Ангел-искуситель

— А ты не допускаешь, что я смог убедить их? — тихо спросил он.

Ой-ой-ой, когда он начинает говорить таким спокойным тоном, я точно знаю, что палку перегнула. — Ну, в твоей убедительности я вовсе не сомневаюсь, но ты же мне ничего толком не рассказал…

— Что я тебе не рассказал? — О, уже почти кричит — так-то лучше. — Это ты мне совсем ничего не рассказала, кроме случая с чашкой!

Я поморщилась. Чашкой я швырнула в ангела-заместителя, когда он отказался сообщить мне хоть какие-то подробности о том, что происходит с моим ангелом. — Да мне и рассказывать-то нечего: на работу ходила, дома сидела, тебя ждала…

Я вдруг задумалась, вспомнив о том, что Анабель никогда не рассказывает Франсуа о своих контактах с небесным начальством. Франсуа! Я же обещала сообщить ему, как только мой ангел вернется! Но сначала…

— Хорошо, хорошо, — сказала я, видя, что он набирает воздух в легкие, и внимательно следя за его реакцией на мои слова, — давай сделаем так, как мы и раньше делали. Сначала я тебя спрашиваю — ты отвечаешь; потом наоборот. Согласен?

Так, сразу не отказался. Ну, конечно — он же не знает, что Анабель всегда молчит в таких ситуациях; и, судя по всему, говорить — в приказном порядке — ему не запретили. Хотя я, правда, не уточнила, о чем я буду спрашивать…

— Сначала ты мне расскажешь — день за днем — что с тобой там происходило, а потом я тебе расскажу, как я здесь жила это время, — быстро добавила я.

— День за днем? — спросил он, прищурившись.

— Да хоть поминутно… — пошутила я.

— Договорились, — быстро согласился он, и я мысленно чертыхнулась. Вот же — мастер ловить на слове!

— Нам еще нужно обсудить, как вести себя с Галей и с ее… неудачником, — добавил он, явно очень довольный собой.

— Давай сначала с прошлой неделей разберемся, — возразила я. — Галя — это отдельный разговор. Мне, кстати, случилось поговорить с ней пару раз в твое отсутствие — так что ты тоже не все знаешь… — Вот тебе, о великий и всезнающий!

— Что? — встрепенулся он. — Чего это я не знаю?

Теперь был мой черед испытывать довольство собой. — Мы же договорились, это — потом. Нам еще нужно в магазин сходить и… — Я задумалась, чем бы выманить его из дому, а то опять — захлестнут эмоции, и конец разговорам. — Ты в парк не хочешь сходить? Ты же там неделю уже не был, — добавила я ехидно.

Сегодня он определенно задался целью выбивать у меня почву из-под ног на каждом слове! — В парк сходить можно, — сказал он задумчиво, — но сначала в магазин. Сначала нужно, знаешь ли, дело сделать, а потом уже можно и отдохнуть.

Ах, так он уже магазин важным делом считает? А ведь еще совсем недавно при одном намеке на еду его передергивало! Я мысленно улыбнулась — приятно любоваться плодами своих трудов. И тут же дала себе слово не успокаиваться на достигнутом и продолжать свои героические усилия в деле расширения его рациона. Кстати, и опыт Анабель пригодится — она-то мясо ест. Вот и сегодня мы, пожалуй, пойдем сначала в парк с тем, чтобы он зашел в магазин в самом лучшем расположении духа…

Он довольно легко согласился с моими аргументами, что в магазин разумнее идти из парка, чтобы оттуда — с сумками — пойти прямо домой и прямо к ужину.

— Ты знаешь, — сказала я, когда он уже начал подниматься с табуретки, — давай только сначала отправим сообщение Франсуа. Я обещала сразу же сообщить ему о твоем возвращении.

Франсуа в сети не было, поэтому я отправила ему электронное сообщение, и, не дожидаясь ответа, мы отправились, наконец, на улицу.

Мои надежды на то, что парк приведет его в самое наилучшее настроение, оправдались лишь частично.

Парк был полон народу. Ну, что вы хотите — середина мая, погода отличная, дачи есть не у всех, и в лес на пикник мои сограждане выезжают далеко не каждый выходные. Мы могли бы догадаться, что нас ожидает, лишь только пройдя ворота и увидев невообразимую толпу детей с мамами и бабушками на детской площадке. Но мой ангел лишь ускорил шаг, направляясь к концу парка, к своему любимому дубу, на котором он не раз уже выделывал немыслимые гимнастические трюки.

