Ларе-и-т’аэ

Да и платье королевское пристало ему, как мало кому другому. Эннеари не без любопытства разглядывал непривычный наряд друга. Длинный походный нарретталь – по летнему времени легкий, шелковый; узкие рукава майлета… все в золотистых тонах, династических. Нагрудное украшение в тех же тонах – тигровый глаз, янтарь… надо будет непременно спросить у Лерметта, что это за штука и зачем она нужна – ведь наверняка она не просто так привешена, а что-то означает. И, конечно же, корона… более необычной короны Эннеари не видывал сроду. Обруч ее был не округлым, а каплевидным, и острая оконечность капли нисходила почти до середины лба. Шапочки-бриолеты, общепринятые в Найлиссе, Эннеари и прежде попадались на глаза, но чтобы корона… или это как раз шапочки повторяют ее форму? Эннеари усмехнулся, сообразив что вновь принялся за старую игру в угадайку: смотрит во все глаза на непонятное ему одеяние и гадает – что бы все это могло значить?

– Я прямо с дороги, – пояснил Лерметт, перехватив его взгляд. – Даже и переодеться не успел. Мне еще в городских воротах доложили, что посольство прибыло – так я свиту отправил во дворец, а сам навстречу и бросился.

С дороги?! Эннеари едва удержался от изумленного вопроса: что же это за дорога такая, куда ездят при всех регалиях? Какой-то год тому назад, в бытность свою всего-навсего принцем, Лерметт в дорогу собирался совсем иначе. Простая рубашка небеленого полотна, охотничьи штаны из тонкой замши, запасной майлет… а вот теперь король Лерметт куда-то ездил, разряженный словно для дворцового приема. Чудные, однако, дела творятся. Притом же навряд ли у него настолько переменились вкусы и привычки. Конечно, люди меняются быстро – с точки зрения эльфов, порой до неприличия быстро – но ведь не настолько же! Так что едва ли Лерметту разъезды в подобном виде нравятся – самое большее, забавляют. А и тяжелое же это дело – быть королем! Хочешь, не хочешь, а изволь соблюдать приличия. Не распахнутая на груди рубашка, а длинный нарретталь, и чтобы непременно шелковый, и чтобы все висюлины на своем месте – и янтарь на месте, и тигровый глаз, и вот эти золотистые топазы и желтые сапфиры, и вот эта узкая золотая цепь из резных звеньев… цепь? Из резных звеньев?!

Эннеари судорожно сглотнул. И как только он мог сразу не заметить? Побрякушки всякие вон сразу разглядел, а это… это… да когда Лерметт успел?!

– Лериме, – враз севшим голосом осведомился Эннеари, – когда ты успел получить цепь доктора наук Арамейльского университета?

– Почетного доктора, – поправил его Лерметт. – Этой зимой.

Лоайре, до того негромко беседовавший с Лэккеаном, развернулся к королю всем телом, да так и замер, уставясь на резную цепь. Эннеари ухмыльнулся. Все, пропал Лерметт, со всеми потрохами пропал. Теперь уж Лоайре от него нипочем не отцепится. На королевский сан Веселому Отшельнику было, в общем-то, наплевать: подумаешь, цаца какая – король! Да мы на своем эльфийском веку этих королей видели, что яблок на ветке – и еще увидим. А вот почетный доктор, да не какого-нибудь университета, а Арамейльского… это – да! Такого человека надо уважать всемерно. Ради этого уважения можно ему и королевское его достоинство простить: он же не нарочно.

Лоайре был не одинок в своих чувствах. Папаша Госс тоже взирал на Лерметта с подобающим умилением. Подумать только – такой молоденький, а уже такой ученый! Нет, вот не будь Лерметт королем, да окажись у мельника хорошенькая дочка или внучка на выданье, Эннеари точно бы знал, о чем сейчас помышляет папаша Госс. А что тут такого? Мало ли оболтусов в зятья набиваются… а вот такой обстоятельный юноша – это же находка, если кто понимает. Слову своему полный хозяин, да вдобавок совсем даже не свистоплюй… правда, все-таки король – эка жалость! Но ничего, про запас остается основательный эльф – за него ежели с умом взяться, такой мельник со временем получится, что просто загляденье!

Выбеленный мукой Лоайре представился мысленному взору Арьена до того явственно, что впору глаза протереть. Нет, лучше Веселому Отшельнику в Луговину не ездить – вдруг у папаши Госса и впрямь незамужняя дочка имеется?

– … когда от вас послание прибыло, я по степи носился, – повествовал между тем Лерметт. – Когда ко мне гонец заявился, я уж думал, не поспею в Найлисс к вашему приезду. Арьен, ты даже представить себе не можешь, как же ты вовремя!

И тут в голове у Эннеари обрывочные фразы наконец-то соединились в некое единое целое. Ну конечно!

– Это связано с твоим почетным докторством? – спросил он напрямик.

Лерметт одарил его одобрительным взглядом.

– Верно соображаешь, – заметил он, отламывая кусок горячей, с пылу, с жару, лепешки и дуя себе на пальцы. – С тобой вместе за дело браться – сущее удовольствие. Ни объяснять по десять раз, ни убеждать не надо. Эх, вот бы мне и с остальными так повезло… да где там!

– С какими «остальными»? – осведомился Арьен, одним глотком приканчивая темное суланское вино, плескавшееся на донышке его чаши.

– Увидишь еще, – коротко ответил Лерметт, делая страшные глаза: дескать, нашел, где и о чем спрашивать – а еще посол называется.

Эннеари послушно примолк и плеснул себе еще вина из приземистой обливной бутыли.

– Так насмотришься, что и видеть не захочется, – добавил Лерметт. – Моя бы воля… а только выхода у меня нет.

Почетное докторство, значит… и эльфы… и еще какие-то неизвестные, которых Лерметт, будь на то его воля… нет, Эннеари при всем желании не мог представить себе затею, в которой все вышеназванное сочеталось бы разом.

– А мне, пожалуй, что и пора, – объявил папаша Госс, нимало не захмелевший, даром что успел истребить на три чаши больше, чем даже Лэккеан. – Теперь тебя, лучник, и без меня есть кому сопроводить. На кого другого я бы полагаться не стал, а тут сам вижу, что в надежных руках тебя оставляю, верно?

Эннеари слегка прикусил губу.

– Верно, – со всей серьезностью ответствовал Лерметт. – Сопровожу наилучшим образом.

– Ну вот, – кивнул удовлетворенно мельник. – А я что говорил!

И правда, посиделки с королем – штука приятная, однако не за тем папаша Госс в Найлисс из Луговины тащился, чтобы по трактирам рассиживаться, пусть даже и в столь изысканном обществе. Дело – не жена паломника, дожидаться не станет. На прощание папаша Госс степенно раскланялся с королем, дружески хлопнул по спине основательного эльфа Лоайре, взял с Арьена обещание урвать хоть немного времени и наведаться в гости беспременно и получил поцелуй в щеку от Илери. Когда мельник в ответ расцеловал «эту славную девочку» в обе щеки, Эннеари мысленно поблагодарил сестру от всей души. Вслух он скажет ей спасибо позднее, хотя это и не обязательно: Илери его и так поймет. Они всегда понимали друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда.

– Право, жаль, что я никуда не ухожу, – расхохотался Лерметт, когда за мельником закрылась дверь трактира. – Глядишь, и мне бы перепало. Не каждый ведь день такой случай подворачивается. Я бы на месте папаши Госса тоже не растерялся.

– А ты и не теряйся, твое величество, – стрельнула глазами Илери. – Тут главное – начать уходить вовремя, а там уж тебе так перепадет, что и сам не заметишь, как останешься… разве что года через три, да и то едва ли.

Хорошо, что Арьен успел допить свое вино, иначе поперхнулся бы непременно. Ай да Илери! Такой прыти он от сестры не ожидал. Может, не так он хорошо ее и понимает, как ему казалось прежде?

А может, как раз именно так хорошо и даже лучше?

– К слову сказать, нам тоже пора, – объявил Лерметт, подбросив кверху золотой. Трактирщик объявился возле него мигом, словно из воздуха соткался: ну вот только что никого не было – ан вот он.

– Дела не ждут? – понимающе усмехнулся Эннеари.

– Знал бы ты, как ты прав, – вздохнул Лерметт. – Все мне казалось – вот только с этим управлюсь, тут мне и передышка обозначится… а потом еще вот с этим… и с тем тоже надо разобраться…. а такое и вовсе без пригляду не оставишь. Но уж потом-то… а не получается у меня покуда никакого «потом».