Der Parasit

— О ком? — почти невинно, не понимая, о какой персоне идет речь, удивленно уточнил бывший капитан.

— О жене твоей, крыса недоразвитая! Красивая? Как познакомились? Как давно ты уже окольцован?

— Зовут Ева. — Выдохнув, начал Леви: — Ева Адерли. Официально мы все же не женаты, лишь обвенчались…

— Обвенчались?! Это с церковью что ли связано? — скептично поинтересовался Кенни, желая подтвердить свою догадку. Комиссар холодно относился к религии, веря лишь в то, что он видит и чувствует наяву.

— Да. Я не могу позволить носить ей мою фамилию, поэтому хотя бы так…

— Ну, женщины же могут оставаться и при своей фамилии после замужества… — подсказал старший Аккерман, понимая, что причина кроется совершенно в другом.

— Кенни, как ты думаешь, почему ее не тронула разведка? — резонно спросил Леви.

— Она тебе — никто. — Чуть усмехнувшись, ответил мужчина, отпивая коньяк.

— Вот именно! — подтвердил бывший капитан. — По документам — никто. — С грустью переведя дух, Леви продолжил: — Познакомились в Алжире, после моего ранения. Она была одной из Сестер Милосердия, сейчас тоже с больными работает. После того, как она вернулась во Францию, сама меня нашла, и с того времени мы уже лет пять вместе.

— Карапузов, я так понял, ты не заделал?

— Да, все по той же причине. — Сжав стеклянный стакан так, что побелели пальцы, бывший капитан чувствовал, как над ним словно нависла грозовая туча. Каждое слово предвещало бурю в его душе.

Пока пустырь воображаемого сердца бывшего капитана обволакивали тяжелые облака и шквалистые порывы ветра, буря эмоций ясно давала понять, что она не пройдет стороной. Еще немного и начнется ливень, не снившийся Ною, спасшему всех на ковчеге.

— У тебя хоть голова есть на плечах, в отличие от моей сестрицы. Была бы Кушель…

— Не говори о моей матери и слова! — буквально прорычал Леви, смотря грозе жандармов в лицо. Он больше не боялся, и Кенни почувствовал это, чуть ли не признавая его своей ровней.

— Ладно, остынь. — Смирился комиссар. — Я думаю, ты и так понял, что я хотел сказать. А если в один прекрасный момент твоя женушка схватит тебя за яйца и скажет «хочу детей»? Что делать-то будешь?

Первые дождевые капли начали орошать землю пустынного сердца. Влага, проникая в почву, не могла размягчить ее, чтобы трещины высохшего сердца срослись вновь.

Конечно, Аккерман уже бывал в подобной ситуации, особенно часто приходилось выкручиваться после женитьбы четы Черчей.

— Кенни, я действительно люблю ее. Но…

— Такой же, как и твоя мать! — не дав закончить реплику, вспылил Кенни, ударив ладонями по столу. — За что мне это?! «Кенни, я же люблю его» — пародировал комиссар, видимо когда-то услышанную реплику из прошлого. — А потом: «Кенни помоги мне».

— Если бы я мог сам, поверь, ни за что бы не попросил тебя! — нахмурившись, с долей обиды от осознания безвыходности своего положения, признался младший Аккерман.

— В любом случае, я бы помог. Повыпендривался, но помог бы. Иначе Кушель меня в кипящем котле топить будет, когда сдохну. А вариться там и так, не самое приятное дельце, знаешь ли…

— Только из-за этого? Ты что-то обещал моей матери?

— Нет. — Сухо ответил комиссар, сосредотачивая взгляд в одной точке, будто отстраняясь от всего происходящего.

— Кенни?

Молчание.

— Кенни?!

— Когда просила она, — я остался в стороне. — Неожиданно начал старший Аккерман. — Принципы в заднице заиграли… Я ушел, а потом вообще скрывался несколько лет, пока был в розыске, и мне было совсем не до нее и ее проблем. А когда времена изменились, я узнал, что сестренка «кони двинула», да и ты там чуть не сдох…

— Винишь себя? — справедливо спросил Аккерман.

— Еще одно слово, и моя рука, лежащая на пушке, выстрелит тебе в ногу.

