Страница 12 из 97
Гарда трогает меня за плечо, наваждение рассеивается.
— Нельзя смотреть на дьявольские головешки, — заботливо ворчит прислужница. — Поговаривают, они могут в ад утащить.
Она кладет «головешки» на пол, параллельно, как рельсы, потом ставит на них медный таз и льёт в него воду.
— Так эти штуки из самого ада? — говорю я, отмечая, как быстро вода начинает парить.
— Да, говорят, Смельчак Томас выхватил их из-под котла, где кипят грешники. Принёс их в наш мир, и теперь мы их в быту пользуем. Очень удобно. Вот, скоро согреется водица. Вымоем ваши волосы, госпожа.
Голову вымыть действительно надо — сальная, колтун колтуном. А ещё лучше остричь «красоту» до нормально длины. Перебираю локоны. Сейчас они не серебряные, как раньше, а мышасто-серые и совсем невзрачные.
— Кто такой Томас?
Гарда отрывается от приготовлений. На столе уже дожидаются дела вполне приличное на вид и к тому же пахучее мыло, различные гребни, флакончики с разноцветными жидкостями, полотенца, заколки.
— Вы, правда, не помните? — в голосе и глазах Гарды — явное сочувствие.
— Зелёная вспышка… — напоминаю я, жалобно улыбаюсь и трогаю голову: мол, не судите строго, память отшибло.
— Бедная девочка, — бормочет Гарда. Обмотав руки полотенцами, поднимает таз с водой и ставит на табурет. — Ведь в детстве вы так любили легенды о Смельчаке. А его поход в ад могли в деталях пересказать… эх… — она горестно вздыхает. — Раздевайтесь, будем мыть вас.
Я скидываю засаленное рубище, бывшее до ныне единственной моей одеждой, переступаю через него и позволяю Гарде вертеть себя, как куклу. Наставница льёт на меня воду. Струи воды приятно щекочут и согревают. Мыло пахнет ночной фиалкой.
— Смельчак Томас, значит… — рассказывает между делом Гарда, — … ваш прапредок. Весь род королей Северной Атомики от его корня пошёл.
— Здорово, — говорю я. Зубы стучат, потому что как только тёплая вода скатывается с тела, становится ясно, насколько холодно в башне. — А почему эти штуки, ну, дьявольские головешки, не прожгли корзину?
Гарда снова грустно улыбается.
— Вы и впрямь всё забыли.
Да уж. Когда не знал да забыл — трудно вспомнить, любит говорить папа. Как долго мне ещё удастся играть забывоху? Даже думать не хочу, что будет, если откроется правда.
Поэтому согласно киваю, подтверждая предположение Гарды.
— Нужно сказать волшебные слова: «Гори» или «Не гори», тогда они греют или гаснут. Вот так это работает.
Отлично, учтём.
Гарда покрывает мне голову приятно пахнущим маслом, расчёсывает, подрезает и заплетает волосы, украшает их заколками и помогает надеть скромное серое платье с буфами на плечах, узкими рукавами и красивой шнуровкой спереди.
Мои подруги-реконструкторши такому бы обзавидовались. Как и чулкам из натуральной грубой шерсти. И мягким башмакам из вощеной кожи.
Чтобы я смогла надеть последние детали туалета, Гарда опускается на колени и крохотным ключиком расстегивает замок цепей. На щиколотке остаётся след.
Гарда подбадривает:
— Наконец вы сможете ступать беззвучно. А то при каждом шаге — звяк-звень.
Я выдавливаю улыбку в ответ на её замечание и жалею ту Илону. Мало, что была уродиной, как говорит Гарда, так ещё сиротой при живых родителях и на цепи.
Однако приступ сентиментальности быстро проходит. Мне вновь хочется веселиться и смеяться, потому что чистая, душистая и прилично одетая чувствую себя куда лучше.
Гарда проделанной работой, похоже, довольна. Осматривает меня, а у самой глаза светятся от гордости и удовольствия.
— Какой же хорошенькой вы стали. Настоящая принцесса! Даже в таком платье. А теперь идёмте, кучер заждался уже.
Она быстро собирает всё обратно в корзину, берёт меня под руку и ведёт к тому месту в стене, где скрыт подъёмный механизм.
Оглядываюсь. Ощущение такое, будто и впрямь провела в этой комнате много лет. Накатывают тоска и страх.
Гарда треплет меня по плечу.
— Да, попрощайтесь, моя госпожа. Больше вы сюда никогда не вернётесь.
Я очень на это надеюсь. Мне не слишком понравилось.
— Не хотите забрать свой тэнк-драм? Вы любили на нём играть.
Вспоминаю, что так она назвала поющую чашу, лежащую на тумбочке возле кровати.
— Да, конечно.
Беру странный предмет, засовываю подмышку. На подобное обращение он отзывается тоненьким возмущённым звоном.
Ну, прости, чашка. Надо же тебя как-то нести.
Гарда нажимает на камень-рычаг, стена ползёт вверх, и мы оказываемся на небольшой круглой площадке, сразу за которой начинается винтовая лестница. Оттуда веет холодом и сыростью. Там темно, хоть выколи глаза, а у нас нет факелов.
Как же мы будем спускаться?
На мой вопрос, озвученный вслух, Гарда отвечает всё теми же дьявольскими головешками. Достаёт одну, бормочет какое-то заклинание, и пространство вокруг наполняет зловещий красный свет. Будто внезапно на землю пала кровавая мгла.
Идти в красноватом, с отблесками молний, сумраке — страшно. А лестнице несть конца. Кажется, её спираль бесконечно ввинчивается в землю. На очередном витке опускаюсь прямо на ступени. Круглый и довольно большой тэнк-драм невозможно мешает. Хочется выбросить его. Честно, я несколько раз порывалась сунуть поющую чашу в корзину Гарды, но всякий раз одёргивала себя: там и так полно всякого добра. А ведь ещё и дьявольскую головешку тащить приходится, освещая мне, принцессе, путь.