Страница 27 из 49
На старинных фотографиях места сражения мы видим безмятежно текущую реку. Однако в тот день, поздней осенью, Тибр превратился в полный мусора и утопленников водоем, вздувшийся от рвотных масс, дерьма и крови. Константин – вероятно, распаленный своим видением, чем бы оно ни было, – гнал войска, веля им теснить своих соотечественников назад, пока те не оказались по колено, потом по пояс, а там и по шею в воде. Под весом сражавшихся сооруженный для переправы через реку понтон из лодок разрушился. За 900 лет до этого именно по такому хитро выстроенному ряду судов – понтонному мосту – переправился на западный берег Босфора Дарий со своей персидской армией. Теперь же благодаря этому разрушенному понтону через Тибр открылся проход на восток для Константина.
Константин отметил свою победу в битве у Мульвиева моста тем, что, насадив отсеченную голову Максенция на пику, пронес ее в Рим{167}. На том самом месте, где Константин одержал победу, года через два возвели памятную арку.
Сегодня это некогда перекинутое через Фламиниеву дорогу четырехугольное сооружение, в камне запечатлевшее блестящее торжество незаконнорожденного претендента на трон, оттеняет скромную виллу Мальборгетто. Под средневековым настилом дома были обнаружены плиты Римской эпохи, устилавшие ту самую дорогу, что привела к победе Константина с его войском.
На протяжении многих столетий эту виллу, где сейчас так спокойно, путники считали вехой, обозначавшей прибытие в Древний Рим. А вот для Константина битва у Мульвиева моста, пожалуй, стала эпизодом, знаменующим его расставание – эмоциональное, стратегическое и духовное – с этой державой.
Глава 12. Золотой город
311–324 гг. н. э.
И тогда народ внезапно закричал в один голос, что Константина нельзя победить.
Царь, что ни делал, все направлял к благочестию и везде воздвигал Богу великолепнейшие храмы, особенно же в главных городах, кто-то, в Никомедии вифинской, в Антиохии при реке Оронте, и в Византии, которую сравнял с Римом в правах и во власти.
Константин пока еще не полностью контролировал земли Рима. Оставались еще и другие претенденты, с которыми предстояло разобраться. Один из них осуществлял свою деятельность из Фессалоников (нынешние Салоники), важного торгового узла на Эгнатиевой дороге на территории современной Греции.
В 311 г. император Галерий, боровшийся с подступающей мучительной смертью то ли от гангрены, то ли от колоректального рака и осознающий, что его великая затея с религиозными гонениями принесла лишь горе и страдания, предоставил христианам свободу вероисповедания. Галерий умер, и его замок (а, возможно, его мавзолей){170}, круглое сооружение в Фессалониках, опустел.
Это невероятно красивое здание. Толщина его стен 1,83 метра, изначально его конструкция предполагала наличие отверстия в вершине купола, как в римском Пантеоне. Впоследствии в замке устроили церковь, а потом – мечеть. Сейчас здание снова пустует. Замок, окруженный зарослями лаванды и развалинами дворца Галерия, посещают туристы, местный кот и православные священники, которые по праздничным дням проводят тут службы. Ныне тут тихо.
Но когда возводилось это амбициозное, прославляющее своего создателя сооружение, повсюду в Фессалониках царили смерть и страх. Стоящая неподалеку базилика Святого Димитрия увековечивает память о римском воине Димитрие, христианине во втором поколении, которого по приказу Галерия пронзили копьями, предав мученической смерти. Эпоха, ознаменованная истреблением христиан.
Однако, как ни удивительно, всего через десять лет после издания указа об истреблении и предании смерти всех христиан они на всей территории империи окажутся в безопасности. В 313 г. Константин со своим соправителем Лицинием, опираясь на почин Галерия, издали новый эдикт о веротерпимости. Похоже, Константин писал этот эдикт, оглашенный в Милане, от всей души: «Даруем и христианам, и всем прочим возможность свободно следовать той религии, какую кто пожелает»{171}.
Утвердившись в Риме, Константин уничтожил места языческих захоронений (в том числе и те, где покоились воины лучших подразделений Максенция) и снес языческие статуи, заменив их христианскими подвижниками – многие из новых статуй изображали его и его мать Елену{172}. Хотя он продолжал участвовать в языческих развлечениях и придерживаться запретов, наложенных на воскресные дни и посвященных Непобедимому Солнцу, но он также содействовал развитию всеобщей традиции посещения церквей. Он следил, чтобы церкви строились с нефом и боковыми приделами, копируя огромную, сложенную из красного кирпича базилику в Трире, где он впервые узнал вкус власти. Именно Константин построил церкви, ставшие римской классикой, Латеранскую базилику и собор Святого Петра. Архитектурные сооружения обретали новые формы: появлялось все больше закруглений и цветов. Возведенная в 315 г. Триумфальная арка Константина, украшенная древними сполиями со складов архитектурных древностей со всего города, и поныне стоит по соседству с Колизеем. Создаваемые тогда изображения Константина были невероятно огромных размеров – по-видимому, чтобы передать масштаб единственного истинного Бога, от имени которого, как отныне считали, действовал император.
