Страница 37 из 49
Константин основал Константинополь в 330 г., вознеся хвалу Господу и принеся бескровную жертву. А его порфировой колонне поклоняются и по сей день, воскуряя фимиам, принося жертвы и зажигая огни. По правде говоря, каков же этот город, что он создал, – христианский или языческий? Ведь несмотря на видения Константина, его предсмертное крещение, собирательство реликвий, учреждение христианских заведений и разрушение храмов старых богов, в Константинополе было много таких, кто продолжал видеть, да и любить, все языческое вокруг.
Глава 18. Язычники и самозванцы
361–363 гг.
Что до Константина, то среди богов он не нашел примера, повторявшего его собственный путь, но, едва приметив Удовольствие, до которого рукой подать, он тут же обратился к нему. Оно с нежностью приняло его в свои объятия и, облачив его в разноцветные одежды и всячески украсив, увлекло его на путь невоздержанности. Там-то Константин и отыскал Иисуса, и тот, заняв свое место подле Удовольствия, приветствовал всех такими словами: «Вот совратитель, вот убийца, вот богохульник и сквернавец, не опасайтесь его! Этой водой омою я его, и он тут же очистится! И хоть он и согрешит вновь, стоит ему лишь побить себя в грудь и ударить челом, и я снова очищу его». К нему-то с радостью и обратился Константин, уведя с собой своих сынов от собрания богов.
По смерти Константина трое его сыновей – Константин, Констанций и Констант – стали соправителями (с титулами августов), поделив земли отца между собой{222}. Константу, младшему из троих братьев, было всего 17, когда он получил титул цезаря (старший, Константин, получил этот титул от отца уже на первом месяце жизни).
Когда на карту поставлено столь многое, распри, наверное, неизбежны, а вслед за династическими спорами тут же последовали казни и гонения. Констант победил и убил Константина II, но в итоге власть удержал только средний брат, Констанций II, объединивший империю после смерти Константа в 350 г.
Констанций правил, сидя в Константинополе, а его любимый евнух Евсевий, как поговаривали злые языки, руководил всеми военными, государственными и религиозными делами.
Авторитет Евсевия имеет большое значение. Константин I (вслед за Домицианом) издал закон, запрещающий кастрацию на территории Римской империи, однако это не могло остановить нараставший поток кастратов, приезжавших в Константинополь из-за пределов Нового Рима – особенно из черноморского региона Лази{223}. На этом раннем этапе в истории Константинополя выяснилось, какую огромную власть способны удержать скопцы. Как мы увидим далее, в Константинополе, по сути, узаконят власть евнухов.
Несмотря на козни жаждущего власти Констанция (которого, скорее всего, поддерживал старый император, пока был жив), восторжествовал, в конце концов, сводный племянник Константина (сын его сводного брата) и его зять, который и оказался у руля в Константинополе. Сейчас мы знаем его как Юлиана Отступника. Извечный кошмар всех отцов – зять, ступивший на скользкий путь.
Юлиан родился и вырос где-то между Константинополем, Вифинией, Каппадокией и южным побережьем Мраморного моря – его носило течениями придворных интриг и переменчивых политических союзов. А поскольку он вместе с братом представлял династию потенциальных конкурентов, Елена, этот серый кардинал, недвусмысленно продемонстрировала чувства своего сына и удерживала их, по сути, под домашним арестом. В детстве этот опальный подросток проводил лето вдали от городской духоты, подальше от Константинополя, на клочке земли, принадлежавшей его бабушке по материнской линии. Позднее Юлиан писал, что здесь «будешь ступать по вьюнку, тимьяну и душистой траве. Там полная тишина и можно сидеть, смотреть в книгу и отдыхать время от времени, любоваться прекрасным видом моря и кораблей»{224}. В его записях чувствуется острое, можно даже сказать неискушенное восхищение окружающей его природой: «близка весна, зеленеют деревья, и ласточки, ожидаемые с минуты на минуту… заставят покинуть пределы родной земли»{225}.
То, что Юлиан приписывал почкам терапевтическую ценность, – вполне простительно, учитывая, какую травму он пережил в жизни. Из девяти отпрысков в его семье выжило только двое мальчиков, а мать его умерла, когда он был еще маленьким. Хоть он и полеживал на благоухающих склонах холмов, вскоре его вернут на арену реальной политики великого, обнесенного крепостными стенами города Константинополя, виднеющегося на горизонте. Он рос, а императорские осведомители следили за ним.
