Мастер по нечести

– Тогда я сделаю так, чтобы вас никакая дурная хворь не брала. Я это могу, вы знаете.

– Знаем, можешь, – подтвердил Родион. – Только вот в чем загвоздка – отпустим мы тебя, а ты завтра опять будешь по лесу бродить, да вот на таких путников, – он указал головой в сторону Валдая, – нападать.

– Не буду! Уйду в самую дальнюю чащобу, куда и зверь не заберется, и никогда оттуда не вылезу.

– Что думаешь, Арсентий?

– А что тут думать? – отвернулся от пленницы рыжий. – Нечего ее слушать! Пока она в плену, с три короба наобещать готова. А нам потом опять по ночам тут шастать, ее ловить.

– Отпустили бы вы ее, а? – сам не понимая почему, решился Валдай. – Она ведь не лжет. Она сейчас вас больше боится, чем вы ее.

– Думаешь? – Родион посмотрел на Валдая с удивлением. А потом обернулся к неупокойнице. – Обещаешь, что уйдешь? И что не будешь людям больше зла творить?

– Обещаю! – выдохнула неупокойница, быстро кивая жуткой головой.

– И что нам мстить не примешься?

– Обещаю! Я к таким, как вы, на версту не подойду более! Я себе не враг.

– Добро! – Арсентий наклонился и, напрягшись, выдернул из груди неупокойницы кол. Родион вынул нож и по очереди рассек путы на руках и ногах, бросил обрывки веревки в костер. На всякий случай оба, не сговариваясь, отошли на пару шагов и вынули из сумок цепи.

– И не забудь, что это он, – Родион показал на Валдая, – за тебя попросил. У нас бы ты до рассвета тут пролежала. Так что ты теперь его должница. Сделаешь так, чтобы его никакая заразная хворь не взяла. Поняла? А то найду!

– Сделаю, – проскрипела неупокойница, а потом с усилием поднялась на ноги и встряхнулась. Настолько быстро, насколько могла, она поковыляла в сторону леса. Прошло буквально несколько мгновений, и страхолюдина растворилась в ночной тьме среди деревьев.

– Хороший ты человек, друг мой Валдай. Сердце у тебя не загрубевшее. – Родион похлопал десятника по плечу, а потом спросил, опять усаживаясь у костра: – А вот скажи-ка мне, ты сейчас куда двигаешь – в Полоцк или из него?

– В Полоцк. Домой ходил, родных проведать. Теперь вот возвращаюсь на княжью службу.

– А чего не по шляху на коне, а по лесу пешком?

– Мне пешком привычнее. В лесном краю родился, никогда чащобы не боялся. Ну, до сих пор.

– Сдается мне, что это не нас тебе бог послал, а тебя нам. – Родион посмотрел на Арсентия, который в ответ еле заметно моргнул в знак согласия. – Мы же тоже в Полоцк дальше двинем. И есть там у нас дело одно, в котором твоя помощь очень даже не помешает.

– Какое дело? – насторожился Валдай.

– Да так, ничего особенного, – уклончиво ответил темноволосый послушник. – Но допреж рассказывать не стану, потому как сам еще не все знаю. Так что, возьмешь нас в попутчики?

В свете костра десятник наконец смог внимательнее рассмотреть странных ночных гостей. И понял, что Родион действительно постарше, Валдай дал бы ему не меньше тридцати пяти лет. Несмотря на то что в волосах послушника не было видно седины, морщинки, которые время от времени появлялись возле ироничных глаз и улыбчивого рта, показывали истинный возраст. Второй, рыжий Арсентий, был, пожалуй, ровесником самого Валдая, которому зимой исполнилось двадцать восемь. Старше он выглядел из-за шрама на лице и того, что в глазах у него плескалась какая-то глубокая печаль.

– Добро, пойдем вместе, – согласился десятник, потому что причин для отказа вроде бы не было. – Ходоки вы, я вижу, не самые плохие, да и оружием владеть умеете. Обузой не станете. Да и вообще, сдается мне, не так давно вы рясы носите, а?

– Верно тебе сдается, – согласился Родион. – Я в Козельске в гриднях ходил. Арсентий вон вообще за рязанским князем хоругвь носил.

– Во как? – Валдай посмотрел на Арсентия. – А чего же ушел?

– Надо было, вот и ушел, – отрезал Арсентий, а потом встал и повернулся к лесу. – Пойду вещи наши подберу.

– Да это и до утра подождет, – посмотрел на товарища Родион. – Зачем в темноте бродить?

