Шоу непокорных

Мужчина, открывший нам дверь, возвращается.

— У вас пять минут.

Я встречаюсь взглядом с Рози. Видно, что она волнуется. Почему?

Внутри стоит странный запах, сладкий и мускусный, в воздухе висит густое облако дыма. Я стараюсь не смотреть мужчинам в глаза. Они же бесцеремонно разглядывают нас, пока мы пересекаем комнату, гуськом направившись к плотным шторам. Наш сопровождающий отдергивает их в сторону и жестом приглашает войти во внутреннее святилище.

Оно просторнее комнаты, через которую мы прошли, — похоже, то была прихожая. Стены обиты толстой, темной тканью. Земля покрыта досками, так что под ногами у нас настоящий пол. В комнате ничего нет, кроме платформы около метра в высоту у дальней стены. Она обтянута тем же материалом, что и стены. На ней стоит большое кресло: потрепанное, если внимательно приглядеться, со стертой обивкой и сколами на деревянных подлокотниках, но все равно внушительное. Оно напоминает мне троны, которые обычно ставили в королевскую ложу, когда в цирк приезжали особо важные персоны. В таких креслах сидели Бен и его семья. По его словам, он тогда чувствовал себя полным идиотом.

В кресле сидит человек и смотрит на нас сверху вниз.

На вид ему лет тридцать. Он смуглый, на лысой голове маленькая круглая шляпа. На лице красуется козлиная бородка, а сам он облачен в нечто вроде мантии. Его пальцы унизаны массивными золотыми кольцами, которые сверкают в пламени свечей, окружающих его небольшой подиум. На шее — тяжелые золотые цепи. Он улыбается, и его улыбка тоже сияет — во рту, там, где должен быть передний зуб, сверкает драгоценный камень. Наверное, бриллиант, или горный хрусталь, белый и мерцающий.

Интересно, они настоящие или нет, этот бриллиант и золото? Впрочем, какая разница; общий эффект тот же. Даже если они поддельные, то все равно смотрятся неуместно. Здесь, в трущобах, где дети добывают себе пропитание, копаясь в мусорных кучах, а люди строят дома из ветхого картона, на троне восседает увешанная драгоценностями фигура.

Я смотрю на Грету. Одной рукой она держит под джемпером Боджо и, прикрыв другой рукой рот, смотрит в пол. Она пытается не смеяться. Я отлично ее понимаю; это и вправду смешно. Смешно, нелепо и высокомерно. Этот Кадир меня заранее раздражает.

Он поднимает руку и манит нас к себе.

— Подойдите ближе, — произносит он. — Говорите. Скажите мне, кто вы и что вам нужно.

Бен

Я внутри «Шара Смерти». Такого я еще в жизни не видел, и у меня рябит в глазах. Всюду вокруг, мигая, бегают лазерные огни — красные, оранжевые, зеленые. Между вспышками на мгновение воцаряется темнота, и я не сразу понимаю, что именно предстает моему взгляду.

По периметру сферы тянутся черные сиденья — слева, справа, даже у меня над головой. Перед каждым из них что-то вроде руля и панель управления, как у автомобиля.

В центре, приподнятая на платформе, стоит еще одна сфера, только прозрачная.

Похоже, Сильвио весьма доволен собой.

— Как ты думаешь, что здесь происходит, Бенедикт?

Я вздыхаю и, пока он возится с моими наручниками, отворачиваюсь от него.

Он снова тычет меня в ребра тростью, и я невольно вздрагиваю.

— Я не знаю! — быстро отвечаю я. — Я же сказал, что мне неинтересно!

Сильвио оттягивает рукав своего костюма. Я вижу большие старомодные золотые часы, резко выделяющиеся на его белой коже.

— У нас остается лишь пара минут! Скоро начнется генеральная репетиция. — Он широким жестом обводит зал. — Выбирай себе место. Любое, хотя это не имеет особого значения, все они одинаково хороши. Надеюсь, тебя не укачивает?

Я молча скрестил руки и даже не думаю сдвинуться с места.

Он изумленно выгибает брови. Они ненастоящие — скорее похожи на татуировку. Его гуттаперчевое лицо растягивается. Оно напоминает эластичный пластилин, с которым все играли несколько лет назад. Его можно было растягивать до тех пор, пока он не становился вязким и податливым. У меня в голове возникает жуткая картинка: лицо Сильвио, растянутое, словно тесто, в длину. Оно становится все тоньше и тоньше, но синие глаза так же блестят, а безумный смех звучит еще громче.