— Бармен, повторите! — попросил Леви, заканчивая неприятный разговор.

Почти синхронно мужчины осушили стаканы с коньяком со льдом.

— Господа, а как ваша милая беседа относится делу? — вмешался Эрвин Смит, сидевший до этого поодаль, не вмешиваясь в разговор мужчин.

— Слышишь, Белоснежка! Попивай свой ссаный вискарь и помалкивай. — Кенни и не думал скрывать своей неприязни к майору. — Я эту крысу шесть лет не видел, и мне действительно интересно, чем он там живет, раз я впрягаюсь в это дерьмо!

Леви обернулся, посмотрев на Смита, многозначительно кивнув майору. За вечер тот не проронил и слова.

— Леви, прошло более двадцати лет, ты не думаешь, что он мог измениться?

— Я очень хорошо запомнил то лицо на фотокарточке, его строение и каждую морщинку. Даже если пройдет век — я узнаю ублюдка.

— Фотокарточке? Откуда она у тебя?

— Держите. — Подключился к беседе Эрвин, передав комиссару улику.

Кенни застыл на месте, чуть ли не с точностью повторяя реакцию Леви, когда он впервые за долгое время увидел Кушель.

— А я уже и позабыл, как ты на нее похож… — единственное, что смог выдавить из себя комиссар, после подперев рукой подбородок, прикрывая рот.

Эрвин, почти с наслаждением, забирал фотокарточку из рук Кенни, сбивая с того спесь.

После Кенни-Жнец и Леви перебрасывались редкими фразами, иногда комиссар ехидничал, в свойственной ему манере. Опрокинув еще несколько стаканов, мужчины разошлись, обуславливаясь с планом действий и дате новой встречи.

Все, что было известно разведке из биографии Ганса Леманна, так это то, что начал свою карьеру, переехав в 1937 году во Францию, а именно Лион, для сбора информации. До начала военных действий действовал под прикрытием.

Далее нес службу в пятой айнзацгруппе, располагавшейся в Лиможе. Прослужив там два года, снова переведен в Лион, под командование «Лионскому мяснику», как называли местного гауптштурмфюррера гестапо. После отбытия «мясника» в родную Германию, принял в командование Лион и стал штурбанфюррером.

С окончания Второй Мировой войны числится в розыске за шпионаж, преступления против мирного населения и массовые убийства.

Пока Кенни искал нужный след среди дел двух-трех летней давности, мало ли, вдруг немец успел засветиться в криминальной хронике и мог удобно находиться в тюрьме, что существенно облегчило задачу его нахождения, Леви использовал иной метод поиска — остаться незамеченным у всех на виду, при этом имея возможность рассмотреть необходимое лицо.

Использовав старые связи Леви точно знал, что Леманн не замешан с преступным миром Лиона, а это означало, что искать его нужно среди мирных жителей.

С понедельника, начав посреди оживленной улицы продавать газету, Леви имел прекрасную возможность ознакомиться с жителями Лиона. За покупкой к нему подходил каждый второй, а каждый первый останавливался, хотя бы для прочтения громкого заголовка. План был идеален — ни одно лицо не оставалось незамеченным.

А чтобы Аккермана не узнали постоянные покупатели его магазина, бывший капитан воспользовался помощью разведки: одолжив парик и изменив привычную классическую одежду на подобающую низам общества, он, так же, старался корректировать и интонацию голоса, отвечая не свойственным ему басом.

В четверг к нему подошел мужчина на вид не меньше пятидесяти лет. Среднего роста, со спортивным телосложением, с подтянутой фигурой, что было не привычно глазу, после почти недельного созерцания общей массы мужского населения данного возраста. Выглядел он достаточно прилично, одежда была на класс выше рабочего, но до элиты все же было далеко.

Стрижка была типично на военный манер, светлые волосы, то ли от природы были такими, то ли от возрастной седины, но зеленые глаза сохранили ясность, несмотря на немолодые года мужчины.

— Можно ли мне еженедельник? — попросил солидный мужчина.

— Разумеется, держите.

Его лицо показалось знакомым и, не разрывая зрительный контакт, Леви всматривался, стараясь представить этого мужчину в молодости. Память Аккерману никогда не изменяла, и вероятность его схожести и человека с фотографии определенно была.