Страница 11 из 14
Вспомните, что одна из причин, по которым мы обесцениваем счастье, – отсутствие у нас конкретного представления, что́ оно для нас означает. Первый шаг в упражнении – определение счастья – устраняет эту причину. Другая причина – негативные убеждения, например «счастье сделает меня ленивым», или «счастье сделает меня эгоистом», или «счастье мимолетно». В зависимости от того, как человек определяет счастье, первое упражнение позволит устранить и эту причину. Определение счастья как «истинной гордости» (того чувства, когда мы верим, что достигли чего-то сто́ящего) поможет нам преодолеть убеждение, что счастье ассоциируется с ленью, поскольку достичь чего-то сто́ящего трудно без сосредоточенных усилий. Аналогичным образом приравнивание счастья к любви/контакту поможет преодолеть убеждение, что оно делает нас эгоистичными. И точно так же, приравнивая счастье к гармонии или изобилию, мы можем преодолеть убежденность в его мимолетности.
Последняя причина обесценивания счастья – максимизация средств, тенденция фокусироваться на средствах его достижения, а не на самом счастье. Одна из причин, по которым мы становимся жертвами максимизации средств, – то, что мы не рассматриваем осознанно последствия для счастья, к которым приведут наши суждения и решения. Оба этапа в первом упражнении «на счастье» способны решить эту проблему. Прилагая усилия для определения счастья, мы осознаём типы суждений и решений, которые нам нужно принять, чтобы повысить свой уровень счастья.
Заметьте, что преодоление склонности обесценивать счастье, вероятно, потребует много времени и сознательных усилий с вашей стороны. Одна из причин этого в том, что большинство из нас воспитывают с установкой на обесценивание счастья с самого детства. Я, например, помню одно событие с участием моего сына, когда я поймал себя на том, что «учу» его обесценивать счастье. Когда моему сыну было около трех лет, он увидел в нашем районе мальчика, который катался на одной из этих хорошеньких игрушечных машинок, и, естественно, захотел такую же себе. Он сумел уговорить нас купить ее. Мы заказали ее через Интернет, и вскоре она прибыла к нам домой в большой коричневой коробке. Сын, понятное дело, пришел в экстаз от своей новой игрушки и был по уши влюблен в нее… целых три дня. После этого он хотел играть только с коробкой, в которой привезли машину. Почему? Потому что был в то время очарован мультяшным персонажем по имени Хэмилтон-Свинка, который, очевидно, жил в такой коробке. Помнится, я ужасно расстроился. Я хотел, чтобы мой сын играл с машиной, потому что (проклятье!) она стоила дороже коробки. Но потом до меня внезапно дошло: вот он я, пытаюсь приучить своего сына отдавать приоритет рациональному расходованию средств, а не счастью! Я осознал, что на самом деле для меня не должно быть важно, как мой сын получает удовольствие, коль скоро он его получает. Именно потому, что мы внушаем своим детям, что́ они должны ценить (деньги, рациональность расходования средств, статус, красоту, власть и т. д.), они упускают из виду то, что делает их по-настоящему счастливыми. Уверен, было множество других случаев, в которых я не сумел избежать этого греха. К тому же я не единственный, от кого мой сын узнаёт «правила жизни». Так что, поскольку тенденция обесценивать счастье широко распространена, вероятно, он тоже, как и остальные, вырастет психологически запрограммированным на это.
Это означает, что для того, чтобы вести жизнь, полную счастья и удовлетворенности, потребуется нечто большее, чем просто выяснить его детерминанты; еще потребуется все лучше и лучше осознавать, когда, как и почему мы склонны его обесценивать, а еще понадобится воспитывать первую привычку очень счастливых людей: отдавать приоритет счастью, но не гнаться за ним.
