Рогнеда

Но было у женщины последнее желание. Рогнеда хотела в последний раз увидеть своего любимого сына, своего Изяслава.

Княгиня оказалась в комнате мальчика и долго смотрела, как тот очаровательно сопит, подложив ладони под голову. Не сдержавшись, Рогнеда мягко прикоснулась к курчавым волосам мальчишки. Теперь слезы, которые, казалось, давно закончились, полились нескончаемым ручьем. Тоска матери была ни с чем несравнима.

Изяслав проснулся оттого, что нежные губы его матери покрывали каждую черточку его лица поцелуями, смешанными с солеными слезами. С трудом разлепив глаза, мальчик сонно зевнул и недоуменно спросил:

- Мама? Что случилось?

- Я люблю тебя, сын мой, - шепнула Рогнеда, охватив голову Изяслава своими теплыми руками. Она посмотрела в удивленные глаза мальчика и продолжила: - Не смотря ни на что, я люблю тебя. И продолжу любить даже после смерти.

- Мама, почему ты так говоришь? – испуганно произнес Изяслав, бегая глазами по горестному лицу женщины.

- Сегодня я умру, - грустно улыбнулась Рогнеда. – Он убьет меня за мои ошибки.

Изяслав открыл было рот, чтобы спросить, о ком она говорит, как в горницу сына ворвался его отец. Остановив взгляд на Рогнеде, Владимир нахмурился и грозно произнес:

- Тебе не следовало уходить.

Князь сделал шаг вперед, Рогнеда мелко задрожала. Изяслав увидел в руке отца блеснувший клинок меча и все понял. Он схватил меч, сделанный кузнецом специально под его маленькую руку, и встал перед матерью.

- Коль можешь, убей, жестокий, мать при сыне!

Владимир растерялся. По лицу его пробежала тень сомнения. Он внимательно посмотрел на свою жену, на маленького, но вполне грозного сына, и опустил меч.

- Добрыня проводит вас в мою горницу. Там и сидите, - велел князь.

Как потом узнала Рогнеда, Владимир созвал бояр. Всю оставшуюся ночь они совещались, и князь вернулся только когда Ярило уже поднялся над верхушками деревьев. Посмотрев на Изяслава, который все еще сжимал в руке меч, князь вздохнул:

- Ты прав, сын мой, это бесчеловечно. Я не посмею отнять у тебя мать. И я отдаю вам земли Рогволода, вы тотчас отправляетесь туда.

Рогнеда смотрела на мужа и не верила своему счастью. Отныне она спокойна за жизнь своего сына и за свою! Что-то внутри неё перевернулось с этим решением Владимира, и княгиня поняла, что не может испытывать более к князю ненависти. Отвращение, да. Но не ненависть.

- Я клянусь, сын мой, что не стану убивать твою мать, - склонил голову Владимир. – Но прошу тебя оставить нас вдвоем сейчас.

Удовлетворенный Изяслав послушался отца. Когда он ушел, Рогнеда опустила глаза и не смела их поднять. Владимир шагнул ближе и заметил:

- Это не значит, что я отпускаю тебя, Рогнеда. Ты все еще остаешься моей женой, и обязана выполнять волю мужа. И сейчас я желаю тебя.

Рогнеда бесстрашно подняла глаза и, не отрывая от князя проникновенного взгляда, обнажилась. Владимир впервые неспешно оглядел её фигуру и довольно улыбнулся.

Это был их первый раз, когда Рогнеда получила свою долю удовольствия.

А через девять месяцев, когда она уже прибыла на полоцкую землю, в город в верховьях реки Свислочь, названным чуть позднее Изяславлем, у неё родился сын. Княгиня нарекла его Ярославом.

***

В Изяславль известие о том, что князь перешел в новую веру, пришло вместе с самим князем. Рогнеда встречала Владимира у ворот со всеми, поэтому заметила среди его окружения одно необычное явление.

Она была красива. Женщина с дивными глазами и необычной для земли Русской одеждой. В этой незнакомке было что-то такое, что сразу говорило о том, что она особенная. И обращались с ней по-особенному.

А звали эту красавицу Анной, византийской царевной и… единственной женой великого князя киевского Владимира.

Об этом Рогнеда узнала при разговоре наедине с самим князем. Они медленно брели по лесу, и никого не было рядом, никто не мог подсмотреть или подслушать.

- Значит, Анна, - это не звучало как вопрос.

