Страница 11 из 45
Протянув руку, командир жестом потребовал вернуть фотокарточку. Леви все никак не желал расставаться с частичкой давно ушедшего счастья и спокойствия, но копию все же вернул. Убрав доказательства во внутренний карман, развернувшись, Эрвин Смит уверенной походкой направился к выходу, опустив ручку двери и уже находясь в полуоткрытом дверном проеме, предупредил:
— Не смейте бежать. — Вихрь весеннего ветра проник сквозь небольшую щель, освежающе распространяясь по помещению. — Мы найдем вас и вашу жену. Да, я о мадам Адерли. — Словно подтвердил немой вопрос Смит.
Никто не мог знать об их венчании, кроме Фарлана и Изабель, но он не думал, что эти двое могли где-то проговориться. На секунду Аккермана охватил ужас, от осознания масштаба имеющейся у разведчиков информации.
Леви ничего не ответил, проводив гостя неоднозначным взглядом. Это была буря из отчаяния и гнева, чувства несправедливости и завышенных ожиданий. Взгляд, канувших в лету мечт, воскресшей ненависти.
Безусловно, внешне бывший капитан всегда был сдержан на эмоции, но то, что произошло сейчас, выбило его из колеи, не давая второго шанса.
Убедившись, что остался в одиночестве, Аккерман закрыл магазин на ключ и сел в кресло, находящееся за стеллажом-стойкой. Словно впав в анабиоз, мужчина старался обдумать поток информации, что только что получил.
Определенно, это — конец его спокойной размеренной жизни, семьи и, возможно, жизни жены тоже. Связавшись с Аккерманом, Ева добровольно подписала себе приговор. От подобной мысли Леви чувствовал горечь и сострадание к абсолютно невиновной девушке. А все из-за того, что позволил себе думать, что он больше — не паразит.
Подняв ноги с пола и поджав их ближе к себе, обхватив колени ладонями, он, казалось, сосредоточенно смотрел на дверь, но взгляд его не высматривал каких-либо деталей. Он смотрел в одну точку и продолжал думать…
Предложение разведки не было принудительным приказом от комиссариата в связи с призывом на военную службу, так что это инициатива майора. По словам Эрвина, если он согласится работать на них, то ему будет необходимо просто вернуться в этот кошмар с человеческими жизнями, потоком ненависти и боли, от которого он сам бежит всю жизнь.
Но это было слишком просто и явно не в стиле «идеального отродья».
Тогда в чем могут состоять обвинения разведки? Каков их настоящий план?
Судя по тому, как много говорил сегодняшний гость, он специально дал понять свои истинные мотивы.
На самом деле, даже если бывший капитан согласится вернуться на службу, он не проработает и дня. Если им известно, что он — сын члена СС-ваффен, скорее всего, они предполагают, что Леви знает мужчину лично и в дальнейшем смогут выйти через него на Леманна.
Идеальный вариант убить двух зайцев сразу. Связь с офицером СС в послевоенное время — смерть для двоих. Людей, помогающих укрытию нацистов, приравнивают к ним. Не будет никакого суда, вроде Нюрнбергского трибунала, убедившись в правоте обвинений, разведка тихо устраняет предателей, без лишних телодвижений со стороны.
Да, под долгими речами Смита прослеживалась лишь одна закономерная мысль — ликвидация.
Никто не станет слушать и проверять, действительно ли Леви никогда не знал своего отца. Быть сыном нациста — это как клеймо на коже раба, только не зримое человеческому глазу. Однако если об этом кто-то узнает — жди, что тебя сдадут.
Выходит, все будет как в последнем наставлении Смита и не важно, что выберет Аккерман. Хотя разница в том, что если он мирно сдастся майору разведки сам, завтра, к одиннадцати утра, то его жену не тронут.
Пока что.
Началось тяжелое примирение с новой реальностью и обдумывание, как преподнести ее Адерли.
Придя домой, буквально валясь от обстоятельств, глубоко поразивших его душу, Леви лишь сел в кресло, в очередной раз обдумывая сказанное Смитом сегодня. Нет, его слова ни на секунду не выходили из головы бывшего капитана.
