Страница 57 из 67
Он внимательно следит за всем, от чего ее дыхание ускоряется, за всем, что заставляет ее судорожно вздыхать или выгибаться ему навстречу, и повторяет это раз за разом, держа глаза открытыми во время поцелуя и наблюдая за тем, как она стремительно приближается к развязке.
- Сильнее, - шепчет она ему на ухо минуту спустя, и он подчиняется. Вскоре она уже извивается всем телом, цепляясь за его плечи и плотно прижимаясь ртом к его рту, чтобы он поглотил ее восторженные крики.
Они лежат в объятиях друг друга достаточно долго, чтобы их тела успели остыть и холодный февральский воздух снова дал о себе знать. Вздохнув с сожалением, они снова натягивают на себя шерстяное нижнее белье, содрогаясь от того, каким холодным оно стало после пребывания на земле.
Полностью одевшись, они снова устраиваются в обнимку на койке и укрываются одеялами, защищающими их от холода окружающего мира. Скалли перекатывается на бок, спиной к Малдеру, который обвивает ее руками, идеально повторяя изгибы ее миниатюрного тела своим куда более крупным.
- Пообещай, - бормочет он ей на ухо, когда его начинает одолевать сонливость, - что даже когда мы поженимся и нам больше не придется спать в подобной тесноте, даже если наша супружеская постель будет размером со штат Мэриленд, мы с тобой все равно будем спать вот так.
В ответ она прижимается еще ближе к нему.
- Пожалуй, я ничего против этого не имею.
========== Глава 2 ==========
Март 1864 года
В окрестностях Вашингтона
Ежедневная рутина зимнего лагеря Потомакской армии поразительно однообразна. Каждое утро солдаты начинают с одного и того же завтрака, потом занимаются строевой подготовкой, едят ланч, состоящий из кофе и галет, и во второй половине дня им уже совершенно нечего делать. Ужин имеет место вскоре после захода солнца… и остается еще несколько бесцельных часов, которые нужно как-то убить до отхода ко сну. В отсутствие запланированных мероприятий мужчинам приходится самим придумывать, чем себя занять.
Те, кто принес с собой из дома музыкальные инструменты, образуют доморощенные ансамбли и дают концерты, а также устраивают хоровые пения, которыми Малдер от души наслаждается. Сам он не играет ни на каком музыкальном инструменте и не поет, но ему нравится сидеть у костра и слушать исполнение других, мечтая о послевоенных днях, когда им со Скалли больше не придется скрываться. Они будут танцевать на балах, уверен он, кружась в танце в объятиях друг друга, одетые в самые лучшие свои одежды. Эти манящие грезы наяву помогают ему коротать холодные и скучные зимние вечера, когда Скалли нет рядом.
По ее настоянию, они не проводят все время вместе. Скалли полагает, что если она будет буквально не отходить от него, это может привлечь к ним внимание. На поле боя совсем другое дело - это даже ожидаемо, что она тенью последует за ним. Но здесь, где ему редко требуются ее услуги, покажется странным, что они постоянно вместе. Скалли почти каждый день проводит с другими солдатами их полка, хотя по вечерам всегда возвращается в их совместную палатку.
Порой они составляют компанию полковнику Скиннеру – либо у костра, либо в относительной приватности его хижины, нахождение за хлипкими стенами которой приносит им некоторое облегчение, позволяя побыть в уединении, подальше ото всех остальных, без опасения, что какое-то неосторожное слово может нанести непоправимый вред Скалли. Они все еще чрезвычайно сдержанны в присутствии Скиннера – и, разумеется, не открыли ему истинную природу своих отношений – но само нахождение рядом с тем, кто знает правду, действует удивительно расслабляюще.
Помимо совместного времени со Скалли, больше всего Малдер ожидает регулярных писем Саманты. Она пишет ему по крайней мере раз в неделю и, как и обещала, наполняет свои письма странными, сбивающими с толку комментариями. Некоторые Малдер способен расшифровать, другие остаются для него полнейшей загадкой.
