Горячий декабрь

– Коль так, то поручение у вас серьёзное, – решил Николай. – И сейчас вы пришли с какой-то вестью? Я это чувствую.

Денгоф достал из кармана лист почтовой бумаги, сложенный вчетверо.

– Я только что получил письмо от генерала Чернышёва, – сказал он и выразительно взглянул на собеседников. – Сведенья чрезвычайно секретные.

– Здесь нет лишних ушей, – уверенно ответил Николай Павлович.

Полковник Адлерберг поплотнее прикрыл входную дверь.

– Возможно, императора отравили, – выдал Денгоф, отчего все замерли в недоумении.

Николай, Бенкендорф, Адлерберг переглянулись.

– Повторите, – попросил Адлерберг.

– Позвольте, вы сказали: отравили? – не понял Николай

– Что это значит? – вскочил с места Бенкендорф.

Николай сделал невольно шаг вперёд.

– Вы не ослышались, господа, – твёрдо сказал Денгоф. – Граф Чернышев ведёт расследование.

– Но кто высказал подобную мысль? – допытывался Бенкендорф.

– Лейб-медик Его Императорского Величества Виллие.

– Как он это объясняет? – попросил уточнить Николай.

– Болезнь определили, как лихорадку. Но симптомы больше напоминают тиф, хотя, по внешним признакам на тиф вовсе не походят.

– Нет, лихорадки не может быть, – отрицательно покачал головой Николай Павлович. – Брат три раза переболел лихорадкой, и перенёс её преспокойно, на ногах. У него было отменное здоровье. Он зимой редко шубу носил. Вы же помните, господа, он только один раз серьёзно болел, когда на смотре повредил ногу. А сейчас ему всего сорок восемь. Он может провести целый день в седле и нисколечко не утомиться.

– Из этого следует, что имеет место покушение? – глухим голосом произнёс Бенкендорф. – Этого ещё не хватало.

– Нет, господа, это – бред какой-то, – возмутился Николай. – Кому понадобилось….? Кто посмел…?

– Возможно, Виллие ошибается. Я ничего не утверждаю, – ответил Денгоф.

– Но, позвольте, – возмущённо произнёс Бенкендорф. – У меня даже в голове не укладывается: кому вдруг понадобилось совершать покушение на царя? Если действительно такой факт имел место, то замешаны должны быть люди из его ближнего окружения. Да, к тому же, в одиночку столь дерзкое злодейство совершить невозможно. Но среди адъютантов государя и поверенных – все надёжные, уважаемые персоны.

– А вы не предполагаете возможности влияния из-за границы? – спросил граф Денгоф.

– Вы что-то знаете? Говорите! – потребовал Николай.

– В Англии я занимался одним расследованием. Буквально недавно из Лондона в Петербург прибыла большая сумма в золотых монетах. Назначение платежа – неизвестно.

– Деньги из Англии? – удивился Николай Павлович. – А Англия здесь при каких делах?

– Английский кабинет весьма расчётлив. Казначейство считает каждый пенс. Они не будут просто так посылать золото без назначения платежа и подробного отчёта.

– Что затевает английский кабинет на этот раз? – Бенкендорф подошёл ещё ближе. – Что вам удалось разузнать?

– Этого я выяснить не успел. Меня раскрыли и арестовали.

– Почему отпустили? – с подозрением спросил Николай. – Могли ведь просто – убить.

– Нет. Людей без лица не принято убивать, – Александр Денгоф грустно улыбнулся одними губами. – В это же самое время в Петербурге были арестованы двое негоциантов, торговавших колониальными товарами. Они шпионили на английское правительство. Помните?

– Действительно, было недавно такое происшествие, – подтвердил Бенкендорф. – Пытались получить из Морского ведомства планы Кронштадтских укреплений. Но их отпустили и даже извинились. Вина не была доказана.

– Их обменяли на меня, – объяснил Денгоф.

– Что же хочет затеять Англия, по-вашему? – требовал ответа Николай. – И как это связано с болезнью императора?

– Мне предстоит это выяснить. Пока ответа нет.

– Хотите сказать, что, все же, имеет место покушение на императора, и помогает в этом английский кабинет? – с глубоким сомнением спросил Адлерберг.

– Действительно, это – бредовое утверждение, – высказался Николай. – Александр в прекрасных отношениях с Лондоном. В войне Англия щедро помогала деньгами и оружием. А после погасила часть российских долгов перед кредиторами.

