Страница 25 из 47
Но день 22 июня 1941 г. показал не только героизм пограничников, но и преступную беспечность политического руководства страны, полное пренебрежение историческим опытом сражений на государственной границе. Противник не раз вторгался на нашу территорию. Так было в 1812 и 1914 гг., и его всегда встречали пограничники. В 1812 г. они были сняты с границы, стали арьергардом русских войск и участвовали в «малой войне». В 1914 г. по мобилизационному плану бригады Отдельного корпуса погранстражи были преобразованы в пограничные полки и приняли участие в боевых действиях русской императорской армии. А в 1941 г. пограничники фактически были брошены на произвол судьбы. На тех направлениях, где наступавшие части вермахта имели в своем составе танки и бронемашины, советские заставы смогли сдерживать неприятеля на линии границы всего лишь 1–2 часа напряженного оборонительного боя, а на ряде участков и того меньше. Отсутствие противотанковых средств делало их беспомощными перед бронированной техникой противника. Недоставало автоматического оружия, практически не было радиосредств, особенно на заставах, что привело к потере управления ими со стороны комендантов пограничных участков и начальников погранотрядов[165]. Немецкие танки пушечным и пулеметным огнем уничтожали пограничников, давили их гусеницами танков. В неравной бою с врагом почти весь личный состав погибал в пределах своих застав. Так погибли пограничные заставы 1-й и 2-й погранкомендатур 86-го Августовского, 1, 2 и 3-й погранзастав 88-го Шепетовского пограничного отрядов. Судьба многих погранзастав до настоящего времени неизвестна.
Утром 22 июня 1941 г. началась героическая и трагическая оборона Брестской крепости. В 12 часов ночи со стороны Германии в районе Бреста были даны германскими воинскими частями сигнальные ракеты красного, белого и зеленого цвета. Начсостав и члены их семей в крепости считали, что происходит учение германских войск, такое же, как в нашей армии. Никаких мер предосторожности командованием гарнизона предпринято не было. После сигналов на стороне противника в 1–2 часа ночи в г. Бресте немецкие диверсанты нарушили всякую связь. Крепость спала мирным сном, когда прогремел первый залп немецкой артиллерии. Густая пелена дыма и пыли, пронзенная огненными вспышками разрывов, заволокла всю территорию. По ней вела сосредоточенный огонь артиллерия 45-й пехотной дивизии, артиллерия XII армейского корпуса и приданных ему частей. Поднятый в воздух аэростат наблюдения корректировал огонь. Орудия девяти легких и трех тяжелых батарей, батареи большой мощности и трех дивизионов мортир, десятки минометов буквально засыпали территорию крепости снарядами и минами. К 7 часам утра Брест оказался в руках немцев. Оставшийся в крепости гарнизон насчитывал 7–8 тыс. человек, к 9 часам утра крепость была полностью окружена немецкими частями, наступили трагические дни ее обороны[166].
Начало войны показало, что там, где командный состав смог навести порядок, смог уберечь своих солдат от заражения всеобщей паникой, там Красная армия и Военно-Морской флот давали достойный отпор агрессорам. Некоторые исследователи событий июня 1941 г. как бы не замечают героического поведения многих советских воинов в это трудное время. Даже немецкие генералы отмечали, что комиссары вместе с наиболее храбрыми и дальновидными офицерами Красной армии сутками, не покладая рук, старались сформировать новые части из невооруженных резервистов, солдат, отставших от своих полков или возвращавшихся из отпусков, гарнизонных подразделений. Сооружения взрывались, склады поджигались, спешно строились полевые укрепления[167].
На появление вражеской авиации оперативно отреагировал лишь командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский, который через 7 минут доложил наркому обороны о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов и просил указаний. Командующему флотом было приказано встретить самолеты огнем зенитных средств.
Так закончился первый день войны. До победы оставались 1416 дней. Именно в этот день в нацистской газете «Фелкишер беобахтер» появилась статья, в которой указывалось: «Русский солдат превосходит нашего противника на Западе своим презрением к смерти. Выдержка и фанатизм заставляют его держаться до тех пор, пока он не убит в окопе или не падет мертвым в рукопашной схватке»[168]. Ф. Гальдер, подведя итог военным действиям 22 июня, пришел к выводу: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это уже недопустимо»[169].