По мере нашего продвижения к концу парка, однако, людей вокруг меньше никак не становилось. Видя, как он затравленно озирается по сторонам и мрачнеет с каждой минутой, я решила повременить со своими расспросами. Вот пусть покувыркается в свое удовольствие, потом…

Но найти уединенное место нам так и не удалось. Ни в центре парка, ни в конце его, ни с другой стороны, куда мы прежде ни разу не забирались. Обойдя его по периметру и обмениваясь на ходу замечаниями, смысл которых сводился, в общем, к «Что такое не везет и как с ним бороться», мы вновь оказались у входа, растерянно глядя друг на друга.

— Может, вернемся и посидим на скамейке, — хмуро предложил он. — По-моему, вон там слева по ходу была одна незанятая…

— А потом, через пять минут кто-нибудь усядется рядом и поговорить не даст? — возразила я. — Нет уж, давай, как тогда, когда мы в первый раз сюда попали…

У него заблестели глаза. — По дороге туда ты спрашиваешь, на обратном пути — я?

— Точно. — У меня потеплело на душе: надо же, помнит.

Он вдруг подозрительно прищурился. — Это ты специально только сейчас об этом заговорила, чтобы первой спрашивать?

Я возмутилась. — Ну, знаешь! Я час терпела, ни одного вопроса не задала, чтобы ты сначала своей акробатикой занялся! Я, между прочим, думала, как эту проблему решить, если парк нам больше не подходит!

Он глянул на меня со скептической надеждой на лице (Вот что-что, а это выражение у него отработано до совершенства!). — И что, придумала?

— Представь себе! — Я замолчала. Вот слова больше не скажу, пока не сменит скептическую надежду на… просто надежду!

Он тоже молчал. Но недолго. Когда бы речь ни заходила о занятии спортом, ему еще ни разу не удалось меня перемолчать. — Ну?

— Что ну? — Ничего-ничего, не только мне все из него клещами вытаскивать!

— Ну, говори уже, если начала! Что за манера, честное слово — дразнить меня, как осла морковкой! — Он распыхтелся уже не на шутку.

Меня так и подмывало ответить ему: «Позже» — именно этим словом он доводил меня до бешенства, рассказывая об ангельской жизни и вечно останавливаясь на самом интересном месте. Но я решила показать ему, что, хотя человечество, возможно, и отстает от ангельского братства в отношении высокой духовности, оно явно отличается куда большим милосердием.

— Теперь, когда у тебя есть документы, ты можешь записаться в спортзал, — открыла я перед ним захватывающие дух перспективы.

Но дух его не сдался — скорее, его охватили сомнения. — И что я там буду делать?

— Как что? — удивилась я. — То же самое, что ты здесь вытворял, и даже больше; там тренажеров всяких — тьма тьмущая.

— А ты что в это время делать будешь? Со мной пойдешь? — спросил он с надеждой в голосе.

— Вот еще! — фыркнула я. — Я же тебе уже объясняла, что у меня с физкультурой ни любви, ни согласия не сложилось. Я… Ну, не знаю, я дома могу пока посидеть…

— Я не имею ни малейшего намерения оставлять тебя без присмотра, — отчеканил он.

— Но ведь тебе все равно придется, — негромко сказала я, впервые осознав эту мысль.

— Это еще с какой стати? — оторопел он.

— Если тебе нужно найти работу, то потом тебе придется на ней работать. И поскольку в нашей фирме вакансии психолога нет, то работать мы будем — а это большая часть дня! — в разных местах.

Он глянул в сторону, тяжело дыша и играя желваками. — У меня есть еще время. Они дали мне финансовую поддержку на два месяца.

— Они дали тебе два месяца, чтобы работу себе найти, — поправила его я, — а это, между прочим, дело непростое. Ты хоть думал, как это сделать?

— Нет, — выдавил он из себя, все так же глядя в сторону.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — небрежно бросила я. Этот разговор явно не улучшает ему настроение — пора сворачивать его, поскольку в сегодняшнем плане все еще стоит магазин. — Ну, что, пойдем? — спросила я, кивая в противоположную от входа сторону.