Рокот

Стас ещё пытался отыскать в происходящем логику, здравый смысл, объяснение и убедить себя, что всё увиденное и услышанное – чей-то жестокий розыгрыш. Да, возможно, когда он сдёрнет покров с неизвестного, им окажется знакомый придурок, возомнивший себя гением чёрного юмора.

– Ты вышел на новый уровень, приятель, – прохрипело снова. – Можно сказать, сегодня ты потерял эзотерическую девственность. Твои слуховые фантомы стали громче. Теперь ты не только слышишь, но и видишь нас. Хочешь узнать, как это называется? Это называется Гулом смерти. Те, кто обречён на вечное молчание, обретает го-о-олос и пло-о-ть.

Ткань на голове неизвестного колыхнулась.

Нет, так долго притворяться и не умереть со смеху не смог бы даже самый искусный актёр.

Внутренне сжавшись в пружину, Стас ждал того, что этот кто-то, наконец, засмеётся и скинет с себя простынь. Или сейчас, прямо сейчас, стоит лишь поднять руку, подойти, сдёрнуть покров – и Стас сам узнает, что за говнюк чуть не довёл его до обморока.

– Ты устал от голосов, мы знаем, о-о, уж мы-то знаем, как ты устал, приятель, – продолжало нечто. – С самого детства, бедный мальчик, ты слышишь нас… слышишь, как нам хорошо здесь, в нашем аду, в нашей Башне. Я хочу поздравить тебя, приятель. Отныне ты имеешь в него доступ… доступ в наш ад… теперь наш ад проник в твою маленькую грязную жизнь… маленькую… маленькую… грязную жизнь… Как тебе это, приятель? Нравится? Добро пожаловать в наш ад! Теперь это наш общий а-ад! Наша общая Башня!

Простыня прорвалась.

Высунулась желтовато-серая рука, покрытая голубыми матовыми жилами и редкими жёсткими волосами, и принялась слепо шарить по воздуху. Подгнившие тонкие пальцы в бурых пятнах механически задёргались, будто играли на невидимом пианино.

Опять прозвучал скрежещущий голос:

– Отныне и навсегда мы все повязаны с тобой Гулом смерти. – Голос стал угрожающе громким. – Посмотри, как нам хорошо! Посмотри, прия-а-атель. Посмотри. Послушай. Отныне мы будем приходить к тебе каждый вечер, приятель… каждый вечер. Жди нас в новом обличье, каждый вечер в новом обличье, ведь мёртвые никогда не повторяются. Мы устроим тебе такой аттракцион, что ты не вытянешь и недели, прия-а-атель.

Если бы Стасу было лет десять, увидев такое, он бы точно обмочил штаны, да и сейчас, в двадцать, он почувствовал, как низ живота охватило морозом, а в кишках сама собой образовалась неподъёмная тяжесть. Он ещё надеялся на что-то: проснуться, исчезнуть, вернуться в реальность. Всё это должно было прекратиться… вот-вот… уже сейчас.

«Нет, настолько натурально сыграть невозможно, да и грим на коже руки выглядит, как компьютерная графика. – Мозг Стаса искал крохи логики в том, что видел. И принимал решения во имя собственного спасения: – И даже если здесь установлена камера, а под простынёй скрывается оскароносный актёр, я всё равно не дам этому уроду до себя добраться».

Он молчал и почти не дышал, боясь того, что если подаст голос, то мёртвая рука дотянется до него.

Существо под простынёй внезапно пришло в движение и дёргающейся походкой, словно терзаемое судорогами, пошло в сторону Стаса. Голова под тканью резко поворачивалась то в одну, то в другую сторону, принюхиваясь и идя на запах чужого страха. Существо ступало неестественно, повинуясь каким-то своим рефлекторным импульсам, натыкалось на стены и выставленной вперёд рукой обшаривало занавески кабинок.

Слепая тварь приближалась, а Стас всё сильнее вжимался в зеркало.

В горле разбух, застрял крик. Тело, мысли, вещи, воздух – всё – исчезло, поглощённое воронкой страха. Он онемел от обрушившегося на него осознания неотвратимой встречи со смертью и таким ужасом, о существовании которого до сегодняшнего дня даже не догадывался.

