Время не ждет

— Нефть, — Робко ответил азербайджанец, ещё сильней вжимаясь спиной в стену бытовки.

— Нефть… люди как живут?! Мы зачем революцию делали? Столько лет прошло, а наши нефтяники живут как при царе, а Советская Власть что, не в силах даже сносные условия обеспечить?

— Я писаль, — Заморгал инженер, вытягивая из ящика самодельного письменного стола кипу бумаг, — вот… копии.

— Разберёмся, — Мановением руки Климент Ефремович выгнал Алиева на улицу и уселся с бумагами, — Товарищи, не стесняйтесь!

Члены комиссии разобрали бумаги, устроившись в бытовке главного инженера, служившей ему спальней и конторой одновременно.

— … гляди-ка, — Раздавался время от времени голос, и документ, показавшийся интересным, зачитывался вслух.

— Трижды Оппокову[27] писал, значит, — прищурился Ворошилов, разложив на столе письма, — Перепрыгнуть через непосредственного начальника пороху не хватило восточному человеку. Бывает…

— Так что с Алиевым?

— Снять… — Ворошилов задумался, — успеем. Инженер он, похоже, не самый плохой — по крайней мере, работы идут по плану. Но масштаб явно не его. Тут нужен кто-то… с яйцами. А вот Оппоков дело другое, я бы даже сказал — политическое. Заигрался у нас кое-кто в правый оппортунизм[28]! Терпели до поры… что ж, Рубикон перейдён!

Закурив, Климент Ефремович решительно отбросил бумаги и вышел на крыльцо. Докурив, неторопливо обошёл лагерь нефтяников — уже без гнева, подмечая каждую мелочь.

— Ну-ка… — Забежавший вперёд охранник открыл дверь рабочей бытовки, первый маршал шагнул внутрь… и тут же задохнулся от спертого духовитого воздуха. В дикой скученности сушилась одежда, а у тесной печурки суетился молодой парень.

— Дежурный я, — Светло улыбнулся рабочий маршалу, ничем не напоминая старорежимного дедка, — ногу, стало быть, повредил, вот при кухне пока. Ребята у вышек, а я тут, стало быть.

Бытовки отличались одна от другой лишь незначительными деталями, напомнив Ворошилову не лучшие образцы рабочих бараков, в которых довелось проживать ещё до Революции.

Рабочие отказались отпускать Ворошилова без митинга.

— Настроения митинговать нет, — Честно сказал он с импровизированного помоста из досок, положенных на пустые бочки, — То, что я увидел тут… скажу, товарищи — я в ужасе! Вы меня знаете, я не институтка — сам из рабочих и живал в условиях похуже.

— Но это… на пятнадцатом году советской властизагнать передовой отряд пролетариата в такие условия… Будем разбираться, товарищи. И будьте уверены — разберёмся! Это не просто недоработка или преступная халатность, а самое что ни на есть настоящее вредительство!

— Вы герои, настоящие герои, раз ухитряетесь работать в таких скотских условиях и выполнять при этом план. А вот мы, прямо скажу — обосрались. Не проконтролировали как следует, и получили… как в говно мордой ткнули! Будем исправлять ситуацию — спешно, срочно!

— Сейчас, по зиме, многого не ждите, — Предупредил он, скривившись, — но уж баню-то и нормальные бытовки я вам гарантирую. Как скоро, сказать не могу — сами знаете, зимняя степь, да стороне от железных дорог. От погоды многое зависит, от… да что я буду распинаться! Не маленькие, сами знаете. Могу пообещать только, что все виновные в этом вредительстве понесут наказание, и ситуация начнёт выправляться так быстро, как только это возможно.

— Ваш инженер, — Ворошилов грозно посмотрел на съёжившегося Алиева, — пока остаётся за главного. А останется ли вообще, решит следствие.

Не прощаясь, первый маршал легко спрыгнул с помоста и широкими шагами поспешил в сторону самолётов, приземлившихся на расчищенном от снега поле.

— Дела… — Протянул стоящий чуть в стороне немолодой рабочий, оживший после отлёта большого начальства. Теперь он ничем не походил на того забитого старорежимного дедка. Немолодой, но всё ещё крепкий и жёсткий работяга. Битый жизнью, а оттого умный и осторожный, — то-то полетят головы.

