Страница 14 из 45
Леви специально не вернулся к жене, скрываясь в этой глухой деревне, чтобы ей больше не угрожала опасность. Слишком наивно было полагать, что они отступят, но все же Леви надеялся, что Эрвин Смит «человек-слова» и не станет нарушать условия их договора.
— Останемся здесь еще на неделю, потом вернемся домой. — Сообщил о своем решении Аккерман.
— Ты уверен, что это правильно?
— Если нас найдут здесь — убьют не раздумывая. В большом городе у меня есть тот, кто может нам помочь. Да и не только он…
— Я думала, что ты скрываешься здесь, потому что это безопасно… — рассеянно озвучила мысли вслух медсестра.
— …безопасно для тебя.
— Что?! — не понимая причины и следствия, спросила Адерли.
— Я надеялся, что так смогу защитить тебя. Ты не должна была участвовать в их «игре», ведь им нужен я.
— Леви… — голос Евы подрагивал, что означало надвигающуюся истерику, а для нее это не самое лучшее состояние.
— Тебе надо отдохнуть. Путь был не из легких… — решив закончить не самый легкий разговор, перевел тему бывший капитан.
Девушка проводила взглядом отдаляющуюся фигуру мужа, ставшего расправлять спальное место, и крепко задумалась о том, что же с ними будет дальше?..
Комментарий к Wo Bist Du? Часть 1
*Wo Bist Du? - с нем. “где же ты?”
Следующая глава будет о-о-очень Экшон, поэтому, придется подождать.
Вообще по изначальному замыслу глава “Wo Bist Du?” - это вторая часть “В мае 1968-го…”, но там получилось почти 18-20 страниц (причем, она еще не дописана на 40-30%) и я поняла, что прочесть их за один раз будет сложно, и выделила часть в главу. Опять же, это решение показалось мне более грамотным по содержанию главы/части.
Как тебе такое, читатель?
========== Wo Bist Du? Часть 2 ==========
В допросной витал запах сырости и грязи, который день сводивший бывшего капитана с ума больше, чем побои и жидкие усики майора Захариуса.
— Сколько уже ищите его? — впервые за долгое время заговорил Аккерман.
Не смотря на то, что его пытались допросить, бывший капитан часто задавал вопросы сам. Впрочем, для разведчиков односложные ответы Леви никак не способствовали прояснению ситуации.
— Здесь вопросы задаем мы! — рявкнул высокий молодой человек, внешне похожий на Смита, словно он его близкий родственник.
Леви не обращал внимания на садистически настроенного майора Захариуса, пытаясь больше сконцентрироваться на блондине, смотря в его пронзительно голубые глаза, будто они находились в этом помещении одни.
— Долго, — отозвался Смит, сидящий напротив Леви и внимательно наблюдающий за процессом. Пусть он был более сговорчивым, чем «усатый», но на практике это означало, что он — воплощение скрытой угрозы.
— Надумал нам помочь? — через мгновение продолжил Эрвин.
— Смотря, как на это посмотреть. — Сделав паузу, Леви продолжил: — Я хочу сделку!
Ругнувшись, Майк хотел нанести очередной удар для усмирения наглости допрашиваемого, но Эрвин остановил его, решив выслушать предложение бывшего капитана.
— Как и говорил до этого, — я понятия не имею, где этот ублюдок скрывается, НО! Я найду вам его за срок в полгода и приведу сюда! — переведя дыхание, Леви продолжил: — А цена этого предложения — моя свобода… Я, знаете ли, очень хочу вернуться к своей жене еврейско-французского происхождения и жить обычной жизнью. — Последняя фраза была добавлена умышленно, создавая определенное давление на служащих разведки.
— Мразь, да я тебя сейчас прямо здесь прикончу! — ожидаемо разгневался майор Захариус.
По замечаниям бывшего капитана, — Майк был упорным, в меру жестоким человеком, возможно, вспыльчивым, но не до такой степени. Сравнивая его в паре со Смитом, он определенно был «плохим полицейским», трепетно создавая этот образ перед узниками. Только благодаря своему опыту Леви видел, что майор Захариус забывался во время их допроса, погружаясь в личные переживания и теряя ясность ума.
