Несносный Шварцвальд

Уверенный язык играет с моим, дразнит, гладит, и я чувствую, как сама того не желая начинаю отвечать. Место здравого разума занимает опаляющее желание, зародившееся от одних его властных поцелуев. Ну что за змей искуситель такой? Острые зубы оттягивают мою нижнюю губу, а на дне зрачков напротив полыхает жидкая лава. Так вот что он имел в виду под словами “хочу до ошизения”. Его искрящееся возбуждение заражает и меня, когда наглые руки задирают мою майку до самой шеи, а губы обхватывают ноющие соски. Чеееерт. Он сосет их, прикусывает, пропускает между пальцами.

– Моя цитрусовая девочка!

Почти шепчет, гипнотизируя меня глубоким голосом. Не хочу его слушать, не хочу видеть. Но тело вопит об обратном. Выгибается, стоит горячей ладони отстраниться хотя бы на сантиметр.

И снова влажные губы повсюду. На моих ключицах, шее, груди.

– Не смей оставлять засосы! – нахожу в себе силы предупредить и тут же прикусываю с силой губу, потому что его дерзкая ручища резко забирается мне под шорты и несильно сжимает лобок.

– Здесь оставлю, – раскрытая ладонь давит на клитор, вырывая из моего рта громкий стон. Приподнимаю бедра, как самая жалкая женщина на всей планете, но не могу, НЕ МОГУ не поддаться его адскому напору. Ненавижу его.

– Чтоб ты завтрак проспал, Шварцвальд, – шиплю со злостью, откидываясь на подушку, под его тихий смех. Средний палец проникает в меня, и я чувствую, как он скользит внутрь. Господи, да что же это со мной такое?

– Мне не нужен завтрак, если я сейчас наемся тебя, Аля, – глубоко дышу, пока его язык проникает в мое ухо.

Внизу заворачивается торнадо. Я хочу его. Хочу, как будто не занималась сексом как минимум лет пять. Толкаюсь вперед бедрами, насаживаясь на палец. Рич вдруг сползает с меня, усаживается на пол у кровати и одним движением стаскивает с меня шорты вместе с трусиками. Из его горла звучит приглушенный звук, напоминающий рычание одичавшего зверя, когда он ладонями разводит мои ноги и ведет языком по чувствительной плоти.

Как же это пошло. Как дико и непривычно. Меня топит смущение от дерзких ласк, ведь Никита проделывал подобное всего пару раз и то при выключенном свете, а сейчас комната освещена уличными фонарями и спрятаться совершенно некуда. Но я и не хочу. Умелый язык безошибочно находит нужную точку и ударяет по ней, отправляя по моему телу электрические волны. Меня колотит. Дрожь охватывает все тело, готовясь разорваться от напряжения.

Рич вводит в меня палец и продолжает безжалостно изводить языком, разжигая меня до состояния ста градусов по Цельсию. Кровать жалобно скрипит от силы, с которой я как угорь на сковороде кручусь по ней. В запястья больно впивается ремень, грозясь новыми синяками и немного отрезвляя.

– Ненавижу тебя, Шварцвальд!

Со всей искренностью изрекаю и тут же захлопываю рот, стараясь не выдать себя криком. По спине несется сладкая истома, а ноги сводит судорогой, когда оргазм обрушивается безжалостной лавиной. Все тело горит в сумасшедшем наслаждении.

Скорее догадываюсь, чем соображаю, что он быстро укладывает меня обратно и кажется матерится. Сквозь звон в ушах проникают знакомые голоса с улицы. Резко открываю глаза, все ещё сжимая ноги и да, черт, да, понимаю, что возвращаются наши.

На лице Рича болезненное напряжение, злость и… триумф. Он, тяжело дыша, трет ладонью через плотную ткань джинс свой вставший член.

– Хоть бери и утаскивай тебя к себе, Альбина, – голос срывается, и он сглатывает. – Теперь заканчивать самому.

Внизу раздается стук закрывающейся двери, окончательно вытаскивая меня из дурмана. Господи, ну и картину они здесь увидят. Голая, привязанная к трубе самая уравновешенная и смирная вожатая из всех. Тихий омут скромно водит пальцем по ладошке по сравнению со мной.

– Отвяжи меня, – приказываю, с силой дернув руками.

Широкая бровь издевательски взлетает.

– Не хочу.

Накрывает меня простыней и провались я на месте, идет к двери.

– Не смей уходить! – рычу от бессилия, грозясь сломать бедный кусок металла.

Но он словно оглох.

– Ричард, твою мать! Отвяжи меня, придурок!

