Морские досуги №5

Северная красота

На четырнадцатые сутки, приняв от БМРТ больше 7000 тонн мороженой рыбопродукции и попрощавшись сиреной с флотом Джорджес-банки, взяли курс домой.

Ветров с Норд-оста, Оста и Зюйд-оста, благодаря Николаю Угоднику, не было, океан сопутствовал нам без штормов, с великолепными закатами и утренним сияющим солнцем с зайчиками по склонам волн, радостного, прозрачного, тёмно-зелёного с сквозящими, почти невидимыми синими отблесками света и великолепные, с двухметровым размахом крыльев альбатросами.

Через двенадцать суток, пройдя Ла-Манш, Каттегат и Скагеррак, оставив по левому борту Борнхольм, подошли на рейд порта Таллинн.

Здравствуй, Эстония!

Акулов Анатолий

1962 – закончил среднее Херсонское Мореходное училище.

1975 – закончил Калининградский технический институт.

1962–1991 – работал в Эстонском рефрижераторном флоте.

1992–2010 – работал старшим механиком в Иностранном торговом флоте. С 2010 – пишет свои воспоминания о работе в море.

С ноября 2012 года принят в Общество Русских Литераторов Эстонии https://www.spr. ru/akulov. php

Александр Дед

Пароход должен плыть

Зима. Наша северная зима. Лед, караван до кромки льда в районе Таллинна, а дальше, зимняя Балтика. За Датскими проливами нас ждет не менее суровое в это время года Северное море. Редко, когда оно спокойно. Цвет моря-серый, ветром срывает с волн морских белые барашки и пыль, от которой становится на душе еще холоднее. Мрачное оно и холодное даже летом. Два таких места хреновых, где всегда штормит-Северное и Бискай. Бискайский залив.

Покувыркавшись вдосталь в Балтике, с борта на борт и «голова-жопа-ноги» одновременно (борто-килевая качка), наш небольшой, 70 метровый кораблик, встал на выходе из Датских проливах на якорь, рядом с большими океанскими судами, которые, как и мы, пережидали непогоду. Встречный ветер, силою под 24 м/сек., рвал верхушки волн мотылял суда на якорных цепях, как крупных рыбин, пойманных на хорошую блесну. Все ждали. «Ждали у моря погоды».

Сутки, вторые, но ветер не утихал. Штурманы смотрели карты погоды, включенный круглосуточно телевизор то дело переключался с новостей немцев на шведов, со шведов- на датчан, а с них – на голландцев. Интересовали не новости, прогнозы погоды. Мастер упрямо мотал головой и пытался предугадать изменение направления движение циклона в нашем районе. Из больших судов движение не начинал никто, все ждали.

На третьи или четвертые сутки Мастер не выдержал. «Дед, заводи машину. Сейчас поедем»-сказал он. Провернулись на воздухе, запустились. Поставили шаг на ВРШ (Винт Регулируемого Шага) и тронулись. Тронулись, единственные из всех, кто был на рейде.

«По ноздрям» дало почти сразу, с борта-на борт, с носа-на корму. Килевая качка усилилась. Мы уходим в море все дальше и дальше. Нос вылетает из воды, корма уходит в воду, регулятор частоты вращения вытягивает топливную рейку ТНВД, садятся обороты машины и слышно, как снижается вой турбины. Кажется, что машина вот-вот остановится, но она отлажена, за нею и присмотр и уход должный. Теперь нос уходит в воду и вылетает корма, вой турбины резко возрастает и становится страшен, но предельный регулятор сбрасывает подачу топлива и не дает машине уйти в разнос. Я в машине, передвигаюсь, слегка расставив руки, чтобы не улететь на дизель генератор или насосы. Машинное отделение маленькое и в нем тесно. Лишний раз проверяю уровни масла в дизелях и топливо в расходной цистерне.

При такой болтанке не хватало еще, чтобы, хватанув воздуха, остановился один из дизелей. Если Главный двигатель, то вообще херово. Очень херово. Развернет бортом к волне и оверкиль, перевернемся. «Прощайте скалистые горы…» А купаться в зимнем море не хочется никому. На борту спасательные плотики только. А в них придется залезать из воды немножко мокрым. Не май месяц на дворе. Гидрокостюмы у всех есть и я уже примерил свой. Так, на всякий случай. Сука, ну почему Дед, который его получал, был таким дрищем! Я не вмещаюсь в него при своих 180 см и 54 размере… Ему что, на танцы в нем ходить, взял бы на пару размеров больше! Верняк ведь, что пердунком был уже и мерз. Теплого бельишка наподдевал бы на себя.

Непруха бля……Не влезу.

А ветер все усиливается. Команда чувствует приближение жопы и тупо дуется в «Тыщу» в столовке. Моя смена-электромеханик Дима, тоже здесь. Ждет, когда сможет кого-нибудь сменить в игре. «Как-то не спится, Саня»-отвечает он мне, сделав выразительные глаза. Периодически с моста, он тоже не спит, спускается Мастер. Он переключает ТВ с канала на канал и смотрит новости. Видно, что он нервничает и с каждым часом все больше. В машину мы заглядываем все чаще. Уже вне очередности туда периодически бегают два моториста, Дима и я. Быстро оглядев механизмы, пулей вылетаем наверх. Все в курсе, что, если перевернемся, спасения в машинном отделении нет. Уйдешь вместе с судном. Судно теряет ход, 1000 сильная машина уже начинает переставать справляться с усиливающим встречным ветром.