В подобные моменты это замечал и Эрвин, вовремя предостерегая сослуживца о том, что его неприязнь или обида не поможет общему делу. Как дело Леманна относилось к майору Захариусу, Леви не имел понятия, но определенно понимал, что основной мотив подобного несколько непрофессионального поведения майора, — это личные счеты.
— Мне надо подумать. — Коротко ответил Смит. — Завтра получишь ответ.
— Эрвин, ты рехнулся?! — не веря своим ушам, вспылил майор.
— Майк, оставим его. Завтра продолжим…
Под удаляющиеся шаги Леви осознавал, что очередную ночь проведет сидя на стуле, без возможности сменить позу. Тело ужасно ныло, кровь застоялась в неподвижных конечностях, терзая нервные клетки бесполезными сигналами. Хотя нынешняя поза лучше, чем та, что была позавчера, — когда он стоял с подвязанными руками к потолку.
Ночью бывший капитан не смог уснуть, даже не задремал. Боль терзала, испытывая на прочность, заставляя припоминать одну знакомую ситуацию.
А вспомнить было что…
Все время своего заточения бывший капитан перебирал в памяти своих жертв во время службы в Алжире. Он помнил их отрицание происходящего кошмара, словно это сон, который никак не может прекратиться. Бессмысленный гнев, слова проклятий, направленные на допрашивающего. Попытки договориться взамен на свободу. Угасшие искры жизни в измученном взгляде и принятие своей судьбы, смирение с последующей кончиной их существования.
Тогда, когда Захариус издевался над ним, пытаясь разговорить, то ли бредя от болевого шока, то ли от замучившей его совести, Аккерман был готов поклясться, что слышал другие голоса в этой комнате.
Они не принадлежали разведчикам, что пытали его сейчас. Леви был уверен, что это были голоса из прошлого и их обладатели — это те самые партизаны.
Бывший капитан слышал, как агония боли раздирала их сознание, сливаясь с его собственными стонами и редкими криками, будто его жертвы сидели рядом, снова испытывая ужас тех дней. Среди этого разнообразия звуков, он улавливал, как некоторые голоса смеялись, упиваясь возмездием над судьбой их мучителя. Гортанные хрипы раздирали призрачные глотки, издавая омерзительные утробные звуки и, казалось, что их смех был похож больше на предсмертную мелодию, сопровождающую грешников в Ад.
Когда было совсем невыносимо, Аккерман подумывал о самом жутком исходе — единственном выборе узника — о смерти.
В отличие от своих жертв, он действительно был не виновен и не мог чем-либо помочь французской разведке. Проклиная белый свет, Леви задумывался о том, что же было хорошего в его жизни за эти двадцать семь лет?
Все время он считал себя паразитом, виноватым с самого рождения. Когда-то давно он уже желал закончить свое существование, отправляясь на фронт, пусть тогда это гордо называлось «За Независимость Франции!».
После той роковой операции он не понимал, почему судьба распорядилась так, — оставив его единственным выжившим среди батальона. По его мнению, он — тот самый, кто должен был погибнуть.
В моменты, когда отчаяние захлестывало сознание бывшего капитана, и он становился на грани, последнее, о чем думал Аккерман — была она.
Она дарила веру, что все образуется и, вспоминая лицо своей любимой женщины, Леви лелеял надежду, что еще увидит свою спасительницу. И это было единственным, что заставляло его терпеть и думать, как выбраться отсюда.
Утром, предположительно к девяти часам, уже по индивидуальному расписанию, к двери допросной подошли двое. В пустых коридорах их шаги было отчетливо слышно.
Смит всегда вышагивал по коридорам корпуса размеренно, твердо ступая на каменную поверхность. Походка Майка была более легкой, но тоже уверенной. Не только майоры разведки изучали бывшего капитана…
Аккерман уже ждал своих мучителей, еле сдерживаясь от обезвоживания и нужды.
Дверь помещения распахнулась, и двое зашли. Смит кинул новую папку на небольшой столик. Захариус остался стоять у двери, облокотившись о плинтус и с тоской, а может и с долей смирения, смотрел на бывшего капитана.