Нефритовый жезл

Гарри, может, и это смог бы пропустить мимо ушей, если бы чуть ранее Гермиона не восхищалась, скорее всего, фальшиво тем, как он изменился за лето. А её попытка подыграть МакЛаггену на отборочных! Он в любом случае не хотел видеть этого заносчивого придурка в команде, так что у неё бы все равно ничего не вышло. Уж он-то знал, кто должен быть в его команде, но сам факт. Решающим позывом к пьянству стала последняя выходка! Да как у нее вообще повернулся язык выговорить такое!

«Да и вообще, девушки Гарри не интересны»

Даже если бы это было правдой! Что было в корне неверно. Нравились ему девушки, кому, как не ей, об этом знать! Говорить такое вслух в гостиной. Как скалился сидевший рядом с ней, лапающий её МакЛагген…

Гарри знал, что при таких публичных обвинениях бесполезно отрицать, отнекиваться и объяснять что-то, только хуже сделаешь и еще сильнее убедишь в обратном. Поэтому он просто поднялся, вскинул голову в остатках гордости и, не опуская глаз, прошел к выходу. Пока Толстая дама ворчала, что ее побеспокоили, он оглянулся, пригвоздил взглядом пытавшуюся что-то промяукать про отбой Гермиону, и в полной тишине вышел.

Гордости его хватило только до ближайшего угла. Он наткнулся на тайник близнецов, в котором еще валялась пыльная бутылка огневиски. Он долго разговаривал сам с собой, пытаясь объяснить себе такое отношение друзей. Как иногда выражался Крам — «без бутылки не разберешься». Несколько глотков, еще несколько глотков. Ноги сами принесли его к Астрономической башне, и там поминки по великой дружбе вылились в философские рассуждения о необходимости этой самой дружбы. Не помогло. Спустя час он решил, что ему нужна компания, и позвал Добби. И как-то слово за слово оказался его мастером и сейчас пытался объяснить концепцию дружбы.

— Мастер Гарри Поттер, сэр! Добби будет вашим наилучшим другом, он может все, — домовик немного потупился, — ну почти все. Вот… Я могу вас развлечь. У вас еще не было такого друга!

Вальс и что-то вроде твиста, соло, исполняемые домовиком в воздухе под еле слышную музыку, Гарри все-таки развлекли и вытащили из апатии. Зелье слабого протрезвления придало немного ясности мыслям, а неведомо откуда доставленные горячие закуски таки самую малость подняли настроение. Прыгать в бездну и туда же погружаться вроде не хотелось, а вот желание пообщаться появилось.

— Не могу понять, что произошло и почему она так ко мне относится. Вроде всё было не так плохо. Добби, как сделать, чтобы это прошло? И вернулась наша дружба.

— Мастер Гарри Поттер, сэр! Добби не знает. Добби не может, — домовик замялся, — Добби не может влюбить, не может заставить разлюбить. Хотя Добби знает! Добби может подмешать «Привлекательность для ведьмы» из магазина рыжих ласок. Как делает Логги для другого мастера. Или наоборот, «Пусть вас бросит надоевшая ведьма» оттуда же…

— Есть еще что-то, что Добби не может? — невесело усмехнулся Гарри. — Подожди, что значит влюбить? Что значит подмешать?!

— Добби не знает, сэр. Но Добби может выполнить приказ. А с мисс Грейнджер и не нужно. Она уже влюбле…

Гарри как раз пил отрезвляющее зелье и поперхнулся и закашлялся.

— Гермиона в кого-то влюблена? — неожиданно от этой новости заныло сердце.

— Да, мастер Гарри. Но думает, что это неправда из-за зелья.

Гарри задумался. Теперь многое из её поведения становилось понятно.

«Но как она сама не поняла, что изменились ее чувства? И почему не пришла выговориться ко мне?» — подумал он, а вслух спросил:

— А подмешать что-нибудь очищающее… — Гарри глотнул из бутылки виски и неопределенно пошевелил в воздухе пальцами, — Гермионе можно? Но так, чтобы следы оставались? И продолжать помешивать, пока она не станет прежней.

— Добби может, — уши домовика опустились. — Но Добби нужны деньги. Или разрешение мастера на доступ к сейфу. Добби не умеет сам… такое зелье. И у него нету в запасах.

