Страница 36 из 45
Говорилось, что государство будет заботиться о каждом.
Но только не об этих двоих.
— Почему ты все еще продолжаешь находиться здесь? — отложив газету, внезапно спросила Адерли.
— Ты же сама сказала, что я болен. — Напомнил Леви.
— Не мне доказывать тебе, что притворство — это плохо. Ты должен выбраться отсюда и заняться правильным делом.
— Правильным? О чем ты?!
— Ты ведь слушал то, что я читала? Снова настали тяжелые времена, которые требуют решений. Стране нужны люди, что смогут отбросить человечность для достижения цели…
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — нахмурившись, спросил бывший капитан.
— Тебе нужно вернуться туда, где все началось…
— Я не хочу больше служить на благо Франции… — понимая нить разговора, отвечает Аккерман.
— Твое сознание поставило блок, однако ты понимаешь, что выход один: тебе необходимо вернуться…
— Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ ЭТОГО СЛЫШАТЬ! ЭТО НЕ ПРАВДА!
— Леви, ты обязан отбросить все человечное, что в тебе осталось, и выполнить свой долг! — забирая свою ладонь из его рук и держа во второй газету, Ева поднялась с кровати, став направляться к двери.
— Я никому ничего не должен! — отчеканивая каждое слово, выпалил Аккерман.
— Твоя страна ждет тебя!
Где-то на улице раздался душераздирающий женский крик, отчего Аккерман отвернулся, смотря на стену, которая ведет на улицу, вот только отсутствие окна не давало увидеть произошедшее.
Ее больше не было в палате.
Леви решил молчать.
Несколько дней бывший капитан думал о том странном диалоге не менее странной гостьи. Прокручивая эти фразы раз за разом, он никак не мог понять — действительно ли то, что он слышал и видел, было плодом его воображения?
Когда он смотрел на нее… она казалась ему такой… Настоящей.
Впрочем, Аккерман не мог всецело полагаться на свою психику.
Это случилось тогда, когда он скрывался от разведки после того, как нашел для них Ганса. Тогда, когда он жил практически отшельником, у него не было возможности получить достойные лекарства, и нога вновь разболелась. Кенни доставал все, что мог, и однажды, приняв таблетки, Леви словил неожиданный приход — он увидел свою мать.
Она выглядела так же, как на фотографии, что смогла напомнить бывшему капитану о ней.
Мать ничего не сказала ему, лишь устало смотрела на сына.
После этого младший Аккерман не ручался за свою психику.
Ева пришла снова.
И на следующий вечер вновь составила компанию.
И снова она говорила о том, что он должен сделать.
И вновь Леви спорил с призраком любимой женщины, не желая слышать этот бред.
— Человек такое животное, которое не способно вредить себе, если его психика в порядке — не даст инстинкт самосохранения. Я — твой инстинкт. Я — адекватная часть тебя. Я — это ты. Ты прекрасно понимаешь, что все, что они с тобой тут делают — незаконно. Леви, они хотят свести тебя с ума!
— Либо у них это отлично получается, либо я действительно…
— Нет, не признавай этого. Ты видишь меня только потому, что тебя накачивают всякой дрянью, а твое ослабленное сознание решило выразить свой протест этим веществам подобной формой. Ты не можешь оставаться здесь больше, но тебе так же нельзя возвращаться в тюрьму…
— Нет, мне нужно туда, чтобы меня никто не достал…
— А ты не изменился…
— Что?
— Не надоело бегать?
— О чем ты?
— О чем — ты! Ты все время убегаешь от проблем вместо того, чтобы их решить. Поступил на службу, надеясь помереть, лишь бы не носить клеймо сына немецкого офицера…
— Ева! — закричал Аккерман.
— Я — это ты! — Напомнила Адерли. — Евы больше нет! Ты сбежал от нее, оставив одну, не заботясь о ее безопасности, ведь куда проще было исчезнуть, полагаясь на доброту душевную людей при исполнении. Ну не глупо ли? Глупо!
— Я никогда не убегал!
— Ты только и делаешь, что прячешься! От людей, которые тебя любят, от тех, кому ты мог помочь, от всего мира.
— Хватит! Я не желаю этого слышать! Если ты мое больное воображение — ты сейчас исчезнешь!
