Страница 3 из 9
Прапорщик подозвал Платона и отвёл его к реке. Шарик неотступно шёл за ними. Хозяина он себе, похоже, уже выбрал.
– Смотри сюда, Платон. Я не думаю, что кто-то из духов захочет в ледяную воду лезть, но для успокоения, как говорится, возьми матрас и вот под этим густым кустом у речки ложитесь. Для двоих тут места мало, а вам с корешем нормально будет. Увидишь кого на той стороне, не стрелять, сразу белую ракету и дымы запускай. Мы их пушкой в скалах пошинкуем. Всё понял? – обстоятельно объяснил ситуацию Мишин.
– Понял. Шарик, ко мне, – ответил Платон, подзывая нового напарника.
– Холодает. Хлебнёшь? – предложил Мишин, откручивая крышку фляги.
– Не по тем делам, – улыбнулся Платон.
– Это пока, сынок, это пока! – улыбнулся Мохер.
Расположились Платон с Шариком по-барски. Принесли из БТРа тёмно-коричневый матрац, уложили его в ямку, под густым кустом у самой реки. Конечно, обзор затрудняла густая поросль шиповника, но Платон надеялся на Шарика, который всё услышит. И, конечно, на мнение Мишина, что «в ледяную воду душмана не затащишь». Шарик, наевшись до отвала кусков и кусочков солдатского ужина, что тащили ему бойцы, положил морду на лапы и тихо посапывал, улыбаясь во сне. И не было ни одной солдатской физиономии, которую бы он не лизнул с благодарностью. Никого не пропустил. Вечером нашли в реке место поглубже, поставили туда Шарика и вымыли. Сандро и Бес держали пса, а Платон мыл. У кого-то из парней даже пол пузырька шампуня с собой было. Шарик поскуливал, дёргался и даже порыкивал, когда Лёха случайно задевал его интимные места, но послушно стоял, ожидая окончания экзекуции. В результате получилась ничего себе приличная собака. Худая и измождённая, но со счастливой мордой и блестящей шерстью. А дождавшись, когда его, наконец, отпустят, Шарик, как бешенный, поскакал по зелёной траве, сшибая одуванчики. Валялся, перекатываясь с бока на бок, смешно дрыгая ногами и повизгивая от удовольствия. Трусился так, что от брызг, водяной пыли и яркого солнца вокруг этого огромного комка мокрой чёрной шерсти заиграла радуга.
От реки тянуло холодом и Лёха, понимая, что это глупо и дырки никого ещё не согрели, всё же натянул на себя и собаку маскировочную сетку. Где-то чуть ниже что-то шуршало и скоблилось. Платон отгонял от себя мысль о змеях и всяких ползучих гадах, убеждая себя, что это какой-то маленький грызун-скоблильщик. Длинный и нервный день давал о себе знать, глаза закрывались, хоть спички вставляй. Пробовал пошептаться с Шариком, но тот только недовольно встряхивал умной башкой, щурился и поднимал край верхней губы, обнажая клыки. Потом, как бы извиняясь, тыкался мокрым носом в щёку и старался лизнуть Лёньку в ухо. Тот шутливо отбивался, пряча лицо от мокрой слюнявой «лопаты». В конце-концов Лёха, незаметно для себя, прижался к тёплому, ещё мокрому, пахнущему шампунем «Крапива» боку Шарика, обнял его за холку и так же тихо засопел.
Проснулся Платон от того, что шершавая лапа Шарика лежала, нервно подрагивая, у него на лице и больно давила на нос. Лёха открыл глаза и хотел было возмутиться такой наглости, но увидев морду Шарика, неестественно повёрнутую вправо в стойке, не произнёс ни звука. Чуть правее их «лёжки», метрах в десяти, стоял душман с АК-74 за плечами и, держа в зубах край длинной рубахи, справлял нужду. А чуть дальше от него стояла группа духов из пяти человек и вполголоса что-то обсуждали, глядя в ту сторону, где находились позиции засады разведчиков. У троих в руках были РПГ-7 (ручной противотанковый гранатомёт), а у одного РПГ «Муха». Серьёзно! Платон сразу узнал пеналы гранатомётов. Один дух стоял чуть выше и смотрел в сторону замаскированной боевой машины пехоты, потом стал что-то говорить, показывая руками направление. Лёха понимал, если он сейчас передёрнет затвор, его услышат обязательно. Он, не глядя, похлопал по подсумкам, нашёл и вытащил две ручные гранаты. Только так. И всех сразу. Шарик глухо зарычал, оскалив клыки, нервная дрожь пробежалась по напрягшимся мышцам. Платон, увидев, как поднимается шерсть на холке и по всей собачьей спине, прижался губами к горячему уху собаки и прошипел:
– Тсссс… собачка… тсссс…
Ссыкун закончил своё мероприятие, выплюнул край рубахи, вытер руки о старый халат и смотрел куда-то за реку. Шарик опять зарычал. Наверное, ему очень хорошо были знакомы эти широченные грязные афганские шаровары с мотнёй между колен. Может быть, даже за время своей службы ему не раз приходилось рвать в клочья этот несуразный элемент мусульманской одежды. О чём военный пёс легендарной немецкой породы в это время думал? «Нам, русским, азиатов не понять!». Наверное, так.