- Вокруг вьется слишком много старых ворчливых ворон, так что у меня нет ни минуты покоя, - пишет она в одном письме, что, по мнению Малдера, означает множественные собрания в доме. Но когда она сообщает ему, что снаружи слишком холодно, чтобы проветривать простыни, он и понятия не имеет, что она под этим подразумевает.
- А есть вероятность, что она и вправду говорит о простынях? – спрашивает Скалли, ломая голову над этим письмом в уединении их палатки. Они лежат под одеялами бок о бок, сохраняя тепло, но еще не будучи готовыми отойти ко сну.
- Сомневаюсь, - отвечает Малдер. – Не похоже, чтобы Сэм стала сама проветривать свои постельные принадлежности вне зависимости от погоды. – Он вздыхает и теснее прижимается к Скалли, уткнувшись носом ей в шею. – Уверен, что это послание, просто я даже не представляю, что она пытается до меня донести, и не могу попросить ее пояснить.
Время от времени Саманта пишет о том, что Малдер находит по-настоящему тревожным. Ее первое письмо в марте до такой степени переполнено странными фразами, что Малдер с трудом понимает его содержание.
- Я почти готов отправиться в Калпепер, чтобы убедиться, что она в порядке, - шепотом сообщает он Скалли и Скиннеру, когда они пьют кофе в хижине последнего.
- Я предоставлю вам отпуск на несколько дней, если вы и вправду беспокоитесь о ней, - предлагает Скиннер, и Малдер ощущает прилив признательности к своему командиру.
- Я это ценю, - отвечает он. – Единственное, что меня останавливает, это трудности с придумыванием причин моего визита, когда родители спросят, зачем я приехал.
- Ваши родители действительно станут спрашивать вас о причине вашего визита? – уточняет Скиннер. – Они что, совсем не будут рады вас видеть?
- Отец не вышвырнул нас со Скалли в декабре только потому, что она еще не полностью поправилась, и ему казалось, что, позволив ей остаться до полного выздоровления, он отплатит ей долг за спасение моей жизни в Геттисберге.
Скиннер выглядит еще более удивленным.
- Он благодарен Скалли за ваше спасение, но не хочет, чтобы вы приезжали домой. – Он качает головой. – В этом нет смысла, Малдер.
- О, поверьте мне, я знаю, - мрачно улыбаясь, отвечает тот.
- Думаю, вполне логично, что он не захочет, чтобы его единственный сын погиб, - резонно замечает Скалли. – Он зол, так как ему кажется, что ты отвернулся от семьи, но это вовсе не означает, что он желает тебе смерти.
- Верно, он просто не хочет больше меня видеть, - отзывается Малдер, смеясь лишенным юмора смехом. Скалли накрывает его ладонь своей и нежно сжимает, однако одергивает руку, когда Скиннер удивленно приподнимает брови.
- Мне кажется, однажды он передумает, Малдер, - продолжает она. – Я правда так думаю. Война не будет продолжаться вечно. Когда она закончится, когда мы победим, страна снова станет единой, только уже без рабства. Споры по поводу владения рабами станут бессмысленными, потому что их просто не будет. Что он сделает, когда придет время передать плантацию следующему поколению? Он и вправду поставит под удар все, что построил, из-за устаревшего спора?
- Он всегда сможет передать все будущему мужу Саманты, - возражает Малдер.
- Он действительно рискнет всем своим состоянием, доверившись человеку, которого знает недостаточно хорошо, тогда как ты сам мне говорил, что он готовил тебя к управлению бизнесом с детских лет?
Малдер пожимает плечами.
- Полагаю, мы узнаем ответ на этот вопрос после окончания войны, - вздыхает он.
Снаружи вдруг слышится какой-то шум, а затем раздается резкий стук в дверь.
- Входите, - приглашает Скиннер, и лейтенант Томас просовывает голову внутрь.
- Полковник Скиннер, сэр, дозорные с кордонов только что привели в лагерь двух гражданских, - рапортует он. – Мужчину и женщину. Они ищут полковника Малдера.
Малдер быстро поднимается на ноги, и Скалли со Скиннером следуют его примеру.
- Думаешь, это твои родители? – спрашивает у него Скалли. – Или твой отец и Саманта?
Малдер стискивает зубы, когда они втроем выходят из домика Скиннера.