовни сколько угодно, но ничего конкретного не обнаружено. Пока что.
– Пока что, – пробормотал Кент с таким видом, словно услышал личное оскорбление. – Но почему именно сейчас? Вот что я хотел бы знать. Почему на моей делянке? За каким хреном я-то это заслужил? – Он вдруг выпрямился в кресле. – Обождите. А мы не можем объявить, что сами все организовали?
Председатель Объединенного комитета начальников штабов подавился кофе; когда он поставил чашечку обратно на блюдце, та зловеще звякнула.
– Господин президент, нам все страны до единой войну объявят!
В глазках Рейна Кента что-то блеснуло.
– И ни одна из них ни черта нам не сделает. – Он ткнул пальцем в секретаря. – Посмотрим, что по этому поводу скажут яйцеголовые. Пусть дадут сценарии.
Наступила долгая, напряженная пауза, потом прокашлялась вице-президент, Ди-Кей Прентис.
– Господин президент, мы не сможем взять на себя ответственность за силовые поля.
– Почему?
– Потому что понятия не имеем, что будет дальше. До сих пор, и это само по себе чудо, в результате этого явления никто не погиб. Подтвержденных случаев нет нигде в мире, сэр. Но нет и никакой гарантии, что подобное везение не прекратится. Похоже, что в настоящий момент основное, чрезвычайное беспокойство вызывает обусловленный силовыми полями удар по экономике. А также растущее число перемещенных лиц, поскольку население целых областей выдавливается сейчас в урбанизированную местность, и без того страдающую от перенаселения.
Кент нахмурился, но ничего не сказал.
– Созвана чрезвычайная сессия ООН, – продолжила Прентис, – и я полагаю, что нам следовало бы…
– Ага, – перебил ее Кент, – вот ты этим и займешься. Все правильно. Займись этим, Ди-Кей. Присмотри за тем, что они собираются делать со всеми этими беженцами, поскольку уж куда-куда, а к нам сюда они точно ни хрена не попадут! Потом доложишь. – Он обвел взглядом переполненный зал совещаний Белого дома. – А я тем временем должен буду обратиться к нации, и нужно, чтобы мне было что им сказать. Надо будет сказать, что мы все сейчас этим заняты, что работаем, разбираемся. – Он перевел взгляд на Бена. – Собери своих яйцеголовых, Бен, пусть сочинят какую-нибудь хрень. Только чтоб не очень сложную. Пусть все будет ясно, чтобы люди поняли, что происходит.
– Господин президент, – сказал Бен Меллик, – в этом-то все и дело. Мы понятия не имеем, что происходит.
– Это плохо.
– Простите, сэр. Я бы очень хотел, чтобы все было по-другому.
– Ну еще бы. И я хотел бы. И кто угодно. А я еще и следить должен за всей этой хренью! Если дела пойдут хуже, люди ударятся в панику. И что мне тогда, снова Национальную гвардию в ружье? Или самолеты в воздух поднимать? – Он шарахнул по столу обоими кулаками. – Мать вашу, да как на это все вообще реагировать?
«Серебряная ферма», штат Юта.
24 мая, 17.16
«Ренджровер», конечно, был излишеством, иной раз Дэйв Кетчен чувствовал себя в нем словно преступник в клетке – смотрите все, сколько я углекислоты в атмосферу выбрасываю! Примерно то же относилось и к трициклу-внедорожнику, которым он пользовался, когда лень было седлать лошадь. И однако Дэйв не переставал считать себя «зеленым» – в конце концов, он же потратил столько сил на то, чтобы восстановить природу долины, потом высадил ярусами разнообразные фруктовые и ореховые деревья, а под ними – множество трав и кустарников, плодоносящих, каждый в свое время, чуть ли не круглый год… что, подобные добродетели уже не засчитываются?
Восемь часов назад он понял, что нет. И сейчас сидел внутри своего «Ренджровера» на краю ровной, поросшей кустарником пустоши у самого спуска в долину в обнимку с бутылкой бурбона.