По коридору взад-вперед мечется новый молодой второй помощник по кличке «Лабус» (он работал в Прибалтике). У него паника, в руках гидрокостюм и он то выскочит из каюты и подбежит к иллюминатору кормовой двери, то метнется назад в каюту. Бегает молча, но вид то вылетающей из волн, то полностью уходящей в воду нашей кормы, добивает его и начинается истерика. «Что вы сидите, ждете, когда утонем? Вы идиоты?»-блажит он. Электромеханик Дима глубоко вздыхает, спокойно кладет карты на стол и спрашивает: «А что делать то?». «Плотики, сбрасывать, с судна уходить!»-истерит Лабус. Моторист Сергей и боцман Саныч пытаются его успокоить: «Да, брось! Сейчас все успокоится, не ссы». Лабус вскипает и, бросив гидрокостюм в каюту, рвет на мостик. «Сейчас ему Мастер там покажет, и плотики и в воду прыгать»-заключает боцман. Все нервно смеются. По одному ходим в каюту и выкладываем поближе теплые вещи и ценное, чтобы схватить и надеть при необходимости.

Судно уже еле удерживается машиной против ветра. Наш ход падает до 2х узлов. Народ становится задумчив и мрачен. Лабус получил бздей на мосту за панику и сидит в каюте. Двери в каюту у всех открыты и стоят на штормовках, чтобы не захлопнулись. Боцман, молча и, стараясь сделать это спокойно, забивает ногой коврик под дверь в столовую и клинит ее намертво. Для надежности. Все понимают, что развязка приближается неумолимо. По ТВ иноземцы передают последний прогноз, усиление ветра до 28 м/сек.

Все… приплыли бля… Народ переглядывается. Стоящий у ТВ Мастер мрачно оглядывает всех. Все понятно без слов, но как-то не хочется. И на дворе уже темно и облака низко. Хрен с вертолета увидят. Ждем-с, как говорится.

Если бы случилось неизбежное, не писал бы я этих строк. «Если бы, да кабы…». Ошиблись синоптики. Стихать начал ветер. «Ну, говорил же я, что ветер стихнет!» – победно изрек Мастер. Команда тяжело вздохнула. Мы в очередной раз посмотрели в пустые глазницы той, кого называют "курносой". А в Роттердаме все тупо и мрачно нажрались. Лабус неделю не смотрел команде в глаза.

Когда возвращались назад, волны еще не растрепали веночки на волнах. Их сбрасывают в море в том месте, где пропал в шторм маленький рыбачек. Я видел два. Значит, рыбачков было двое…

Судовой электрик, радист и дудочка

Мой друг-электрик Сергей, жил в каюте соседней с радистом (радистярой). На судах, (пока их не оснастили спутниковой связью), была радио-служба. Состояла из начальника рации и радиста. Сутки вахты они делили пополам. Но есть в радиоэфире «три минуты молчания», когда все в море замолкают, чтобы услышать в эфире даже самую слабую мольбу о спасении- SOS, с тонущего судна. Судно движется, пересекая часовые пояса, а время подачи сигнала остается прежним, по Гринвичу и радио-служба несет свою службу в эфире. Время у них сдвигается, отдыхают они тоже по Гринвичу. Поэтому в длительных рейсах сдвигаются не только часовые пояса, но и время в мозгах радиослужбы. Начинают в головах у них путаться день с ночью и наоборот. Сергею, на стоянке, один из гостей оставил дудочку в подарок. Незатейливую деревянную детскую дудочку-трубку с дырочками. Чтобы тот не скучал в рейсе. Моряки, они же, как дети, только писи большие, а ум тот же. Сергей талантлив во всех отношениях. Полиглот, языки ему даются легко, хваток и рукаст. В свободное время собирал великолепные модели парусников в бутылках. Часть их было подарено друзьям, а часть уходила «на Ура» в антиквариате на Невском проспекте по 300 бачков за штуку. Наш третий друг, хозяйственный старший моторист Игорь, хотел даже поставить дело на поток и заняться реализацией изделий. Со своей стороны, обещал поставку пустых бутылок любых форм и количества, причем совершенно бескорыстно, в качестве вклада. Но, Сергей отказал другу. Для творческого процесса нужно время и соответствующее настроение. Халтура здесь совершенно не допустима. Да и зрение садится, изделия у него были штучными, многое он браковал и уже, почти законченное изделие (по моему мнению), шло «рядом с бортом», в открытый иллюминатор. Обладал Сергей и музыкальным слухом. Уже через час, на взятом в рейс для самообучения аккордеоне электромеханика, по моей просьбе, начал играть без нот «Амурские волны». Сидя как-то вечером в каюте, начал дудеть и на дудочке. Подбирать мелодию какую-то. Ну, подудел, подудел и в стол убрал. Через несколько минут зашел заспанный и всклокоченный радистяра-сосед. Присел и молча закурил. «Серега, чего-то совсем голова идет» – пожаловался он, после недолгого молчания. На удивленный встречный вопрос ответил, что начал он музыку слышать. Глюки у него пошли. Проверил радиоточку в каюте-выключена, поднялся в радиорубку – общесудовая трансляция тоже выключена. Совсем, видно, голова от смены часовых поясов едет. Перекурили они, и радист ушел к себе. Серега-парень с юмором, делать нечего на переходе вечером, вот он и повадился радиста изводить. Мелодия, которую он освоил почти в совершенстве, была «Гимн Советского Союза». Вот и наигрывал он ее в течение пары недель перехода. Судовой врач и наш собутыльник Леша, тоже был в курсе розыгрыша. Когда радист обратился к нему с жалобами на «музыку в голове», Леша прочел ему целую лекцию о психических отклонениях у моряков, связанных с воздержанием. Успокоил, что с приходом на берег при возобновлении половой жизни, все пройдет само собой. За время перехода можно было наблюдать слоняющегося по судну радиста, разговаривающего самого с собою. «Здесь не слышу, а там слышу»-бормотал он.