Страница 31 из 49
Но здесь нам во многом становятся ясны мысли и колоссальная дальновидность человека, который подарил миру этот город, олицетворяющий мировую державу. Доставка материалов для этого привлекающего к себе все взгляды памятника с пронзающим небеса пальцем – центром нового городского форума Константина – сама по себе стала международной операцией. Уникальный пурпурный камень привезли из Монс Порфиритес – порфировых каменоломен в Египте.
По обрывкам византийских настенных надписей на надгробии египетского фараона Рамсеса VI в Долине царей можно понять, кого Константин озадачил приобретением украшений для своего нового города: вандал, некий Никагор, начертал свою благодарность за полностью оплаченную поездку «добродетельнейшему из императоров, Константину, даровавшему мне это». Впечатлительный посланец Константина был факелоносцем на Элевсинских мистериях (разнузданный обряд, который еще с бронзового века проводили в местечке Элевсин) – язычником до мозга костей. Его задачей было отыскать обелиски (их заказали, но привезли уже после смерти Константина) и пурпурные камни для императорской колонны{190}.
После водружения подпирающих небо блоков (поначалу они успешно держались, но, как известно, к 416 г. барабаны колонны пришлось укрепить железными ободами) на них установили любопытную статую – человекоподобную фигуру с выраженными отличительными признаками.
Едва ее возвели, эта статуя, сделанная из бронзы, увенчанная короной с семью лучами – в каждом луче якобы содержался фрагмент гвоздя с распятия Христа, – с копьем в одной руке и державой в другой (летописцы Константина писали, что державу эту привезли из фригийского Илиона, а затем переделали) тут же стала источником сплетен и домыслов. Неужели Константин так объявлял себя одновременно Христом, греческим Аполлоном, троянским героем и Непобедимым Солнцем Востока?
На монетах, что Константин чеканил в начале своего правления, его изображали подобным образом в окружении солнечных лучей, а статуи в разных концах империи посвящали «августу Константину, Всевидящему Солнцу». Каждый год в день рождения Константина по Константинопольскому ипподрому на золоченой колеснице Гелиоса со свистом провозили изображение Тихе, богини удачи (немаловажно, что его переделали из статуи Кибеле, восточной Матери Природы). Возможно, Константин I и был императором-христианином, но облачен он был в одежды языческого мира.
А под Константиновой колонной скрывалось нечто еще более любопытное. Здесь была замурована деревянная статуэтка Афины Паллады (такие называли палладиями). Считают, что она сохранилась со времен Троянской войны. Поэты античной эпохи поведали нам, что эту реликвию из Трои тайно вывез Эней. С ее помощью мощь Рима связывается с его эллинскими корнями и коварством первых римлян (троянцев), орудующих на Востоке. Что за нужда Константину переносить свой главный город в Трою – Троя сама придет к нему.
Еще здесь, как утверждают, нашли то самое тесло, которое использовал Ной для строительства ковчега, и корзины, из которых Иисус доставал хлеб и рыб, чтобы накормить пять тысяч человек. Все это – продуманная, разномастная система символов, где одним махом смешались сила греков и римлян, Запада и Востока, монотеистических и политеистических религий. И все это в одной-единственной колонне, воплощающей величайшую историю из всех, происходивших на Земле.
Сразу же стал ясен масштаб замысла императора-воина. На месте работы начались, вероятно, не позднее 324 г. н. э. – в год начала битвы при Хрисуполисе и за шесть лет до того, как официально заложили и переименовали Константинополь. Разметив территорию города площадью около трех квадратных миль и отодвинув стены более чем на милю к западу, император утвердил внешние границы – и оказалось, что Константинополь будет в три раза больше Византия эпохи Античности.
Одна из первейших задач Константина (который, наверное, никак не мог забыть пример Трои) состояла в том, чтобы обнести город новыми стенами{191}. Этот уникальный, извилистый контур, то и дело прерываемый воротами (в строительстве которых якобы участвовали десятки тысяч пленных готов), – заметный и с суши и с моря, отныне и навсегда станет яркой отличительной чертой города. Стены Стамбула, возведенные в разные годы разными императорами, – все равно что годовые кольца старого дуба. К величайшему восторгу археологов, каменные блоки Константина (составлявшие стены высотой 53 метра и более 4 метров толщины) только-только начали показываться из земли во время раскопок в районе Еникапы, в ходе которых, кстати, нашли и первый в мире деревянный гроб. Стоя возле этих огромных каменных глыб, можно буквально вдохнуть запах честолюбивых устремлений Константина{192}.