— Открыть тебе секрет этой трости? Она мне больше не нужна! Я могу прекрасно обойтись без нее! Дело в том, что я ее полюбил. Теперь это мой маленький полезный аксессуар.

Он вертит ею перед моим лицом. Кончик заострен до крошечной точки и крутится как электрическая точилка для карандашей.

— Видишь? Я называю это штопором! Подходящее название, не правда ли? Кстати, я один раз действительно открыл им на вечеринке бутылку вина! Получился прекрасный трюк. — Сабатини подается вперед и подмигивает мне. — Разумеется, это не главное его назначение.

Он снова тычет в меня тростью; штопор с жужжанием вращается, впиваясь мне в кожу.

— Прекрати!

Сильвио большим пальцем гладит набалдашник трости, и штопор втягивается внутрь.

— Это была лишь легкая щекотка! Как жаль, что твоя мать запретила наносить тебе серьезные травмы — я бы славно повеселился!

Его большой палец снова поглаживает набалдашник трости. Рот Сильвио растягивается в ухмылке, я же чувствую, как по моему телу, покалывая мне пальцы рук и ног, с гудением стремительно пробегает электрический разряд, от которого начинают слегка ныть зубы.

— Отойди от меня! — кричу я.

Я оглядываюсь. У двери застыли вооруженные охранники, у призрака рядом со мной есть электрическая дубинка. Что я могу сделать? Послушно опускаюсь на один из стульев.

— Пристегнись, Бейнс! — Сабатини смеется с соседнего сиденья и со щелчком застегивает на себе ремень. Я нащупываю за спиной ремень безопасности. Это полная упряжь, она диагональными полосками охватывает мне грудь, крепко прижимая тело к спинке. Это неудобно, мне не нравится ощущение скованности, но что-то такое в этом круглом зале и злорадство на лице Сабатини подсказывают мне, что надел я ее не зря.

Сильвио снова смотрит на часы.

— Они будут здесь с минуты на минуту. Может, поболтаем о чем-нибудь, пока ждем? Вдруг тебе интересна небольшая справочная информация, краткое описание того, что ты пропустил, играя в прятки?

Его ледяные голубые глаза сверкают неестественным блеском.

— Так вот, несмотря на твои намерения, несмотря на ваш с Хошико номер с метанием гранаты в прошлом году, цирк стал еще сильнее. Твое предательство так разгневало Вивьен, что она решила укрепить то, что вы пытались уничтожить. Она хотела, чтобы мир увидел, что чистой крови не страшна никакая угроза. Что она всегда даст врагу отпор. Что она сокрушит его. Она победит. Твоя мать изменила свое отношение к цирку! Начала понимать, какой восторг испытывают люди, когда те, кто загрязняет и оскверняет наше общество своим вонючим присутствием, наконец получают по заслугам. Раньше она никогда не была поклонницей цирка, теперь же он занял все ее мысли! Она любит его, любит всей душой. Можно без преувеличения сказать, что этой любовью мы все обязаны тебе и Хошико! Твой неудачный акт протеста был лучшим из всего, что могло случиться для цирка и для меня!

Но я отвлекся. Твоя мать помогла обеспечить финансирование на восстановление цирка, Бенедикт. Она была столь щедра, столь добра. Ее политическое одобрение придало цирку легитимность. Она также дала мне почти полную свободу действий. Она ценит мой гений, Бенедикт! Она поставила мне единственное условие: больше действия, больше крови, чем прежде! — Сильвио возбужденно захохотал. — О, это была музыка для моих ушей!

Он наклоняется ближе ко мне.

— А еще она потребовала, чтобы номера были более интерактивными. Ей кажется, что публике захочется почувствовать себя частью представления, получить возможность влиять на его исход, вместо того чтобы просто быть зрителями.

Я сразу понял, что она права. Вот почему мы установили здесь аттракционы — чтобы зрители могли ощутить себя участниками шоу. А сколько мы подготовили новых замечательных номеров, в которых зрители играют ключевую роль! — Глаза Сильвио сверкают восторгом. — Думаю, это будет моим самым любимым зрелищем!