Страница 20 из 239
Скромно усевшись в один из темных углов, он принялся уже за соображения, чего бы лучше съесть: поросенка ли заливного или яичницу с ветчиной, как вдруг к столу подошел посторонний человек и пристально стал против него.
- Да нешто это ты, Осюшка? - спросил он тихо и удивленно. - Какими ветрами занесло?!
Перед Гречкой стоял сановитый, седобородый старец, с благочестивым и добродушно строгим выражением лица. Это был патриарх мазов.
- Пров Викулыч!.. Батюшка!.. - воскликнул Гречка, простирая к нему обе руки. Присядь, благодетель! Да только не кричи: я ведь здесь пока еще под секретом.
- Как под секретом? - сдвинул старик свои седые брови. - Али ты лататы от дяди задал?
Гречка утвердительно кивнул головой.
- Юрок, брат, юрок! - не без удовольствия закачал головой Викулыч. Как же теперича жить-то? Бирка* нужна!
______________
* Паспорт (жарг.).
- Точно, нужна. Липовый глазок* надобно добыть...
______________
* Поддельный паспорт (жарг.).
- Да это тебе не штука, а покамест-то как, до картинки*! Не гопать** же, чтобы влопаться.
______________
* Вид, паспорт (жарг.).
** Шататься по улицам (жарг.).
- Да я уж к твоей милости! - просительски поклонился Гречка. - Уж так-то радешенек, что встренулись!..
- Чего ж те надоть? - спросил Викулыч.
- Затынь* ты меня, отец, хоть до завтрева! Оглядеться на воле надо бы спервоначалу... Оболочься, - тоже накидалища** какое ни на есть, опять же и голубей***, да шифтан****, а в этом наряде - того и гляди - признают!
______________
* Спрятать (жарг.).
** Верхняя одежда (жарг.).
*** Белье (жарг.).
**** Кафтан (жарг.).
- Это могу, - охотно согласился патриарх мазов. - Так нечего тебе тут ухлить* задаром, а хряй-то** скорей на мою домовуху: там не мокро***, по крайности! - предложил он.
______________
* Глазеть (жарг.).
** Уходить (жарг.).
*** Опасно (жарг.).
- Похрястать хочу, - заметил Гречка.
- Туда и хрястанья* и кановки** закажу принести, а здесь, говорю, нечего тебе скипидариться***, зенек-то чужих тут не занимать стать.
______________
* Есть (жарг.).
** Водка (жарг.).
*** Рисковать (жарг.).
И едва старые знакомцы успели выйти из комнаты, направляясь ко внутренним закоулкам "Утешительной", чтобы оттуда "невоскресным" ходом проюркнуть на квартиру патриарха, как вдруг им перегородил дорогу еще один старый знакомец.
- Аль мерещится мне? - воскликнул Фомушка-блаженный, растопырив свои лапищи навстречу Гречке. - Друже мой! Се ты ли еси! Тебя ли зрю очесами своими?
- Брысь ты, окаянный! - строго притопнул на него старец.
- Иерарх! - шутовски воскликнул Фомушка, приложив руку ко лбу и вытягиваясь во фронт, по-солдатски. - Тебе убо и честь, по чину патриаршему, дондеже подобает, а подобает сия вовеки! - промолвил он, отвешивая низкий поклон Викулычу.
- Начнет звонить, пожалуй... Нешто и его пристегнуть с собой? Суше дело будет, - тихо посоветовался Викулыч с Гречкой и кивнул Фомушке - идти вместе с ними.
- Ты мелево-то подвяжи, нечего болтать промеж народу, - обратился к нему патриарх, - дело ведь тайное!
- Э, э, э!.. Стал быть, кума от ткача задала стрекача!.. Ладно! Смекаем!
- А ты, любезный, как живешь-можешь? - осведомился Гречка у блаженного.
- Мы-то?.. Э, мы живем припеваючи! - разудало вздернул свою голову Фомка. - Спасибо тюремной сердоболице! В богадельню поместила - там и проживаем, да кажинную неделю к родным и знакомым отпрашиваюсь у начальства. Ну, и ничего: отпущают. Я, первым делом, родных себе подыскал да прикупил, а заместо родных по-прежнему валандаешься промеж теплых людишек. Ино и день, ино и два, и три проживешь.
- А не взыскивают за отлучку? - спросил его беглый.
- Чего там взыскивать?! Им же лучше: по крайности порцыя моя остается в кармане. Мне что? Мне теперь ничего, одно слово - благоденствую!
Пришли в квартиру Викулыча, в которой слегка припахивало ладаном, а перед яркими образами неугасаемая лампадка теплилась, и во всем кидались в глаза чистота и порядок с чисто-русским характером. Патриарх прежде всего переодел Гречку в иное платье, потом заставил его сходить к цирюльнику, чтобы радикально изменить свою физиономию, и затем уже, снова придя к Викулычу, Гречка застал у него на столе и пиво с водкой, и поросенка с яичницей.
Викулыч, покалякав некоторое время о Гречкиных делах да о том, какими судьбами удалось ему удрать из тюрьмы, откланялся и снова ушел в "Утешительную". "Вы, мол, хоронитесь тут, а я пойду на людей поглазеть да всякую новость послушать". Хитрый Викулыч, между прочим, про себя сообразил и то обстоятельство, что ежели бы, какими ни на есть судьбами, двоих благоприятелей накрыли у него на квартире, или же если бы как-нибудь потом оказалось, что у него тотчас же после побега привитал приятель Гречка, так я, Викулыч, ничего, мол, не знаю и не ведаю, меня, мол, и дома тогда не было, а был я в это самое время в "Утешительной", и все, мол, сие произошло в мое отсутствие, помимо моей воли и ведома. Таким образом, беглец очутился с глазу на глаз с блаженным, в уединенной квартире, где можно было о чем угодно говорить, не стесняясь!..
В голове Осипа Гречки тотчас же вспыхнули новые мысли и предположения.
"Одному идти на кладбище... страшно да и несподручно работать-то будет, - размышлял он сам с собою, - захороводить* нешто Фомку? Вдвоем все же вольготнее как-то, и дело скорей да спорее пойдет".
______________
* Подговорить (жарг.).
"А ежели навеки навяжешь себе на шею этого дьявола?" - мыслил он далее насчет блаженного. - Век с сим не развяжешься даром! Кому тогда владеть фармазонскими деньгами? Ведь он, пожалуй, захочет? Да и наверняка захочет, так что и не открестишься от него: коли работали вместе - значит и слам дели на двух!.. Это правильно".
"А из-за каких великих благ и милостей стану я делиться, да и как тут поделишься, коли это, значит, рубль неразменный - один только рубль?.. Даром не пойдет - посулить придется, потому, ежели одному идти... боязно как-то, ведь не на живого человека пойдешь, а на мертвого".
"Сказать ему нешто так вон: один месяц - я пользуюсь, другой - ты, а там опять-таки я. Этак-то согласится".
"Ну, а затем-то как у нас будет дело? Не отдавать же ему и в самом деле!.. Что ж!.. Затем... затем, коли больно уж станет приставать - затемню* его, да и баста! И нечего будет ждать, чтобы стал приставать, а просто в ту ночь, либо на другой день и покончу его!"