Юлиан, хоть и христианин, был зачарован мощью языческого мировоззрения. Среди прочих его образованием занимались язычник из Спарты Никокл, христианин Экиволий и евнух Мардоний. Отправившись в путешествие, гран-тур эпохи поздней Античности, Юлиан приезжает в Афины. Складывалось ощущение, что это – блестящий юноша, находящий утешение в учении. Он так рьяно изучал работы Платона, что поверил – его философские изыскания должны найти отражение в политической системе и повседневной жизни. Еще одним его вдохновителем был Пифагор – мир, по-видимому, казался Юлиану мистическим, удивительным с математической точки зрения местом, которое можно сделать лучше благодаря логике и любви к добру.
Такая теургия и теософия поддерживали в нем как интеллектуальный, так и экстатический пыл. В свете пылающих факелов, под звуки гонгов и пение тысяч служителей, Юлиан стал участником элевсинских мистерий в священном местечке Элевсин в Греции, в 24 километрах к юго-западу от Афин, где еще за 500 лет до рождения Христа составили представления о жизни после смерти. Юлиану, который двадцать лет был христианином, становилось все труднее и труднее противиться мощному обаянию язычества.
В 335 г. Юлиана втянули в грязные аферы с подчинением территорий и (против его воли) объявили цезарем на Западе. Однако оказалось, что этот философ, который лучше всего чувствовал себя среди книг, не лишен военной смекалки. И он тут же завоевал расположение среди своего войска. Один из его солдат, бесценный очевидец событий той эпохи, оказавший колоссальную помощь историкам, Аммиан Марцеллин, многое поведал о Юлиане, описывая его жизнь и эпоху. Аммиан, объективный и наблюдательный автор, сообщает нам ценные факты, например, о том, что Юлиан презирал солдат, которые спали не на холодных камнях, а на матрасах. Кроме того, мы узнаем, что Констанций утратил в Константинополе всякое расположение, натравив императорские войска на инаковерующих – за один день были убиты 3000 христиан. Юлиан считал, что христианство разъедает основы Новой Римской империи и ее граждан. Однако, стоя во главе Галлии, он, хоть и являлся формально правителем христианской империи, вопреки всему приносил жертвы богине войны, Беллоне.
Когда Констанций приказал – через голову – войскам Юлиана отправляться на Восток, солдаты взбунтовались. Одна элитная группа, носившая блестящее название Petulantes (в переводе с латыни – Вспыльчивые), демонстративно возложила на голову властителя-философа корону. И в 360 г. в походном лагере в Лютеции (нынешнем Париже) Юлиана провозгласили августом{226}. Этот ученый-солдат тут же оказался в оппозиции ко всем своим многочисленным царственным родственникам.
Констанций в ярости объявил этого претендента на власть, подозрительно сочувствующего язычникам, врагом империи. На следующий год Юлиан выступил против своего родича и бывшего союзника – не из стремления развязать гражданскую войну, а лишь из необходимости защищаться. Констанций бросился с Востока ему навстречу, подхватил лихорадку и умер по дороге к столице, Константинополю, – его придворным едва удалось в последние минуты организовать спешное крещение.
221
Юлиан, «Кесари», 336B, перевод на английский Райта (1913), с. 413.
222
Константин II погиб в сражении в 340 г., Констант правил на Западе, но в 350 г. был вероломно убит, Констанций II правил на Востоке с 337 по 361 г.
223
Моду на евнухов при императорском дворе император Диоклетиан, по-видимому, завел, когда поставил свой трон на Востоке.
224
Юлиан, «Письмо к Евагрию» (Константинополь, 362 г.), перевод на английский Райта (1913). Перевод на русский Д. Е. Фурмана (1970) (прим. пер.).
225
Юлиан, «Письмо к Филиппу» (Константинополь, 362 г.), адаптированный перевод на английский Райта (1913). Перевод на русский Д. Е. Фурмана (1970) (прим. пер.).
226
Аммиан Марцеллин, «Деяния», 20.4.