Тем временем дух, не увидев для себя за рекой ничего интересного, пошел к основной группе. Дистанция была метров 23–25 – то, что надо для прицельного броска. Вот где пригодились навыки, полученные в водном поло. Бросал мяч Лёнька во время атаки одинаково хорошо и точно с обеих рук. Платон взял в правую и левую руки по гранате. Зажал спусковые скобы и вытащил чеки. Потом медленно, на коленях и локтях выполз из куста. Шарик послушно полз за ним, горячо дыша открытой пастью прямо в ухо Платону. Остановить его было невозможно, да и времени уже не было.
Быстро оценив дистанцию, Платон вскочил на ноги и, размахнувшись, бросил гранаты в группу духов, падая опять под куст. Только вот Шарик за ним под куст не упал. Военный пёс воспринял взмах руки в сторону духов, как сигнал к атаке и, стелясь над землёй, бросился на ближнего врага, выполняя команду своего хозяина. Два оглушительных взрыва заглушили пронзительный Лёнькин крик:
– Ш-а-р-и-и-и-к!!!
Ещё не коснулись земли срубленные металлом ветки, осколки камней и куски дёрна, а Платон уже бежал к месту взрыва. Пятеро духов лежали мёртвыми, нашпигованные осколками гранат. На спине «ссыкуна», оскалив зубы, с открытыми глазами лежал Шарик.
– Всё-таки ты его достал, братишка! – сказал спокойным голосом Платон, осторожно оттаскивая пса в тень скалы.
Он умирал. Лёнька положил большую лохматую голову себе на колени. Шарик лизнул ему руку, еле слышно «рыкнул» и глубоко вздохнул… «Я выполнил приказ, хозяин!». Наверное, так.
Чуть в стороне, пробовал ползти, загребая одной рукой, душман. Вторая его рука безжизненно волочилась, а из-под халата на землю, пульсируя, вытекала кровь. Оружия в руках у него не было. Платон вытащил из подсумка дымный факел с оранжевым дымом и поджог его. Хотя можно было этого и не делать, так как через 10–12 минут его уже окружил практически весь взвод. Подбежал прапорщик Мишин, схватил Платона за плечи и пару раз чувствительно тряхнул.
– Ты как? Жив, малец? – заглядывая в Лёхины глаза, спросил он.
– Там живой один, – сняв кепку и вытирая ей лицо, негромко произнёс Платон. – А вы говорили – вода холодная.
– Такое бывает, солдат. Видно, моржи попались. Сядь, в себя приди.
– Товарищ прапорщик, а где могилку для Шарика выкопать? – спросил Платон дрогнувшим голосом, садясь рядом с окровавленным псом, – я ещё ни разу…
– Посиди, Лёша, посиди. Я щас, я помогу, – сказал Мишин, идя навстречу взводному с растопыренными руками. – Сева, давай позже, пусть в себя придёт.
Шестого духа допросить так и не удалось, умер ещё до прихода переводчика.
– Как жить хотел. Метров двадцать полз с кишками наружу, – сказал Бес, показывая на кровавый след.
Шарика похоронили под каким-то колючим деревом, там земля была мягче. Ямку выкопали поглубже, а на могилку втроём принесли большой плоский осколок от валуна. Это чтоб шакалы не добрались. Санитар намотал на ветку вату и зелёнкой красиво написал на валуне:
ВОЕННЫЙ ПЁС ШАРИК
ГЕРОИЧЕСКИ ПОГИБ 22.01.1983 года.
Взводный, на сеансе связи со штабом, доложил, что бандгруппа моджахедов в количестве шести человек полностью уничтожена и что потерь нет. Лейтенанта Очкинази похвалили и передали новые указания. Вечером у костра на блокпосту, охраняющем участок основной дороги, Платон рассказал взводному и его замку (замкомвзвода) всё, как было на самом деле. А когда после вопросов парня отпустили к своим отдыхать, прапорщик Мишин сказал вполголоса, обращаясь к взводному: