Стамбул. Сказка о трех городах

Спасшись с поля битвы, византийский император Констант сначала вернулся в Константинополь, но, в конце концов, оставив родной город без защиты, скрылся на Сицилии. Те, кто был оставлен на произвол судьбы в историческом центре самого города (выше того места, где некогда располагался древний греческий акрополь с видом на Мраморное море) и кто остался там и тут у берегов Босфора и Золотого Рога, не выставили ничего похожего на единый фронт. Некоторые были даже уверены в победе арабов.

Уже через несколько лет после смерти в 632 г. н. э. (10–11 гг. по исламскому календарю) пророка Мухаммеда мусульмане постарались установить власть над большей частью известного им мира. В 632 г. арабские войска покорили византийскую Сирию, в 636-м – оттеснили византийскую армию от Ярмука. В 640 г. арабам, благодаря завоеванию Гелиополя, открылся путь в византийский Египет, в 641-м пала Александрия, в 643–644 гг. был захвачен Триполи. А теперь они стали продвигаться дальше на север. Если бы события шли, казалось бы, естественным путем, Стамбул уже пятнадцать веков назад стал бы резиденцией халифов.

Но тут же после «битвы мачт» наступило затишье. Оперяющееся мусульманское сообщество было ослаблено кризисом, связанным с наследованием, и междоусобными конфликтами. Это, в конце концов, привело к расколу на шиитов и суннитов, который определил картину мира и с 661 г. сохраняется до сих пор{12}.

В Константинополе жизнь, хоть и немного неспокойно, продолжалась. Многие ушли из-за неуверенности в том, что город сможет прокормить и защитить их. Императорская династия не так давно ввела уродующий вид расправы – ринотомию, когда людям, впавшим в опалу императору, расщепляли носы (а их женам – языки). В византийском императорском дворце и местах ссылки золотая накладка для носа станет обычным делом.

За пределами города граждане Византии пережидали в укрепленных поселениях вроде Монемвасии на Пелопоннесе. Или буквально замуровали себя, свои дома, церкви и амбары в податливых скалах в Каппадокии, что в Малой Азии. Император Констант даже попытался перенести столицу в Сиракузы, на Сицилию.

Беспокойство было оправданно: арабы вернутся. Сначала – в 667 г.{13}, а потом опять – в 668 и 669 гг. Они приведут армию прямо к Золотым воротам Константинополя.

Арабы пришли на тех же греко-римских судах с теми же греками и египтянами на веслах – они принудили новых своих данников служить себе после взятия в 642 г. города-порта Александрии. Высадившись у поселения Халкидон, всего в километре от Константинополя (на другом берегу Босфорского пролива), с отличным видом на город, мусульмане дразнили и пугали тех, кто оказался в «Городе вселенской мечты»{14}, как в ловушке. В регионе теперь – в этом не приходилось сомневаться – появилась новая военно-морская мощь. Каждую весну, являясь из Кизика на берегах Малой Азии, арабы наносили удар. Единственное, что могло удержать их, – «греческий огонь», дьявольское секретное оружие Константинополя, которое изготавливали из смеси кавказской нефти, серы, смолы и негашеной извести и которое производило эффект, сходный с напалмом. Велика была огневая мощь флота из 500 судов, построенного Константом во время его пребывания на Сицилии{15}. Результаты последнего анализа сирийских и мусульманских источников наводят на мысли о том, что эти первые нападения арабов представляют собой скорее надоедливые набеги, а не полноценную, последовательную осадную стратегию.

В 717 г. все переменится.

Поверженные у стен Константинополя передовым оружием, но не отказавшиеся от желанной добычи арабские войска в 717 г. (98–99 гг. по исламскому календарю) возвратились. За шесть лет до этого, в 711 г., арабы закрепили за собой базу на Гибралтаре, откуда открывался доступ к большей части Иберийского полуострова. В их владении оказались огромные области Ближнего Востока и Северной Африки, а также краешек Европы. Теперь пришло время завладеть «градом Божьим».

В 717 г. осаждающие войска под предводительством брата восседающего в Сирии халифа Сулеймана из династии Омейядов напали и с суши, и с моря. Византия уже утратила свой контроль над Кавказом и Арменией. Огромная армия мусульман подкреплялась флотом в 1800 судов.

Правители Константинополя были настолько исполнены страхом, что всем жителям было предписано представить доказательства, что у них есть силы сражаться, а кладовые полны, чтобы хватило припасов на целый год. Тех, кто не соответствовал требованиям, выгоняли. В тот год в городе между его знаменитыми стенами{16} посадили пшеницу.

Тем временем армия нападающих, состоящая, в основном, из арабов и берберов – а они придерживались эсхатологических представлений, т. е. считали, что правитель, носящий имя пророка (Сулейман – это арабский вариант имени Соломон), возьмет город, – запаслась огромными ресурсами и оружием, в том числе нефтью. Она наспех возвела вокруг Константинополя собственные осадные стены из глинистой массы, изолируя таким образом оставшихся внутри от их союзников.

И все-таки у плана арабов были слабые места. Во-первых, их флот не смог заблокировать выходящие к морю границы города. Сначала страшный обстрел «греческим огнем» (император лично направлял его со стен Константинополя), а затем пришедшееся кстати дезертирство с мусульманских кораблей множества египтян из числа христиан-коптов приводили к тому, что под покровом ночи со стороны враждебно черных вод в город продолжали потихоньку поступать провизия, пробираться люди. Так подкреплялся боевой дух. Предательские течения в Босфорском проливе подстраивали ловушки идущим на подмогу из Мраморного моря судам мусульман. Во-вторых, арабы сами разорили окрестности, и потому захватчики со временем остались без продовольствия. Их лагерями постепенно завладевали голод, страх и болезни. С наступлением суровой зимы оказалось, что не осажденные, а осаждающие поедают вьючных животных, а возможно, даже взялись и за себе подобных{17}.

Наконец, в день христианского праздника Успения, 15 августа 718 г., командующий арабской армией приказал отступать. Победу вменили в заслугу покровительнице Константинополя, Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии, чьи образы были развешаны по всем городским стенам{18}. Осознав, что преимущество перешло к ним, жители Константинополя, сплотившись, в последний раз, атаковали отступающего врага: множество мусульман утонуло, других доконали болгары. Оставшиеся в живых доковыляли до территорий союзников, а оттуда отправились домой.

Эти события стали легендой, даже не успев отойти в историю. А теперь эти образцы героизма, наступления и отчаянного бегства подводят нас к сквозной теме в истории Стамбула – этот город ведет двойную жизнь: как реально существующее место и как предание.

Еще много грядущих поколений по обе стороны конфликта будут, сидя у бивачных костров, петь песни об осадах Константинополя и сражениях на морских просторах. Средневековые летописцы и более поздние источники приукрашивали эти предания: рассказывали, что византийский император Лев III потопил мусульманский флот, коснувшись своим крестом вод Босфорского пролива. Многие утверждали, что Констант нес над головой крест, его солдаты пели псалмы, пока внизу мусульманский командующий Муавия показывал полумесяц, а его люди на арабском читали наизусть Коран. Увековечивающие память об этом не принимали в расчет то, что в обеих армиях, вероятно, многие говорили на греческом, что осаждающие и осажденные отлично понимали бы друг друга – тогда, когда выкрикивали оскорбления и угрозы и бубнили молитвы.

717 год стал – как среди христиан, так и среди мусульман – эпизодом героической истории и отсроченной победы. Впоследствии османы будут совершать паломничество к мечетям и святыням, которые, по их убеждению, были заложены в пределах города во время осады{19}.

12

Первоначально шииты были shi’at Ali, «община Али», сторонники или приспешники Али, двоюродного брата и зятя пророка. Сунниты же являлись последователями su