Замок щелкает, как раз когда по ступеням раздаются шаги. Надменная сволочь оборачивается, хитро улыбаясь, а потом быстро возвращается и слава небесам освобождает мои затекшие руки.

Хватаю с пола свои шорты, прячу их под простынь, а потом беру шлепок и с силой бросаю в его удаляющуюся спину.

– Чтоб у тебя ночью все отсохло, идиот!

Грудной смех раскатывается по комнате, как раз когда он оборачивается, чтобы увернуться от второго летящего в него шлепка. Дверь открывается и прямой наводкой резиновый беспилотник попадает прямиком в плечо обалдевшей Кристины.

– Эээээ, – девчонки застревают у порога, ошалело наблюдая, как довольный собой идиот невинно лыбится им с порога, спрятав за спиной кожаный аксессуар.

– А я-то глупая всех раньше разогнала, наивно полагая, что Альке тут одной скучно. – протягивает Анита, стукнув себя по лбу кулаком. – Зря наверное?

– Очень зря, Анита, – с упреком изрекает Шварц, оборачивается и подмигивает мне, – Сладких снов, витаминка.

Тут же проскальзывает мимо девчонок, заметив, как моя рука неумолимо тянется за туфлей, спрятанной под кроватью. Лабутены точно не промажут.

– Приятных снов, леди, – бросает на прощание и тучным мамонтом спускается по ступеням.

– Я убью его!

Глава 7

Рич

Утреннее солнце приятно греет, пока я, развалившись на скамейке, жду мою девочку. Зарядка вот-вот должна начаться, и все отряды потихоньку сползаются сонными улитками к спортивной площадке, но я хочу дождаться Алю.

Ночью, после того как вернулся в комнату, пришлось самому завершать начатое, чего не делал уже довольно давно. Но… руки-то помнят, как это было в возрасте гавриков. Да и уснуть бы без разрядки не вышло. Член колом стоял после сладкого оргазма Альбины. Знаю, что перегнул, и сам хренею от своего неадеквата, но в мозгах как будто переклинило. Сидел слушал в беседке пустую болтовню, шутки, а сам думал о ней. Понимал, почему не пришла, а желание увидеть граничило с маниакальным сумасшествием.

Когда в комнату зашел и нашел спящей в няшной светлой пижаме, не смог остановить себя. Знал, что брыкаться будет до поры до времени, а времени в резерве было мало, вот и привязал. А потом остановиться не смог. Эта ее беззащитность снесла крышу. Какая же она горячая, чувствительная и податливая. Так бы изводил ночами напролет.

– Доброе утро, – в который раз здороваются гусята, проходя мимо, и я киваю в ответ.

– Доброе, выспались?

– Не особо, а ты?

– Спал, как младенец.

– В валик зарубимся сегодня на пляже? – спрашивает пацанчик, частенько зависающий днем на спортплощадке. Андрей – довольно сильный соперник, надо сказать.

– А то. Попросим Саню сетку натянуть, собирай команды.

– Отлично, – с азартом хлопает в ладони, но мое внимание уже далеко за его спиной. Светлое облако в лице Апельсинки приближается, ведя за собой своих «стиляг» и верного пса Юру. Этот идиот одной рукой обнимает за шею Алю, а другой девчонку из их отряда. И вроде бы ничего такого, но мне уже хочется сломать ему левую руку.

Встаю и с широченной улыбкой иду им навстречу. Синие глаза замечают меня и вмиг покрываются льдом. О-оу. Кажется, она еще злится.

– Всем утречка, – бодро здороваюсь, и сонный хор разлаженно желает доброго утра в ответ. Тяну Алю за руку, освобождая из плена Кравцова, и тут же обнимаю сам.

– Доброе утро, Апельсина, – удивляюсь от собственного тона, и от того, что могу говорить с таким теплом тут же замороженным беспощадной Эльзой.

Аля скидывает мою руку и, бросив Юре, чтобы шел с отрядом дальше, резко останавливается и толкает меня в грудь ладонью.

– Ты вообще имеешь какие – то рамки приличия?

– Нет, как и неприличия.

– Я заметила. Послушай меня, Рич, – наверное, впервые за несколько дней нашего знакомства я вижу Альбину такой по-настоящему злой. Не эмоционально готовой взорваться, а такой, что даже я невольно отодвигаю сарказм на второй план, потому что мне не нравится выражение ее лица. – Я не хочу, чтобы ты больше врывался ко мне в комнату и творил, что тебе на ум придет, понял меня? У меня уже был парень, который всегда думал только о своих желаниях, и использовал, как игрушку.