- Мне нужен был союз с Византией, - пояснял Владимир, но в душе понимал, что оправдывался. – К тому же, Руси нужно было выбрать единую религию, которая стала бы официальной. И я выбрал православие.

- Я понимаю, - безразличен был ответ Рогнеды, но в душе у неё творился хаос.

Видимое безразличие Рогнеды разозлило Владимира, и он почти вызывающе заметил:

- Я христианин теперь, и жена у меня одна, та, с которой я венчался. Анна. А ты… А ты теперь свободна, и вольна выбрать себе любого из бояр в мужья.

Любого из бояр? В мужья? Рогнеда злилась, страшно злилась, но еще сильнее была усталость. Как же он не понимал, что она нашла в себе силы полюбить его, отдала ему свое тело, свою душу, родила ему четверых сыновей и троих дочерей… А теперь он выбросил её, словно надоевшую крестьянку.

Но Рогнеда молчала, не пыталась высказать все князю. Что толку? Ведь он не изменит своего решения ради какой-то полоцкой княжны. У него ведь теперь есть византийская царевна.

- Скажи что-нибудь, - не выдержав, потребовал Владимир. Он взял Рогнеду за плечи и посмотрел ей в глаза.

Вот теперь Рогнеда вспылила.

- Не смей касаться меня! – крикнула бывшая княгиня. – Не смей трогать чужую женщину! У тебя есть царевна, вот её и трогай!

Владимир улыбнулся и хрипло заметил:

- Вот она, та княжна, которую я когда-то возжелал.

Мужчина впился в губы Рогнеды, но та не разжимала их. Женщина отталкивала Владимира, пыталась освободиться, но тщетно. Словно вернулись те старые времена, когда князь брал свой полоцкий трофей силой.

Владимир исступленно целовал женщину, одновременно поднимая вверх подол её платья. Рогнеда сопротивлялась, и в итоге Владимиру пришлось прижать её к широкому дереву. И все равно женщина извивалась, словно змея. Владимир вспомнил, какое наслаждение испытывал, принуждая Рогнеду, и вновь, в последний раз, испытал его.

Женщина ругалась, плевалась проклятиями и грозила, но все это пролетало мимо ушей Владимира. Он уже поднял безупречное платье бывшей княгини и коленом раздвинул женские ноги. Одной рукой прижимая оба запястья Рогнеды к дереву, другой князь ввел сразу два пальца в повлажневшее лоно сопротивляющейся девушки и хмыкнул:

- Зачем же ты, жена моя, упираешься, если сразу видно, как желаешь этого?

- Я тебе уже не жена, - выплюнула Рогнеда и тут же глухо застонала – это Владимир ввел третий палец.

- И то верно, - согласился Владимир и пристроился меж ног женщины.

Он вошел, и более Рогнеда не могла сопротивляться. Она стонала в такт его толчкам, охватывая ногами торс князя. Владимир уже не держал рук Рогнеды, она сама обнимала его шею, прижимаясь еще сильнее.

Такие знакомые движение, такое любимое проникновение… Рогнеда потеряла счет времени, наслаждаясь объятьями бывшего мужа, и принимала его всего, полностью, откинув голову на дерево.

Владимир двигался быстро, неистово, яростно. Таким он был всегда после долгой разлуки. Князь сводил женщину с ума, и Рогнеда не желала выпутываться из омута его жарких рук.

Прошла вечность, когда князь излился в неё. Его ноги ослабели, и он повалился на мягкую, удобную траву, а Рогнеда упала на него, упираясь лбом в плечо тяжело дышащего мужчины.

- А насчет твоего вопроса… - через некоторое время произнесла Рогнеда, все еще не шевелясь. - Я — природная княжна, ею была, ею и останусь… А если ты принял святое крещение, то и я могу быть невестой Христовою.

Владимир не ответил. Он внимательно разглядывал ярко-голубое небо.

- Насколько я знаю, в христианстве запрещено изменять жене, - грустно произнесла Рогнеда. – Кажется, это называется прелюбодеянием.

- А я начинающий христианин, - усмехнулся Владимир. – Мне еще учиться и учиться.

Князь перевернулся вместе с Рогнедой и подмял её под себя. Не прошло и мгновения, как он вновь оказался в лоне любимой женщины.

На этот раз он задвигался медленно, упиваясь каждым моментом рядом с бывшей женой. Потому как знал, что никогда более не вернется ни в Полоцк, ни в Изяславль, ни в родные глубины Рогнеды.