Страница 4 из 6
Участок был размером около десяти соток. Посреди участка стоял бревенчатый рубленый пятистенок. С противоположных сторон были две небольшие веранды и два входа. Одна веранда была заставлена старой мебелью и какими-то коробками. На вопрос, зачем вторая веранда и второй вход, если вы им не пользуетесь, Михаил Иванович ответил, что это на будущее, если дочки захотят самостоятельно вести дачные дела, им не будет труда разделить участок на два и каждой быть на своем хозяйкой.
По периметру выстроились кусты черной и красной смородины, крыжовника, малины. Ближе к центру – яблони, груши, сливы. Грядок было совсем немного. За растениями следил сам Михаил Иванович; когда приходила пора сбора урожая (в хороший год) он делился дарами природы с нами. Показывал моей супруге, с каких кустов собирать смородину, крыжовник.
Сажал, обрезал, белил, привозил саженцы из Прибалтики, с Дальнего Востока. Когда я получил участок, он привез мне саженец ореха фундука, который занял почетное место на моем участке и растет до сих пор.
Анна Петровна с внуками
Летом на даче они жили вчетвером: две дочки и супруга, Анна Петровна, – милейшей души человек, очень гостеприимная и радушная. Во время войны она пристреливала стрелковое оружие на тульском заводе.
Мы все знаем, как живут офицерские семьи на одну зарплату. Генеральская зарплата хоть и отличается от офицерской, но не столь уж значительно. Быт семьи Михаила Ивановича всецело подтверждал отсутствие каких-либо дополнительных доходов. Анна Петровна не работала, в семье две девочки, а зарплата одна. Это подтверждала и скромность одежды Михаила Ивановича: когда приходилось одеваться «по гражданке» при посещении предприятий промышленности, его одежда не отличалась от одежды сопровождающих офицеров. Мы все тогда ходили в костюмах от фабрики «Большевичка».
У него не было автомобиля, каких-то дорогих часов, писал обычной авторучкой. Писал он очень много, делал заметки на каждом совещании. Жаль, что эти записи не сохранились, почему-то никто не знает, куда они исчезли.
Мне неизвестно о его каком-то увлечении кроме работы, как говорится, хобби. Фотоаппарата я у него не видел, рыбалку он просто не любил. Его любимым выражением по поводу этого вида спорта было: «Какое самое бесполезное занятие? Это удить рыбу. А есть ли более бесполезное занятие? Есть. Наблюдать, как рыбачат».
Зимой мимо дачи Михаила Ивановича проходила лыжня. За Сосновкой рос красивый сосновый лес, который зимой был особенно хорош. Погожими выходными мы с удовольствием на лыжах с детьми гуляли в этом лесу. До него было чуть более километра. Этот снимок сделан рядом с дачей Михаила Ивановича.
Особо мое внимание привлекла банька. Она располагалась в углу участка. Была бревенчатой, небольшой, размером четыре с половиной на пять с половиной метров, но очень продуманной и функциональной. Делилась на три части перегородками из обработанного бруса.
Предбанник напоминал купе вагона. Справа от входной двери ниша глубиной полметра заменяла шкаф для верхней одежды. Слева – две полки-скамейки, между которыми впереди на стене закреплена раковина для умывания. В «банном режиме» на раковину опускалась пристегнутая к стене столешница.
В центре душевой – раковина метр на метр, в углу – стиральная машина. В противоположном в перегородку парной, примыкающей к предбаннику, вмонтирован бачок из нержавейки литров на 60–70, в котором подогревалась вода.
В парную из душевой вела дверь из толстых досок. Топка печки располагалась в парной. Над топкой – вытяжная труба, обложенная очень крупной галькой. Вокруг трубы из медной полдюймовой трубки накручен змеевик, который соединялся с бачком для воды. Когда заканчивался дачный сезон, отключали летник, в этот бачок заливалось шесть ведер воды, еще пара холодной, чтобы разбавлять горячую. Принести воду из колонки поручалось мне. Печку топил Михаил Иванович собственноручно березовыми дровами.
Дрова были сухими, порция для следующей топки складывалась рядом с печкой. За час-полтора баня прогревалась, и можно было приступать.
Процедура помывки длилась часа 2–3, в предбаннике пили заранее приготовленный чай с вареньем и медом. По завершении посещения парной на стол ставился и более крепкий напиток и соответствующие закуски. Комфортно в бане было трем-четырем человекам.
При первом банном сеансе меня поразила впадина на спине Михаила Ивановича ниже левой лопатки. По его словам, после ранения ему выпилили там два ребра.
Приглашение попариться я получал нечасто. Михаил Иванович приезжал на электричке, возвращался тоже на электричке, иногда по телефону вызывал машину. Наши взаимоотношения не тянули на дружеские, скорее это были добрососедские отношения с примесью «мудрого аксакала».
Небольшой комментарий к сказанному. Михаил Иванович не любил говорить о Великой Отечественной войне. Только иногда у него в разговоре проскальзывали отдельные ассоциации. Он органически не терпел малейшего разгильдяйства и распущенности, и однажды я понял, почему. Не вспомню, по какому случаю, но командир вдруг вспылил на нерадивого подчиненного и тут же, как бы оправдываясь, с легким нравоучением произнес: «Вы знаете, сколько молодых и здоровых ребят погибло на войне из-за элементарного разгильдяйства и потери бдительности? Командир предупреждает, что на данном участке необходимо передвигаться согнувшись, поскольку работает снайпер противника. Молодой солдат идет согнувшись, потом ему это надоедает, он поднимается в полный рост. Раздается выстрел – и человека, молодого бойца, нет. И таких примеров на фронте я видел массу. Вот как приходится платить подчас за элементарное разгильдяйство». И еще один раз он при мне вспомнил войну. Мы ехали в Главный штаб на машине и увидели кошмарную аварию на дороге, просто месиво из нескольких автомашин. Михаил Иванович посмотрел на эту картину и говорит: «Почти как в декабре 41-го после нашего контрнаступления: я также ехал по дороге, и слева и справа валялась груда покореженных немецких машин – зрелище незабываемое». Для наглядности привожу одну из фотографий сюжета того времени.
Панорама разгрома немцев под Москвой
Человек, прошедший через горнило жесточайшей войны, получивший в ходе ее неоднократные отметины (помните выпиленные ребра?), непременно ставит задачи безопасности государства неизмеримо выше собственного благополучия, обогащения, приобретательства и тому подобного. В этом была сущность нашего командира, в этом была сила его воспитательного воздействия на нас, его подчиненных, а точнее учеников. Интересно привести в этой связи воспоминания Николая Григорьевича Рыкова: «…Но окончательное решение о моем назначении в управление было принято Михаилом Ивановичем Ненашевым после личной беседы. Во время беседы Михаил Иванович ознакомился с прохождением моей службы до академии. Особый интерес у него вызвала моя работа на 464-м заводе (г. Долгопрудный) в составе специального военного представительства Третьего главного управления Министерства среднего машиностроения по приемке 205, 207, 217 зенитных управляемых ракет для системы ПВО г. Москвы (С-25). Упомянул я и об окончании в 1952 году Тульского оружейно-технического училища. После этого упоминания на лице Михаила Ивановича появилась улыбка и он начал вспоминать те далекие довоенные годы, когда и он учился в этом училище. До этого разговора я об этом не знал. И дальше уже шла очень доброжелательная беседа как бы со своим сотрудником управления.
М.И. Ненашев и его заместитель Н.И. Петров с офицерами одного из отделов управления