Страница 19 из 45
Бывший капитан сидел на рюкзаках промозглого старого вокзала, пытаясь не привлекать внимание окружающих, спрятав нос под теплый шарф. Только внимательный зевака мог заметить, что парень сдерживал себя, крепко обхватив правую ногу руками. Леви трясло по нескольким причинам, и холод — был последним по значимости.
Ева запретила ему принимать обезболивающее, вдобавок, забрав таблетки в карман своей куртки. Вынужденный отказ от препаратов был связан с тем, что Кенни достал ему не самые подходящие таблетки, вызвавшие пагубное привыкание. Учитывая то, как Аккермана с них развозило, Адерли боялась представить синтез веществ в этих пилюлях и то, чем они являлись на самом деле.
Бывший капитан целый год не проходил обследования в поликлиниках, а, увидев хромоту и пропальпировав ногу, Ева предположила, что нынешние болевые ощущения связаны с новой трещиной, которую, судя по рассказу, Аккерман мог получить три месяца назад, неосторожно пройдясь по улице ночью.
Леви всегда был очень гордым и терпеливым человеком, чтобы показать слабость — идеальный солдат, каким его и воспитывала французская армия. Но когда он упал в сугроб, скрываясь в нем чуть ли не с головой, доводя до эмоционального срыва и без того обеспокоенную Адерли, непоколебимый Леви понял, что не обойдется без помощи и вынужденного отдыха.
Судорога, сводившая мышцы ноги, сковала любые попытки к передвижению, сливаясь с какофонией боли в надломленном сознании бывшего капитана.
Сейчас, когда Ева ждала горячее, наблюдая за ним на расстоянии, Леви думал лишь о том, что через четыре с половиной часа, он, наконец, вернется в родной Лион и переступит порог дома, где за неделю отсутствия Евы, скорее всего, все покрылось тонким слоем пыли.
Непременно уборка подождет до завтрашнего утра, ведь будет самоубийственно в его состоянии прыгать по стеллажам с влажными тряпками.
Фигура Адерли ритмично приближалась с двумя чашками горячего.
— Держи, станет теплее, — заботливо протянула девушка.
— Будет теплее, если администрация выделит деньги, чтобы залатать эту халупу, которую все называют пригородным вокзалом. Тут трещина в стене толщиной с палец, да и с крыши поддувает.
— Ты здесь в последний раз, просто потерпи.
— Ева, ты не права! — строго возразил Аккерман, доставая ложку: — Со времен Второй Мировой прошло больше двадцати лет, сменилось два президента, распустили колонии, а гетто, безработных и подобных этому мест — меньше не стало.
Из-за того, что суп был перегрет, совсем не чувствовалось какого-либо вкуса, впрочем, Леви был уверен, что эта похлебка его вовсе не имеет.
Спустя половину тарелки, парень продолжил:
— Я все детство провел в местах, как это, и сейчас, когда мне без года тридцать, а картина не меняется, я понимаю, что не за такое будущее Франции я рисковал собой на полях Алжира.
Впрочем, Леви про себя думал, что слукавил, — когда он отправился на Африканский континент, последнее, о чем он думал, так это о будущем великой Франции.
— Я с тобой согласна… — вздохнула Ева, принимая действительность в словах мужа. — Знаешь, Леви, ты говоришь очень правильные вещи, и мне иногда кажется, что это ты действительно был тем, кто стоял за событиями Красного Мая.
Серо-голубые глаза с осторожностью посмотрели в ее синие, что не сводили с него внимания во время их разговора.
— Ты подозреваешь меня?!
— Нет. — Через мгновение, Ева продолжила, почувствовав стыд за необдуманные слова: — Зная тебя, мне кажется, что если твоей целью был переворот, ты — единственный, у кого бы это получилось.
— Я, надеюсь, ты это разведчикам, невзначай так, не ляпнула?! — скулы на лице мужчины заиграли от испытываемой злости за столь неуместно сказанные слова его жены, пусть та и хотела исправить ситуацию.
Любой, кто мог услышать их разговор и передать его содержимое людям в форме, мог получить негласное вознаграждение за сдачу врагов государства.
— Нет, я старалась давать односложные ответы. — Заметив, что Аккерман больше не съел и ложки, Адерли кивнула тому на тарелку.