– Вы же помните внезапную кончину вашего отца, императора Павла Петровича, – произнёс глухо Денгоф. – Англия тогда, бесспорно, приложила к этому своё золото.

У Николая Павловича напряглись скулы. Глаза потемнели от гнева.

– Ничего не доказано, – твёрдо возразил Бенкендорф. – Врачи констатировали апоплексический удар.

– Да, бросьте! – зло махнул рукой Николай. – Давно всем известна истинная причина. Отца убили. – Он отвернулся к окну. – Англия? Вот, с Англией, действительно, ничего не доказано. Англия, подобна скользкой гадюке: не поймать, не удержать, а жало – смертельное. И кусает всегда подло.

– Возможно, в этот раз Лондон просто прислала деньги для торгов. Мало ли что понадобилось: лес, пенька, хлеб… ещё какой-нибудь другой товар, – несмело предположил Бенкендорф.

– Оставим на время всякие домыслы, господа, – решительно сказал Николай. – Что толку в наших догадках, когда нет никаких доказательств. Будем молиться за здоровье императора. Молитва сейчас – важнее всего.

– Надо известить цесаревича Константина Павловича и попросить его немедленно приехать из Варшавы, – предложил Бенкендорф. – В случае сильной болезни императора или, не дай Бог, кончины, он должен быть здесь. Он наследует корону.

– Согласен с вами, – Николай уверенно кивнул. – Константин нужен в Петербурге. Вы сможете ему написать?

– Конечно! – Бенкендорф решительно подошёл обратно к бюро.

– Простите меня, господа. Мне надо увидеть жену и детей. – Великий князь стремительно вышел.

– Ваше известие ввергла нас в смятение, – с неудовольствием признался Бенкендорф Денгофу. – Даже не представляю, где искать концы, на кого подумать… Окружение царя? Не может быть. Англия? Зачем? Что-то не сходится.

– Много ли в Петербурге тайных обществ? – вдруг спросил граф Денгоф.

Бенкендорф даже не сразу понял его вопроса. К чему он? Но, подумав, ответил:

– Как у собаки блох. В какой кабак не загляни – везде тайные общества заседают. Что не офицерская квартира – так, или артель, или тайное собрание. Всякий нынче мнит из себя спасителя и благодетеля России. Наполеонов – как грибов после дождя.

– Что же они предпринимают?

– Предпринимают? – усмехнулся Адлерберг. – Что они могут предпринимать? Шепчутся, манифестики строчат, потом напьются – и орут всякие непристойности. Нередко дерутся на дуэлях по поводу расхождения во взглядах.

– Я не думаю, что тайные общества таят в себе большую угрозу, – высказал своё мнение Бенкендорф. – Кого не возьми из офицеров или чиновников – обязательно масон. Вы же тоже, Владимир Фёдорович, состоите?

– Было дело, вступил, – нехотя согласился полковник. – Завлекли благостными разговорами о тайнах мироздания, о свободах, о человеколюбии… Сейчас все это чушью кажется.

– Не могли бы вы мне рассказать вкратце о восстании в Семёновском полку. Я в то время был в Америке. Слышал скудные новости, да все урывками, – попросил граф Денгоф.

– Семёновский полк? – удивился Бенкендорф. – Какая связь?

– Слышал, все началось именно с запрета офицерской артели.

– Действительно, – согласился Бенкендорф. – Как-то я не задумывался о сем факте. Да, именно с запрета офицерской артели. Но восстали нижние чины. Паскудное дело, отвратительное, – недовольно покачал головой генерал. – Лучший лейб-гвардейский полк, созданный ещё Петром Великим, – и бунт…. Вы присаживайтесь, – предложил он гостю кресло напротив. – Пять лет уж минуло, но, знаете, осадок до сих пор остался. Я помню семёновцев в Бородинском деле. Они незыблемой стеной стояли за батареей генерала Раевского – в самом горячем, самом опасном месте сражения. Побило многих тогда. Вы же не представляете, что это такое – стоять плечом к плечу и смотреть, как в тебя бьёт артиллерия, как жутко рокочут ядра, пролетая в вершке над тобой, как с треском лопаются гранаты, как сбивает с ног тех, кто стоит рядом с тобой. Головы отсекает, разрывает на части.… Стоять и каждую секунду ждать смерти….