Через несколько месяцев после победы Константин получил в свое распоряжение монетные дворы Рима, Остии и Тицинума (ныне Павии). Будучи провозглашенным императором Западной Римской империи, он начал чеканить монеты со своим изображением{173}: уже не бородатого воина, который все время в пути, а правителя, чисто выбритого, с орлиным носом, смутно напоминающего то ли Августа, то ли Александра. С течением времени портреты на монетах стали подчеркивать религиозность Константина: большие глаза обращены к небесам, на губах играет загадочная, блаженная улыбка, иногда голову его окружало сияние. Золото из языческих храмов переплавили в новую валюту – солид, монету, официально заменившую римский ауреус и остававшуюся в обращении до XI в. (солид сохранился и по сей день: в усеченной форме, в виде французского су, что означает «немного денег», и итальянского сольдо, а еще от него происходит слово soldier, «солдат» – тот, кто служит в армии за деньги){174}.
В Риме для своей преданной, пострадавшей от несправедливости матери Константин построил роскошный дворцовый комплекс. Елена, которую примерно с 324 г. начали величать Августой, не могла не оценить такой иронии судьбы, ведь лет тридцать назад ее «гражданский муж» Констанций «дал ей отставку», предпочтя ей Феодору – женщину более благородного происхождения и с более подходящими родственниками (Феодора была падчерицей императора Максимиана).
Но судьба смеялась над Еленой в последний раз. Новый римский император поручил своей матери править Вечным городом, оставив ее своим заместителем. А сам – двинулся дальше.
Вполне понятно, почему у Константина не лежало сердце к этому городу, некогда бывшему Caput Mundi, столицей мира. Для него Рим оставался полем боя. Через шесть лет после поражения Максенция Константин назовет Рим полным суеверий, а его культы – «пережитками диктатуры Максенция». День же победы Константина, 28 октября, отмечали как «День свержения тирана». Молодому человеку, который большую часть жизни провел, обходя рубежи империи, должно быть, вспоминались возможности Востока. Но сначала Константину нужно было убрать с дороги других претендентов на власть.
167
Никсон и Сейлор Роджерс (1994), панегирик XII.
168
Лактанций, «О смерти гонителей», 44.5, перевод на английский Вандерспоэл (1998), перевод на русский В. М. Тюленева. Перевод на русский В. М. Тюленева – Лактанций. О творении Божием. О гневе Божием. О смерти гонителей. Эпитомы Божественных установлений. – СПб.: Издательство Олега Абышко, 2007 (прим. пер.).
169
Созомен (примерно 450 г. н. э.), «Церковная история», 2.3, перевод Бона у Дэвиса (1913), с. 295–296. Перевод на русский по изданию: СПб.: В типографии Фишера, 1851 (прим. пер.).
170
В настоящее время считают, что Галерий планировал, что его захоронят во дворце Феликс-Ромулиана, названном так в честь его матери и расположенном на востоке нынешней Сербии.
171
Лактанций, «О смерти гонителей», 48. Другой перевод на английский: «no one whatsoever should be denied the opportunity to give his heart to the observance of the Christian religion, of that religion which he should think best for himself». См. http://legacy.fordham.edu/halsall/source/edict-milan.asp.
172
Прибыв в Рим, Константин не вознес благодарность в храме Юпитера, как полагалось бы любому добропорядочному язычнику, а отправился прямиком в императорский дворец. По всей видимости, он в честь своей победы заказал для форума золотую статую с христианским символическим значением, а в остальном оставил за собой свободу выбора. Триумфальная арка Константина, ставшая прообразом Триумфальной арки в Париже и Мраморной арки в Лондоне, посвящена «богам» в целом. Так он, по римскому обычаю, ознаменовал свою победу – на арке изображается скорбная процессия пленных варваров и соответствующие божества, показывая нескончаемый масштаб торжества. В современных источниках впечатляющее появление Константина описывается не как торжество, а как adventus, т. е. прибытие. Арка, на которой новые элементы соседствуют со старыми – сполиями и классическими резными украшениями (по-видимому, изъятыми со складов архитектурных трофеев, которые, по мнению современных археологов, существовали в Италии), – прославляет две добродетели. Первая – мужское, державное проявление чисто физической мощи (стремления к славе на благо сената и римского народа). Вторая – демонстрация новых ценностей, добродетели как проявления не только гражданского и политического самоуважения, но и духовных качеств. Память о победе Константина также увековечена в новой базилике. Хотя на этом этапе правления Константина, по-видимому, не было никакого целенаправленного плана уничтожения, тем не менее, языческие богатства присваивались, а, скажем так, естественные потери тихо поощрялись – так, храму братьев-близнецов Елены Троянской, Кастора и Полидевка, на Римском форуме позволили разрушаться.
173
В первый раз Константин начал чеканить монеты со своим портретом в 306–307 гг., после того, как его солдаты стали называть его августом. Позднее он изображал себя на монетах наподобие Августа и Траяна. Ленски (2012), с. 261: общий обзор изображений Константина см. на с. 260–262.
174
Под редакцией Стразны (2005), с. 305.