Страница 18 из 239
Опять поневоле пришлось остановиться и даже изумленным видом замаскировать свое положенье.
А время, удобное для побега, меж тем все уходит и уходит, тогда как до главных ворот остается каких-нибудь шестьдесят шагов.
- Вы что за народ? - накинулся на них догнавший тюремный солдат, приведя с собою за рукав и арестанта, получившего деньги.
- Народ мы божий, господин служба, по слесарской части, - собрав все присутствие духа, ответил Гречка.
- А зачем с арестантом останавливались? Что у вас с ним за дела?
- Да мы... мы это так, мы, собственно, ничего, - проговорил беглец, не зная, что отвечать на заданный вопрос.
- Вы ничего?.. А что вы ему в руку сунули?
Гречка в миг сообразил, что, быть может, этот самый вопрос был уже раньше сделан им попавшемуся арестанту, который, весьма вероятно, что-нибудь уже и нашелся ответить ему, а что ответил - про то пока бог святый ведает! И скажи теперь Гречка что-нибудь другое, да скажи невпопад с прежним ответом дело его испорчено вконец - и прости-прощай самая мысль о побеге, а главное, о заветной цели его! Сообразив это положение, он поневоле замялся и медлил отвечать на прямой и настойчивый вопрос солдата.
- Что ж ты бельмы-то выпучил, аль язык застрял в глотке? Говори, что ты ему в руку сунул?
Положение с каждым мгновением становилось все более критическим, если бы в ту минуту захваченный арестант не догадался выручить, впрочем, из совершенно своекорыстной цели: скажи, что содрал с них рубль, так и рубля бы лишился, и в ответчики по делу о побеге попал бы - потому, знал, мол, и не остановил, и тотчас не донес по начальству.
- Я, ваша милость, христа ради попросил у них, - ответил он, скорчив смиренно-жалкую рожу, - они мне - спасибо! - семитку подали.
- Семитку?.. А вот я погляжу, какая-такая семитка! Может, заместо семитки, да ножик аль другое что. Вы ведь народ-то дошлый!.. Выворачивай карманы!
- Ваша милость! Мы люди служащие... нам время - отпустите нас! обратился к солдату Гречка, и в ту самую минуту, пока солдат, слушая эти слова, глядел на говорившего, арестант незаметно и ловко сунул себе в рот рублевую бумажку, а на ладонь выложил действительно медную семитку, составлявшую, вероятно, его прежнюю собственность.
Тем не менее солдат ощупал его платье, осмотрел его вывороченные карманы и, удостоверясь, что кроме семитки у арестанта ничего больше не имеется, отпустил его.
- А вы, дружки, марш в контору! - прибавил он, относясь к беглецам. - И вас ведь тоже осмотреть надобно.
- Да за что же нас? Нешто мы воры какие? Мы не знали, что здесь нельзя милостыню подавать, он ведь Христа ради просил.
- Нечего толковать! Ступай!
Со стороны тюремного солдата это, без всякого сомнения, была одна только придирка, на которую, быть может, и он имел какие-нибудь свои расчеты, хотя и нимало не сомневался, что две стоящие перед ним личности действительно слесаря.
- Да нам что ж, мы, пожалуй, пойдем, - нехотя согласился Гречка, - а только это совсем понапрасну. Обыскивайте здесь, коли угодно, при нас ничего здесь нет.
- Ну, мы там это увидим.
- Эх, беда наша горе! И милостыню-то грех подать!.. Нам время-то дорого: мы вот тут дела свои справили, а теперь бы нам своей вольной работой призаняться.
- В конторе, чай, ждать заставят, пока начальство, пока что, - ввернул слово Китай.
- И подождешь - не беда!
- Ну, вечер, стало быть, и упустишь! - с досадливым сожалением цмокнул Гречка, почесав затылок. - Слышите, кавалеры? Уж не держите вы нас! Ей-богу, недосуг - мы бы теперь-то на себя кое-что поработали, а эдак-то занапрасно и время уйдет, а деньгу не зашибешь.
- Уж мы вас поблагодарим, - ублажал Китай, в свою очередь, - только, значит, нельзя ли отпустить!
- Какая с вас благодарность! - усомнился тюремный солдат, однако, не без некоторой надежды на ее осуществление.
- Да вот - все, что есть с собою - две гривенки, примите, не побрезгуйте - сказал Китай, вынимая из кармана два медяка. - Мы, значит, на благодарности не стоим, потому нынче, ежели только время не упустить, так мы свое наверстаем.
Солдат на ходу принял из руки в руку благопредложенную благодарность и отвязался.
"Господи! Сколько времени-то ушло из-за этого дьявола!" - с досадой и замиранием сердца думал Гречка, приближаясь к тюремным воротам.
- Стой!.. Вы куда? - остановил их подворотня уже у самого выхода.
- Чего "стой"?! - смело встретился с ним глазами Гречка. Потеря времени, и страх, и досада на все эти препятствия придали ему еще более дерзкой решимости. - Чего "стой"! Ты, брат, служба почтенная, стойка-то этак на своих, на арестантов, а мы люди вольные.
- Какие-такие люди-то? Что вы за люди? Эдак-то, пожалуй, часом и беглого пропустишь.
- Какие люди... Не видишь разве? Майстровые*... слесаря... Пусти же, что ли, черт!.. В баню пора.
______________
* Мастеровые.
- Ты, любезный, не чертыхайся. Надо наперво узнать да дело толком сделать. Кто там с вами растабарывал? Седюков, кажись... Эй, Седюков! Поди-ко сюда! Дело есть! - махнул подворотня, крикнул через двор тому самому солдату, который только что получил благодарность.
Опять пришлось дожидаться, пока Седюков, неторопливым шагом, с того конца двора направляется к подворотне.
А время все идет да идет, и каждая минута становится все более опасной для беглецов - могут хватиться их, могут наткнуться в карцере на напоенных слесарей, тотчас же тревога, погоня - и все пропало от одной какой-нибудь минуты, когда чувствуешь уже, так сказать, запах этой желанной воли, когда ясно уже различаешь движение и гул, и уличный грохот городской вольной жизни.
Это были для Гречки жуткие, кручинные, сокрушительные мгновенья.
- Вот, ваша милость, не хотят пропущать, - поторопился Гречка обратиться к подошедшему Седюкову, желая предупредить излишние вопросы подворотни и разные дальнейшие объяснения, которые только оттянули бы время.
- Пропусти их, это слесаря, - как бы мимоходом вступился Седюков таким уверенным тоном, который не допускал сомнений.
Подворотня удовольствовался его заявлением - и тюремная калитка в воротах беспрепятственно отворилась перед беглецами.
Половина тяжкого груза свалилась с Гречки. "Слава-те господи! Двое дураков поверили, да один выручил", - помыслил он с невольной улыбкой великого удовольствия, почувствовав, что калитка захлопнулась за ними.