Внизу сквозь свежую листву поблескивала речка. Лед с запруды уже сошел, и семейство бобров в полном составе днями напролет трудилось сейчас, подтачивая стволы молодых деревьев у самого берега. Десять лет назад долина была совершенно сухой, а русло ручейка наполнялось лишь по весне. Все изменилось благодаря бобрам, и это лишний раз демонстрировало, что природа способна превратить в райский уголок любую пустыню, лишь бы люди этому не препятствовали.
Ну да, добродетели свои он долго может перечислять. Они с Евой уехали из города вместе с детьми, как те ни сопротивлялись. Купили долину. На ранчо по одну ее сторону в последнее время разводили бизонов – Юрген Бэнкс поставлял постное мясо в самые роскошные рестораны Восточного побережья и все равно едва сводил концы с концами. По другую сторону лежала резервация – изолированный клочок земли, принадлежавший северным шошонам, отдаленным родственникам тех, что жили по берегам реки Снейк. До того на этих землях пасли скот, там даже был небольшой покинутый городок рядом с истощившейся шахтой – первое европейское поселение в этих краях. Когда шошоны приобрели участок, они распродали весь скот, постройки ранчо стояли покинутыми, постепенно разрушаясь.
Дэйв даже провел небольшое расследование, его интересовало, что шошоны собираются делать с землей. Насколько ему удалось выяснить – ничего. Что его вполне устроило.
Так что долина была в образцовом состоянии. Все, что могло намыть туда дождями с обоих склонов, тоже было совершенно натуральным.
Десять лет. Огромные перемены. Он только что получил сертификат органического производителя, казалось, вот-вот – и продукцию можно будет поставлять не на обычный рынок, а в дорогие магазины…
А теперь он в одночасье лишился всего.
Какой-то деятель из департамента охоты и рыболовства объяснил по телевизору, что силовые поля формируют сейчас миграционные коридоры, один из них распространяется на юг из канадской провинции Альберта, другой, более узкий, из какого-то там юго-западного Саскачевана. Западный коридор прошел вдоль восточных отрогов Скалистых гор, но потом разделился, чтобы покрыть небольшие долины и участки равнин. Другой, похоже, направился прямиком в Канзас.
– И чего возиться было – порезали бы страну пополам, да и все, – пробормотал Дэйв. От бурбона пересохли губы, так что он сделал еще глоток, чтобы их промочить. – Вот и любуйтесь теперь на типичного эко-фермера.
Прозвучало забавно. Местные из городка неподалеку его именно за такого и держали. Органический фермер-хиппи, борец за экологию – борода, фланелевая рубашка, новенький «Ренджровер». В котором он по субботам мешками возит на рынок кедровые орехи и продает их там чуть ли не на вес золота.
Ограды загонов у Юргена посносило силовым полем. Его стадо бизонов в шестьдесят три головы бродило сейчас на воле и охотно спускалось в полную свежей зелени долину. Зато никакой химии со склонов не течет, да.
Он открыл дверь и выбрался из кабины. Слишком пьян, чтобы ехать домой, пусть даже ни на какую дорогу ему для этого выезжать и не нужно. На местности попадались провалы, валуны, старые русла. Не хватает только застрять, или перевернуться, или полуось сломать. Потом, если идти пешком, может, бурбон хоть немного выветрится. Приползти к жене и детям на бровях – это никуда не годится.
Впрочем, она его поймет. Они только что потеряли все, что у них было.
– А еще говорят, сделанное добро к тебе сторицей вернется! – Опершись на капот, он уставился в безоблачное небо. Надеясь увидеть хотя бы одну звездочку, однако было еще слишком рано.
В лавке, где он купил бурбон, придурок Хэл Смарт, наверное, все еще трясется от хохота – что, Дэйв, не возражаешь, если я загляну к тебе бобров пострелять, ха-ха-ха.