* * *

Гермиона, продолжая тереть спросонья глаза, не глядя, нащупала свой ежедневный стакан минеральной воды и одним большим глотком осушила его. Закашлялась, и схватившись за живот, еле успела добежать до ближайшего туалета. Она, немного пошатываясь, добралась до кровати, опустила голову на подушку и, широко открыв глаза, вскочила.

«Что происходит?»

Словно туман рассеялся, в котором она бродила. Сознание впервые с начала учебного года стало кристально чистым. Гермиона сразу вспомнила, что она наговорила Гарри, и схватила себя за волосы, ощущая во рту мерзкий привкус вины. Ведь она всегда такая правильная, и тут сказать такое. Стало невыносимо стыдно. Этот учебный год был таким странным. Её как будто рвало на части. Она стала какой-то дико возбудимой, причем стыдно признаваться — во всех смыслах.

Вчера, покраснев вспомнила Гермиона, МакЛагген лапал её практически на виду у всей гостиной, а она наслаждалась прикосновениями и даже не подумала его остановить. Когда он спросил что-то про вкусы Гарри, она совсем по-глупому захихикала и сказала ту самую ужасную фразу. Просто в том момент она знала, что это понравится Кормаку. Полная тишина в гостиной при этой и молча вышедший из гостиной Гарри дали ей понять, что мерзкие слова стали достоянием общественности.

Гермиона попыталась извиниться, как-то остановить его, но слова застряли у нее в горле от его бешеного взгляда, приковавшего ее к месту. Гарри вышел, и насколько она знала, до часу ночи как минимум не возвращался.

Почему она это сказала? Зачем она это сказала? Он же её лучший друг. Даже больше, чем друг, краснея, неожиданно поняла она. Его отстраненность и фальшивые успехи в зельеварении с самого начала года вызывали у нее неоправданное бешенство. Но так же не может быть! Ведь не может быть, что её неожиданно так сильно потянуло к человеку.

Гермиона вспомнила первый урок зельеварения в этом году.

«Амортенция! Ну конечно!» — подумала она в бешенстве.

Он задумал отомстить. И у него бы получилось! Если бы она не держала свои мысли под жестким контролем, то начала бы бегать за ним, как собачонка. Ведь ей уже сейчас хотелось найти его, посмотреть в зеленые как весенняя листва глаза, прижаться к его губам, телу и умолять о прощении. Гермиона стыдливо закрыла глаза, представляя все возможные способы извиниться. Она невольно представила себе, как его руки соскальзывают вниз, поглаж… Гермиона резко затрясла волосами, стряхивая наваждение.

«Точно приворот! Ну, Гарри!» — решительно направилась она к выходу.

Она уже думала с ним помириться, но… это. Не может быть, чтобы она что-то к нему чувствовала… Вернее, может, конечно, но чтобы так. Так сильно?

Она вспомнила, что наговорила ему в этих редких странных припадках ревности с начала года. Потом в какой-то момент поняла, что ей нравится Кормак. Гарри постоянно крутился рядом, заменяя Рона, с согласия его и профессора МакГонагалл на его общих с Гермионой патрулях. Ей хотелось пойти на патруль не с ним, а с другим красавчиком. Хотя Гарри сам стал исключительно красивым в этом году. И это как-то еще сильнее злило. Но на этот раз он и в самом деле перегнул палку.

Гермиона вздохнула. Она, Гермиона Грейнджер, староста Гриффиндора, факультета храбрых, и она не будет бегать от конфликтов, даже со своим лучшим другом. И от мысли о дружбе ей стало больно вдвойне…

Поговорить с Гарри удалось только вечером… Через три дня. Вокруг постоянно кто-то находился. Патрулей, как назло, не было, а сам Гарри после уроков слишком быстро исчезал. Наконец на третий день, наплевав на десятки глаз, за ней наблюдающих, Гермиона выловила его в закутке у выхода из Главного зала:

— Гарри?

На его лице в какие-то доли секунды отразилось небольшое недовольство от промедления, легкая паника, когда он узнал, кто его задержал, и наконец, отрешенное, покорное судьбе спокойствие. Причем все это в как будто замедленном, но крайне легком варианте, как будто не имели место не сами чувства, а их тень. Гарри легонько кивнул:

— Да, Гермиона.

Голос его был не особо приветливый, но скорее грустный, чем злой. Почему-то в этот момент Гермиона подумала, что Гарри не стал бы делать подобной мерзости, в которой она его сейчас обвинит. Но эти чувства, желание, и он так близко, что хочется…