Второй смертный «грех» против счастья: погоня за превосходством
Когда моему сыну было три года, он ходил в детский сад неподалеку от нашего дома. Однажды, подбросив его в садик, я поехал в прекрасном расположении духа на работу и вдруг заметил, что забыл отдать ему коробку с обедом. Ругаясь себе под нос (что там говорят насчет повторения задачи, которая вызывает раздражение?), я развернулся на 180 градусов и поехал обратно. В комнате, где занималась его группа, все дети, включая моего сына, сидели кружком вокруг учителя музыки. Учитель с гитарой в руках наигрывал аккорды известной песни, призывая детей вместе спеть ее. Как это свойственно трехлеткам, большинство детей дурачились, щекотали друг друга и издавали забавные звуки. Я с удовольствием отметил, что мой сын наряду с несколькими другими детьми уделяет полное внимание учителю.
Учитель оказался хорош – и в музыке, и в мотивировании детей. Он с энтузиазмом кивал тем детям, которые пели, и терпеливо пытался вовлечь в занятие других. Однако через пару минут стало ясно, что ему не удается удержать внимание детей, которые дурачились. Он начал фокусироваться – путем визуального контакта и улыбок – на детях, которые пели. В этот момент началась некая более тонкая игра. Среди поющих был один, который пел особенно хорошо (это был не мой сын). Я заметил, что выдающиеся певческие способности этого мальчика (назовем его Беном) произвели впечатление на учителя. Хотя он старался создавать визуальный контакт со всеми поющими детьми, я видел, что он уделяет особенное внимание Бену.
Вечером того дня сын сказал мне, что пение его не интересует, потому что «у меня не получается, папочка». Таким образом, можно с легкостью представить эмоциональное воздействие, которое оказывают на нас суждения других людей в ситуациях, где ставки действительно высоки. Подумайте, к примеру, о воздействии, которое родительские и учительские суждения оказывают на учащихся старших классов, неспособных получить хорошие оценки. Или подумайте о том, как мы себя чувствуем, если у нас нет подружки или бойфренда, тогда как у всех остальных они есть (а то и не по одному). Удивительно ли, что самооценка учеников старших классов падает «ниже плинтуса»? И удивительно ли, что «средний возраст» (пора, когда многие из нас вынуждены признать, что не достигли многого из того, что есть у некоторых наших сверстников) – такое трудное время?
Я не подразумеваю, что дети или, если уж на то пошло, взрослые не должны получать отзывы о том, насколько хороши (или плохи) они в сравнении с другими. Чтобы общество функционировало эффективно, необходимо сравнивать достоинства людей и организаций. Но я имею в виду – как станет ясно из следующего материала, – что нам нужно воспитывать в своих детях способность пресекать связь между их положением (по отношению к другим), самоценностью и эмоциональным благополучием.
ВТОРОЙ СМЕРТНЫЙ «ГРЕХ» ПРОТИВ СЧАСТЬЯ – ЭТО ПОГОНЯ ЗА ПРЕВОСХОДСТВОМ,
«грех», который, как минимум отчасти, является результатом социальной психологической обработки с целью быть лучше других. Нас психологически обрабатывают родители, учителя, наставники, СМИ – буквально все члены общества, – требуя, чтобы мы были «лучшими» (лучше, чем все остальные) в любом деле, за которое беремся.
Но почему же все подряд понукают нас быть непревзойденными? Что такого важного для родителей в том, чтобы их сын или дочь становились лучшими на конкурсе по правописанию или в овладении баскетбольными приемами?
Одна из причин: в нашем эволюционном прошлом превосходство служило критически важной задаче – оно повышало наши шансы на выживание. «Лучшие» люди – те, кто были крупнее, быстрее, сильнее или богаче других, – выживали с большей вероятностью. Когда враждебное племя нападало на поселение, у лучшего бегуна было больше шансов остаться в живых. Аналогичным образом во времена голода и скудости тот, у кого было больше всех власти и ресурсов, имел больше возможностей сохранить жизнь. Так что серьезная причина, по которой все стремятся к превосходству, – это запрограммированность подобного стремления. Это также объясняет, почему наши родители и опекуны заставляют нас гнаться за превосходством. Как наши «доброжелатели», они хотят, чтобы мы имели наилучшие шансы на выживание.