— Нет, тут ты ошибаешься! Ты должен взять себя в руки и принять правильное решение!
— О чем ты? Какое решение?!
— Решение — жить. Придется поступиться своими принципами, чтобы выжить, Аккерман. Паразит приспосабливается к жизни в любых условиях, так ведь?
— К чему ты это говоришь?
— Ты должен бороться за свою свободу, и пусть это будет долгий и тернистый путь, но ты должен не упустить этот шанс. Тебе придется работать на разведку, ты это прекрасно понимаешь. Ты обязан выбраться на свободу и заниматься тем, чем должен. Тем, что у тебя получается лучше всего…
— Нет, нет, черт тебя дери! Я не хочу этого делать! Я больше не могу…
— Разве? Вспомни дело Лемана. Все видели, как ты вошел в кураж. Что ты чувствовал в тот момент — власть? А может, силу? Или справедливость? А может — чистоту?!
— Я… Я… Я чувствовал… Что становлюсь человеком.
— То-то же! Ты не можешь бороться с самим собой… — закончила Адерли. — Леви, принимай решения правильно.
— Леви, ты ведь понимаешь, что видишь то, что хочешь именно ТЫ? Я веду себя и говорю так, как распоряжается твой воспаленный разум. У меня нет права выбора…
— Верно. — Согласился с ней Аккерман. — К тому времени, как у меня появились глюки в виде тебя, ты уже месяц лежишь в Сен-Женни-Пуйи.
— Значит, если увидишь меня снова, то в следующий раз встретимся там… — Угрожающе произнесла Еванджелина.
В палату зашли санитары, сразу обратившись к Аккерману:
— Опять болтаешь? Мало всыпали тебе, ублюдок?
Отвлекшись лишь на секунду, Леви не смог вновь отыскать силуэт Еванджелины, словно она исчезла, не оставив и следа…
— Извините… — начал бывший капитан. — Я больной придурок, которого легче усыпить, чем лечить. Я лежу один и мне очень скучно. Может, вместо стен моей палаты со мной поговорите вы?
— Врач с тобой поболтает, только завтра с утра.
— Замечательно.
— Настолько, что тебе лучше выполнять все наши указания, пока ваш прием не состоится. — Протянув две таблетки и стакан воды, санитар приказал: — Пей!
А следующим утром состоялось очередное тестирование, которое проводил психотрепавет Хэнс — один из врачей, работающих с профессором Тьерсеном.
Леви проспал всю ночь, но запас сил у него был по-прежнему на нуле.
Он больше не мог этого терпеть.
Сегодня был вторник. С одиннадцати утра и до четырнадцати часов дня в общем зале «благополучные» пациенты психиатрической клиники могли наслаждаться классической музыкой, развлекать себя беседой друг с другом и скрашивать досуг за безопасными играми.
Аккерман сидел за креслом-качалкой, похожим на то, что было у него дома, молчаливо глядя в окно. Дорис — мужчина сорока лет, лежащий в палате напротив, постоянно пытался с ним о чем-то заговорить, но после нескольких коротких ответов Леви на его вопросы потерял интерес к закрытому собеседнику.
Смотря на бывшего капитана можно было подумать, что его мысли где-то совсем далеко, не в этой клинике, быть может, даже не в этом городе.
Когда появляется много свободного времени, а в твоей голове хоть когда-то рождались светлые мысли, то ты непременно обречен на страдания. Стремление к познанию — вот, что губит и защищает людей одновременно. Этот мир, закономерности, причины и следствия, природа и смысл.
Такой простой вопрос… «почему?»
— Как вам вид за окном? Нравится? — озабоченный голос Эрвина раздался со стороны коридора.
Отвлекшись на постороннего, забыв о своих философских рассуждениях, Леви посмотрел на Смита, однако проигнорировал его вопрос.
— Плохо выглядите, капитан Аккерман.
— Скажи мне, Эрвин…
— М?
— Ты сможешь дать мне столько работы, чтобы у меня не осталось свободного времени?
— Твое трудолюбие поражает…!
— Вовсе нет. Я больше не могу видеть ее…
— Чувство вины?
— Ответ на мой вопрос… — поторопил Леви: — да или нет?