И непонятно добавил:

— А вы говорили! Вот оно, письмо-то!

* * *

Архискверная ситуация, товарищи, — Докладывал Ворошилов на расширенном совещании ЦК, — гнать нас надо поганой метлой, раз такие случаи имеют место быть на пятнадцатом году Советской Власти!

— Ты поосторожней с метлой-то, Клим, — со смешком бросил Енукидзе, приятельствующий с маршалом и не всегда чувствующий уместность момента.

В нескольких предложениях обрисовав ситуацию на нефтяном месторождении, первый маршал сел.

— Есть предложение, — От волнения у Сталина усилился лёгкий кавказский акцент, — снять товарища Алиева, как не справившегося, а на его место назначить… Как там ты сказал, Клим? С яйцами? Вот такого и назначить. Чтоб молодой, думающий и горячий. Есть кандидатуры?

— Есть, товарищ Сталин, — немного неожиданно подал голос Каганович, — Байбаков[29], инженер из Баку. Грамотный инженер, новатор и большой умница. Вытянет, ручаюсь.

Лазарь Моисеевич не часто говорил такие слова, так что кандидатура Байбакова прошла без лишних прений.

— С Оппоковым нужно что-то делать, — Гнул свою линию злой Ворошилов, — прошу начать расследование, притом без лишних сантиментов! Увиденное привело меня у ужас товарищи… да что я вам говорю! Фотографии…

Раздали фотографии, и увиденное никого не порадовало.

— Да уж, — Крякнул Енукидзе, становясь серьёзным, — действительно — метлой!

— Есть предложение! — Переглянувшись со Сталиным, встал Киров, прилетевший из Ленинграда специально на совещание, — Форсировать нефтяную отрасль!

— Концессии[30]? — Скривился Каганович, — Снова?

— Снова, Лазарь, — Мрачно согласился Сергей Миронович, нервно чиркая спичками в безуспешной попытке прикурить папиросу, — фотографии ты сам видел. Нефть! И такое… Стыдно, конечно, но концессии нужно рассматривать не как заработки от нужды, а как учёбу. Учиться нам нужно, Лазарь — логистике, технологичности процесса…

— Тут я, пожалуй, соглашусь, — Каганович выглядел недовольным, но не словами Кирова, а скорее сложившейся ситуацией, — только прошу дополнить. Концессии раздавать не абы кому! Хватит, обожглись на англосаксах! Свяжем концессии с нормальным торговым сотрудничеством вообще, а не с капиталом и невнятными политическими обещаниями.

— Здравая мысль, Лазарь! — Похвалил соратника Иосиф Виссарионович, лицо которого разгладилось, — Германия остро нуждается в нефти, так что можно будет выторговать неплохие условия сотрудничества.

— Про Чехословакию не будем забывать, — Добавил Молотов, протирая пенсне, — Зависимость европейских стран от нефти достаточно велика, можно будет связать экономику с политикой. Основные поставки в Европу в настоящее время идут из Румынии, а отношение румынской верхушки к советскому государству вы и без меня знаете.

— И гражданам каких стран принадлежит большая часть румынской нефтяной промышленности — тоже, — Неторопливо добавил Сталин, — Так что, товарищи? Концессия уже не выглядит таким уж проигрышем? Осталось только урегулировать детали, чтобы выиграть эту партию.

* * *

— … миролюбивая, взвешенная политика Германии самым положительным образом сказалась на экономике, — Отсчитывался Вильгельм Маркс перед депутатами рейхстага, — Советский рейхсканцлер Сталин принял наши предложения по целевым кредитам. Экономический эффект от нашего сотрудничества уже превысил все ожидаемые результаты.

— Не буду скрывать — эффект это пока скорее психологический. Промышленность и банки увидели перспективы на ближайшие годы. Появилась возможность вести долговременную политику, планировать на десятилетие вперёд.

— Проблема с перепроизводством ряда товаров исчезла сама собой, как и проблемы с нехваткой сырья. Это позволяет с оптимизмом смотреть в будущее и выйти из Великой Депрессии без значимых потерь.

— Вчера через дипломатические каналы мы получили предложение расширить сотрудничество. Концессии, господа!