С первых дней войны борьбу с противником вели не только части Красной армии, Военно-Морского флота и войск НКВД, но и сотрудники третьих управлений НКО и НКВМФ, ОО НКВД, территориальные органы НКГБ и НКВД.
Важнейшее значение имела работа военных контрразведчиков в частях и соединениях действующей армии. В свое время первый чекист России Ф.Э. Дзержинский писал: «Дело Красной армии – защищать социалистическое Отечество. Наше дело – защищать армию от всего того, что может ослабить или замедлить ее удар, что может причинить ей вред и вызвать лишние жертвы»[170].Поэтому военная контрразведка была нацелена на выявление агентуры противника на стадии проникновения ее как непосредственно в войска, так и в зону боевых действий; розыск шпионов, диверсантов и террористов; борьбу с изменниками, дезертирами, паникерами и распространителями провокационных слухов; оказание помощи военному командованию и политическим органам в охране секретов и укреплении боевой готовности частей и соединений. Она действовала в чрезвычайных условиях ожесточенных оборонительных боев, отступающей армии, паники, растерянности, потери управления войска и вместе с личным составом частей и подразделений Красной армии и пограничных войск, дислоцированных на западных участках государственной границы, приняла на себя первый удар противника. Характерными для того времени были во многом необоснованными упреки по адресу сотрудников органов безопасности в том, что оставление городов и сел, всеобщая неразбериха свидетельствовали «о бездействии оперативно-чекистского аппарата». Наоборот, абсолютное большинство его сотрудников вело себя так, как этого требовали нравственный долг и приказы руководства ведомства. В трагические и героические дни особисты находились как при штабах фронтов, армий, корпусов, дивизий и полков, так и в первых эшелонах наступавших и оборонявшихся войск, при командных пунктах. Их конкретное место работы обусловливалось складывавшейся боевой и оперативной обстановкой. Наравне с бойцами и командирами действующей армии руководители и рядовые военные контрразведчики принимали участие в боях с противником, в трудную минуту брали на себя руководство боем. Об ответственном поведении чекистов в сложной оперативной обстановке свидетельствуют рапорты сотрудника Ленинградского управления, старшего оперуполномоченного, сержанта ГБ М.Г. Панова: «22-го июня, в день нападения на Советский Союз фашистских орд, я вместе с другими сотрудниками УНКГБ Ленинградской области находился в командировке в Западной Белоруссии. Наш поезд, в котором мы ехали, подвергся внезапной бомбардировке с воздуха. Нападение вражеского самолета было произведено утрам в 4 час. 45 мин. Мы все спали в вагонах, утомленные работой и неудобствами транспортировки, пока ехали до г. Белостока. Я ехал в вагоне № 8, проснулся, падая с верхней полки. Резкая остановка поезда сопровождалась сильным грохотом, звоном разбитых стекол и криками людей.
Сначала никто не знал, что случилось, но затем раздались крики о немедленном оставлении вагона, поезд бомбили с воздуха. Мои товарищи стали выскакивать из вагона. Я тоже выскочил из вагона. В этот момент от головы поезда на бреющем полете летел фашистский самолет и стрелял по окнам из пулемета. Я прыгнул с площадки вагона и отбежал несколько шагов. Самолет пролетел над моей головой отвесно. Я залег в канаву у железнодорожного полотна, выжидая, что будет дальше. Большинство вагонов горело. Из них выскакивали люди и отбегали от полотна. Развернувшись, самолет уже довольно высоко полетел, удаляясь от поезда. Я вместе с другими товарищами решил вернуться в вагон, чтобы взять одежду. В вагоне еще остались мои кое-какие личные вещи и, в частности оружие. Подойдя к поезду, увидел, что он уже оцеплен охраной, горящие вагоны тушат пожарники. Зайдя в вагон, увидел, что внутри его ничего уже нет, все оставшиеся вещи изъяты и неизвестно, куда отнесены. Я их не нашел.
165
Испытанные войной. Пограничные войска (1939–1945 гг.). М.: Граница, 2008. С. 213.
166
Иринархов Р.С. Указ. соч. С. 480–481.
167
От «Барбароссы» до «Терминала». Взгляд с Запада. С. 66.
168
Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Новое, доп. изд. В трех томах. Т. 2. М., 1990. С. 154.
169
Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. Кн. 1. С. 60.
170
Плеханов А.М. Дзержинский – первый чекист России. М., 2007. С. 562.