– Где бы ты ни спрятался, мы найдём тебя, – шептал неизвестный, продолжая шарить рукой по воздуху. – Ты нам чужой, приятель… Нам не нужны такие, как ты. Ты только испортишь нам праздник, ты омрачишь наш прекрасный ад. Поэтому мы хотим сделать тебе предложение. Ты найдёшь для нас кое-кого, а мы освободим тебя от Гула смерти, ведь сам ты от нас не избавишься. Как тебе, приятель? Мы знаем, о-о, уж мы-то знаем, как ты устал от наших голосов. А теперь… теперь… посмотри в свой карман, прия-а-а-атель… посмотри в свой карман.

Стас облизал сухие губы, сглотнул и… даже не успел отпрянуть. Существо молниеносно к нему подскочило, впилось пальцами в его правое предплечье и принялось изучать сквозь простыню, склонив голову набок и часто, по-звериному, дыша.

Стас не заметил боли. В нём остался только ужас.

Из-под простыни прорычало, громко и свирепо:

– Посмотри! Посмотри в свой карман, приятель! Посмотри в свой карман!

Жёлто-сизая рука взметнулась вверх и сдёрнула простыню с головы.

Дрожащие колени Стаса подогнулись, но он устоял. На него, улыбаясь, смотрела Ольга Щетинина, официантка из кафе «Кино-Острова». Не сводя со Стаса глаз, девушка деловитым и привычным движением сунула руку в фартук, вынула маленький короткий нож и без каких-либо эмоций перерезала себе горло.

В лицо обезумевшего от ужаса Стаса брызнула горячая кровь, свет в примерочной моргнул, экран над зеркалом щёлкнул.

Не понимая, что делает, Стас машинально повернул голову на звук: часы показывали «00:01». Из колонок под потолком запел бодрый девичий голос:

Ты мой новый хит,

Но-но-новый хит

В моей-моей голове,

Моей голове-е…

Перед глазами Стаса поплыли розовые кляксы, превратились в адскую круговерть из мёртвых лиц. Светящиеся цифры на экране сплелись в клубок белёсых нитей, похожих на огромное блюдо спагетти, будто кто-то накрутил их на вилку. Клубок замигал, пополз вширь, подминая под себя пространство, вгрызаясь в стены.

Что случилось после, Стас помнил плохо.

Из-за приступа слепящей боли, охватившей правое предплечье, шею и голову, он зажмурился и, кажется, застонал, завыл. Завыл, как адский пёс. Послышался треск стекла, звон упавших к ногам осколков, и Стаса выбросило из магазина гигантским невидимым взрывом.

…В следующее мгновение он уже упирался плечом в стену, смотрел на экран смартфона и выбирал детские конструкторы в интернет-магазине «Умка». Он снова стоял у кинозала «Д», в сухой одежде, причёсанный и аккуратный. Только сердце стучало у горла, стучало так, что, казалось, его грохот слышал весь торговый центр, наполненный шумом и людьми.

Стас поднял глаза, посмотрел на бар. На табло светилось: «23:01».

«Вот это я задремал… всего-то минута прошла… – Мозг нашёл пережитому кошмару быстрое и лёгкое объяснение. – Больше никаких вечерних сеансов. Даже в субботу».

Стас нервно и с облегчением усмехнулся. Боль в предплечье ещё не отпустила, и этот факт тоже можно было объяснить: плечо занемело, пока Стас стоял, опершись на стену. Да ведь всё очевидно. Очевидно.

Но тут его нога уткнулась во что-то твёрдое.

Стас застыл – он не хотел смотреть туда. Не хотел. Нутром чуял: после этого всё изменится, и его без того шаткий мир полетит к чертям.

Взгляд упал вниз.

У ног лежала миниатюрная «Электроника».

– Нет… – Стас сглотнул. Рука медленно полезла в карман брюк («Посмотри в свой карман, приятель»). – Нет, – прошептал он.

Пальцы нащупали скользкий край бумаги. Стас вынул её. Это была рекламная листовка из магазина «Империя одежды», на ней алела надпись, сделанная красными чернилами:

«С моей стороны: Леногорск, ул. Пролетариата, д. 8, кв. 72.

С твоей стороны: Новосибирск, ул. Академическая, д. 12, кв. 98.

Ищи виновного, или мы сами тебя найдём.

Мы УЖЕ нашли тебя. Жди нас в 23:00 с Гулом смерти. Каждый день.

Всё справедливо. Всё должно быть справедливо.

Полина Михайлова».

***

Стас долго смотрел на адреса.

И вместо того, чтобы скомкать и выкинуть записку, перекреститься и выдохнуть, он начал анализировать послание.