Аккерман даже не заметил, как Ева вернулась после смены в госпитале, которая заканчивалась на два часа позже его возвращения домой.
— Много работы, дорогой?
Леви лишь нахмурился, не понимая к чему вопрос.
— Ты обычно встречаешь меня по вечерам, если не устал. — Объяснила Ева, видя неоднозначную реакцию со стороны мужа. — Было много людей?
«Она такая счастливая. Даже беспокоится за человека, что погубил ее…»
— Леви?! — перейдя на повышенный тон и став серьезнее прежнего, Адерли пыталась привлечь внимание мужа. — Ты в облаках витаешь? Сколько можно меня игнорировать?
Когда Аккерман посмотрел на нее, девушку сразу охватил беспокойный трепет. Интуиция кричала о том, что случилось нечто, отчего ее муж не может принять верное решение. И это «нечто» пугало Адерли больше всего…
В ее глазах для Леви не было проблемы, что он не мог решить. Она поражалась его умению выкручиваться из любой сложной ситуации, будь это связано с физическими или умственными способностями или же чем-то материальным. Наверное, про таких, как он, обычно говорят: «Может горы свернуть». Адерли знала, что если бы Леви действительно этого захотел, — он бы свернул абсолютно все: горы, чью-то шею или заветную бумажку. Сейчас же его глаза выражали только боль и страдание, как тогда, когда он лежал раненный в госпитале и хотел умереть, вот только она скрыла его намерения от всех, вдохнув в него жизнь заново.
— Сегодня ко мне приходил человек из разведки…
— И? — выжидающе протянула девушка.
— Они якобы хотят, чтобы я вновь работал в их рядах…
— Ты возвращаешься на службу? — немного радостно перебила жена, отмечая, что авторитет и доход военных всегда был высок и стабилен и не понимая расстройств мужа. — Стоп. А как же магазин?
— Ева, ты не понимаешь… Представления не имеешь о тех, кого мне нужно будет выслеживать и устранять. Я и месяца не смогу проработать: меня убьют. Это точно.
Радость, охватившая Адерли, сменилась растерянностью. И даже отвращением к тем, кого она совсем не знала, но представляла тех, кто требовал от ее мужа пойти на добровольный акт суицида.
— Сегодня в магазин ко мне пришел майор разведывательного корпуса. Мы разговорились, и наша беседа плавно перешла к теме забастовок студентов, что собираются на площадях. Видела их, наверное, — получив кивок от Адерли, Леви продолжил. — Из-за того, что их с каждым днем становится больше, разведка считает, что это целое подпольное движение, направленное на свержение государственных чинов. Они ищут лидера движения…
Аккерман решил соврать. Ложь всегда помогала ему раньше, когда Адерли была слишком любопытна.
— …и кто-то указал на меня. Теперь, под предлогом того, что я должен найти основателя движения, меня хотят взять на работу в разведку. На самом деле, я думаю, что на меня повесят эти обвинения, а потом забьют до смерти в допросной, как обычно это и бывает.
— Но кто мог тебя так подставить?! — затараторила Адерли.
— Не знаю. Возможно, они предположили это из-за того, что ко мне в магазин зачастили студенты, которые лоббировали меня, а не наоборот. Тем более, им известно, что я сам работал в разведке на полях боя в Алжире. — Договорил Леви, отмечая, в какую тоску погрузилась Ева, услышав эти страшные слова, полные безысходности.
— Что же делать, Леви? — слезы мокрыми дорожками скатывались по впалым щекам, капая на обивку дивана, на котором сидела пара.
— Я что-нибудь придумаю. — Уверенно закончил Аккерман, пытаясь вселить ту же уверенность и в свою возлюбленную.
— Могу ли я чем-то…
— Ты не вмешиваешься в мои проблемы ни при каких обстоятельствах! И это не обсуждается! — отдал приказ бывший капитан.
Ужина не состоялось. Аккерман успокаивал Еву, она пыталась взять себя в руки, но позже и вовсе начался приступ астмы, и только он смог немного отрезвить рассудок, не позволяя впасть в очередное горькое безумие.
Ночь пара провела вместе, не смыкая глаз. Они почти не говорили, им хватало общества друг друга, нежности и тепла, что напоследок разделяли они в одной кровати.