Арсентий ничего не ответил, пошел в ту сторону, откуда они до этого появились. При этом двигался он как опытный охотник – или как призрак – ни одна ветка не хрустнула под ногой. И, судя по всему, неплохо видел в мерцающем свете звезд.

– Чего это он? – спросил Валдай, когда Арсентий скрылся в тени деревьев.

– Не любит прошлое ворошить, – отмахнулся Родион. – Никто просто так из дружины в монастырь не уходит, у каждого своя история. Он свою боль еще не до конца пережил.

– И что, совсем не боится вот так по лесу бродить? Один? Ночью?

– Мне порою кажется, что он вообще ничего не боится.

– Опасное это дело, – подумав, ответил Валдай. – Те, кто страха не ведают, прежде других в бою погибают. Потому что все время голову в пламя пихают.

Родион тоже немного помолчал, словно обдумывая слова десятника.

– Наши братья, друг Валдай, вообще подолгу не живут. Чтобы долго жить, надо в обычный монастырь идти, грядки вскапывать и молиться. А мы воинами были, ими и остаемся. Только раньше с людьми воевали, а теперь, – он показал на деревья в той стороне, куда ушла неупокойница, – вот с такими вот тварями.

– Опять тебя на красивые речи потянуло? – Арсентий вышел из темноты так неожиданно, что Валдай вновь чуть не вскрикнул от испуга. Подойдя к костру, рыжебородый кинул на землю два дорожных мешка и два потертых плаща. – Спали бы оба, завтра не один десяток верст придется прошагать.

– И то верно! – Старший послушник лег рядом с древесным стволом, на котором они сидели перед костром, завернулся в один из плащей.

– Родион, береза! – произнес Арсентий, глядя на товарища с недовольством.

– Спасибо! Не заметил! – Родион поднялся, переложил свой плащ чуть в сторону, вновь улегся.

– А что такое с березой? – удивился Валдай.

– Примета такая, верная. Ни один мастер по нечисти не ляжет спать рядом с березой, – пояснил Родион. – На следующей охоте не повезет.

– Странные вы все-таки, мастера! – произнес десятник, обустраиваясь как можно ближе к огню. – Ловили эту вон неупокойницу, ловили. А потом отпустили почти без споров.

– Так ты же сам попросил за нее, – засмеялся Родион, приподняв голову. А потом добавил уже серьезно: – Незачем было ее дальше держать в плену. Она правда больше не будет, для нечисти данное слово – закон. А мы, братец, не палачи. Мы охотники.

Арсентий, присевший возле огня, достал из сумки какой-то продолговатый предмет, завернутый в мягкую тряпочку. Развернул, вынул деревянную свирель, подул в нее.

Валдай хотел было спросить, с чего это вдруг послушник решил в ночи веселье затеять, но Арсентий уже поднес свирель к губам. Прикрыл глаза и заиграл тихую медленную мелодию, пронзительную и чарующую, наполненную глубокой скорбью. В прозрачной тишине ночи она, казалось, взмывала к самим звездам, с любопытством смотревшим с неба на троих мужчин на поляне.

Кзакату следующего дня они уже подъезжали к воротам Полоцка. Валдай настоял, чтобы, несмотря на его любовь к лесу, они чуть срезали и вышли на шлях. Там, на постоялом дворе, он сторговал у барышника трех смирных коньков – для боя он бы их не взял, но ехать на таких намного удобнее, чем на резвых и порывистых.

Послушники сперва пытались отказываться, мол, не хотят быть у него в долгу. Но он отказа не принял – несмотря на то что по-прежнему испытывал к странным спутникам настороженный холодок, но и чувствовал благодарность за избавление от чудища. Они все-таки вскоре согласились и взлетели в седла, привычным движением подоткнув рясы за пояс. Конями оба правили очень умело, а по их степной посадке – чуть свесившись влево – опытный глаз враз бы опознал дружинников из восточных княжеств.

Незадолго до ворот Арсентий и Родион остановились. Расстегнули поясные ремни с ножнами, тщательно замотали мечи в плащи, убрали под седла – так, что и не видно особо, и достать можно, не мешкая. Теперь узнать в них воинов можно было бы только по осанке и уверенным движениям, а так – монахи монахами, каких на Руси множество. Валдаю это не особенно понравилось, он привык, что если люди прячут мечи, то и мысли у них должны быть недобрыми. Но вновь ничего не сказал – со своим уставом, как известно, в чужой монастырь не лезут. Особенно в монастырь таких матерых мастеров по нечисти.