Официальная церемония торжественного открытия города состоялась в 330 г. Она началась с бескровного жертвоприношения (жертвоприношения животных были официально запрещены в Новом Риме) и продолжалась целых сорок дней, со 2 апреля по 11 мая – библейский срок{193}. Население города (многих жителей недавно пригласили сюда) успокоилось, узнав, что некоторые римские традиции (например, бесплатная раздача хлеба, а в Константинополе еще и масла и вина) сохранились.
Форум Константина, где водрузили Константинову колонну, построили с нуля. Он был круглым, окаймленным двухэтажной, полукруглой колоннадой, тут и там возвышались триумфальные арки, с севера к нему примыкало здание сената (по стилю – мини-пантеон с порфировым фронтоном и четырьмя колоннами), с юга – Нимфей (где иногда проводили свадьбы) и Преторий (суд, возглавляемый префектом Востока), а с юго-востока – тюрьма. Такая городская планировка была одновременно и знакомой, и экспериментальной{194}.
Такая же история и с созданием Капитолия – именно этого и ожидали (в честь Юпитера, Юноны и Минервы, «государственных» богов Римской империи), так же, как и строительства Константином храмов Рее-Кибеле и Тихе-Фортуне. Неожиданным было то, что внутри городских стен оказался грандиозный мавзолей (сооружение вроде того, что возвел один лишь Август, и тех, что обычно строили христиане), как и то, что на ведущих местах акрополя были построены два христианских храма. Вот какой представляется картина в 330 г., когда Константинополь был явлен миру в качестве центра зарождающейся великой державы.
До тех пор, пока в 1453 г. Константинополь не сдастся армии Мехмеда II Завоевателя, в городе отмечали день его торжественного открытия. 11 мая императоры будущей столицы Византийской империи с процессией шествовали по шелковым коврам вдоль Срединной дороги, Месы, продолжавшей Эгнатиеву дорогу, мимо грандиозного сооружения колоннады Севера. И для бедных, и для богатых устраивали пиршество – самые пышные развлечения, какие только могла позволить существующая власть. В наши дни в рамках интерактивного семипозиционного плана (Международного византийского плана), предполагающего прославление всего византийского, несмотря на то, что христиане уже и не управляют городом, празднование 11 мая горячо поддерживается.
Церемония посвящения Константина началась в новой церкви Святого Мира (или церкви Святой Ирины, более поздний вариант которой до сих пор стоит на территории дворца Топкапы). Константин построил ее по соседству с языческими храмами Аполлона и Афродиты. Впрочем, возможно, он просто расширил домовую церковь. Однако далее торжественная процессия в честь основания города – с дарами из матери всех городов, Рима, – по пути к форуму Константина проходила мимо языческих храмов Реи и Тихе, а также храма Фортуне Редукс (богине, отвечавшей за благополучное возвращение людей домой){195}. Вдоль церемониального пути, Месы, тут и там встречаются грандиозные навесы из камня и бронзы – сооружения с четырьмя колоннами (под названием тетрапилоны), укрывающие статуи императора, а со временем – христианские реликвии.
190
В более поздних источниках рассказывается, что на самом деле их привезли из Рима, хотя порфир часто называют «римским камнем» – обе версии могут оказаться верными. Очевидно, что эти камни – из египетских каменоломен.
191
Любимый римлянами строительный материал, pozzolana, вулканический туф бронзового века, который, словно цементом, связал империю, не использовался при строительстве стен Константина.
192
О надписях на стенах см. работу Жиля (1988), книга I, главы XIX и XXI.
193
Сравните: «Пасхальная хроника», 330 г. христианской эры.
194
Подробнее об этом и многом другом см. работу Бассетта (2004), глава I.
195
О Фортуне Редукс см. Манго (2000), с. 177.