— Аппетита нет… — поставив недоеденную порцию на не расколотую плитку, которой был выложен пол вокзала, ответил Леви.
— Если ты не поешь, я не смогу дать тебе таблетки.
— Нога болит не так сильно.
— Уже не в ноге дело… Ешь немедленно!
— Слушаюсь… — передразнив Адерли, бывший капитан снова принялся за горячее.
Нужный автобус подъехал через пятнадцать минут. Загрузив пару десятков таких же путешественников, как Аккерман и Адерли, на удивление первого новенькая машина резво отправилась к центральному вокзалу Лиона.
Леви не обращал внимания на сменяющиеся пейзажи за окном, мысленно отмеряя расстояния до дома. При всем его желании, он не мог на чем-либо сконцентрироваться.
Чтобы бывший капитан смог доехать до дома, не свалившись от скручивающей боли на середине пути, Ева была вынуждена дать ему очередную дозу обезболивающего неизвестного происхождения.
Первые дни после возвращения стали самыми тяжелыми для бывшего капитана. Несмотря на все усилия, что прилагала медсестра, снять токсикоз после прекращения приема наркотических веществ было непростой задачей.
Во вторую ночь, сквозь сон, услышав недовольные бормотания, Адерли заерзала, неохотно открывая сонные глаза. Шепот, гудевший по правое ухо, принадлежал Леви. Молодой человек судорожно что-то повторял, прерывисто вдыхая воздух каждый раз по окончанию фразы. Ева посчитала, что это лишь кошмар, и решила легонько дотронуться до него, чтобы растормошить.
Проснувшийся Аккерман с одышкой, словно только что пробежал длинный кросс тут же спросил сонную девушку:
— Где наш сын?!
Глаза Евы словно созерцали нечто ужасное, а не лицо любимого мужчины. Девушка растерялась от подобного вопроса, не решаясь поддерживать столь непонятный диалог. Тогда Леви спросил еще раз:
— Ева, где наш мальчик? — оборачиваясь, осматривая комнату, затараторил Аккерман. — Где же он?! Почему я его ещё не увидел?!
Адерли охватила паника. Она совершенно не понимала что перед ней — последствия кошмарного сна или действия наркотиков.
Глаза Леви не могли обмануть — он действительно считал, что его сын если не с ними, то спит в соседней комнате.
Сознание девушки мгновенно протрезвело после нескольких часов сна, решая, как лучше поступить. Набравшись смелости, она придвинулась к своему мужу как можно ближе и, обхватив его лицо ладонями, глядя глаза, старалась как можно нежным голосом, аккуратно ответить на его вопрос:
— Леви, дорогой, тебе, наверное, приснился плохой сон. У нас с тобой нет детей…
Аккерман буквально вырвал свое лицо из ее рук, с ужасом посмотрев на жену, не в силах поверить её словам. Его глаза ошарашено смотрели на супругу, и ему казалось, что она врет.
А его взгляд отражал бурю эмоций. Внутри него была смесь испуга, горечи и даже отвращения. А потом он вспомнил кое-что, что моментально отрезвило его рассудок и помогло сделать нужные выводы.
— Да, всё верно… — монотонно, словно вследствие гипнотического вмешательства, ответил бывший капитан. — У нас, правда, не было детей. Наверное, мне приснилось…
Ева проводила взглядом мужа, который, отвернувшись от неё спиной, лежал теперь к ней спиной. Убедившись, что он пытается заснуть, она повторила за ним и, теперь уставившись на прикроватную тумбу, бездумно смотрела на ручки шкафчиков, немного затертых от времени.
Определённо, это был совершенно другой человек. Больше он не был ее мужем, ее дорогим Леви, которого она любила.
Девушка не смогла заснуть до утра, пока не зазвонил будильник.
Боли в ноге так же не давали ему полноценно спать по ночам, но Леви настоятельно отказывался от просьбы Адерли обратиться к врачам, все же надеясь, что ему станет лучше. Передвигался молодой человек исключительно на костылях. Однако бывшему капитану пришлось в самое ближайшее время посетить стены больничных палат — нога начала распухать, что означало, что положение дел хуже некуда.