Страница 24 из 46
«Вся их семья на верху горы, все их видят, и не находится ни одного мужчины, чтобы дать счастье этой милой девушке.
Не подумайте, что я сватаю Вам ее – хоть она не перестает отзываться о Вас с самой искренней симпатией»[278].
В конце апреля 1899 года состоялось знакомство Марии Павловны, родной сестры Чехова, с Толстыми. «Вчера сестра была у Татьяны Львовны и вернулась домой очарованная, как и следовало ожидать»[279], – написал Антон Павлович Меньшикову.
Татьяна Толстая и Антон Чехов переписывались[280], однако их взаимная симпатия так и не переросла в нечто большее.
Интерес к Чехову остался у Татьяны Львовны на всю жизнь, она собиралась дополнить свою книгу «Друзья и гости Ясной Поляны» очерком о Чехове. Желая осуществить свой замысел, она обратилась к сестре писателя Марии Павловне с просьбой выслать интересующий ее материал, а по его получении ответила: «Очень, очень благодарю Вас за книгу: я ее прочту от доски до доски, как все то, что мне попадается под руку не только самого Чехова, но и о Чехове. Всегда жалею о том, что мало его знала»[281].
Позднее племянник Татьяны Львовны, С. М. Толстой, счел необходимым уточнить историю ее отношений к писателю: «В качестве предупредительной меры против чувств дочери Толстой, восхищавшийся Чеховым-писателем и нежно относящийся к нему как к человеку, сказал ей, чтобы она представила себе их общую спальню, кровать и гору подушек, одна другой меньше в виде пирамиды, а наверху – красная подушечка без наволочки.
Эта маленькая красная подушечка без наволочки символизировала в его глазах мещанский образ жизни, несовместимый с образом жизни его круга»[282]. В таком ходе рассуждений графа-отца не было сословного снобизма, скорее, в нем сказывался опыт старого человека и желание защитить свою дочь от новых потрясений.
Можно предположить, что в этой ситуации нашли свое выражение и раздумья Л. Н. Толстого над психологией мезальянса. В самом близком ему кругу был пример неравного брака: его родной брат Сергей – граф, потомок родовой аристократии Российской империи, – жил с цыганкой Машей: семнадцать лет в гражданском браке, а затем в законном, освященном церковью. Со временем в семье Толстых приняли и полюбили ее. Однако в случае с братом было все-таки другое: Маша вошла в мир дворянской культуры, а брат оставался в привычной для него обстановке. Дочь же оказывалась в положении цыганки Маши: Татьяна должна была вступить в чужой ей мир.
А. П. Чехов. 1893
Было еще одно немаловажное «но»: сорокалетний Сергей Николаевич, уже проживший с цыганкой не один год, страстно влюбился в юную девушку своего круга – родную сестру Софьи Андреевны, Татьяну Берс (она хорошо нам известна как один из прототипов Наташи Ростовой в книге «Война и мир»). В этой истории с братом Сергеем все-таки, помимо прочего, сработала и его принадлежность к определенной культуре, к определенному социальному кругу. Когда-то любовные чувства к одной женщине преодолели все преграды, но они же, позднее испытываемые к другой, вернули его на круги своя. «Сергей Николаевич, – как писала Александра Львовна, – в безумии своего увлечения сделал Тане предложение, и они решили жениться, несмотря на препятствия, серьезности которых Таня даже и не представляла себе. В глубине души Сергей Николаевич чувствовал, что он не имеет права дать себе волю. У него была семья. Многие годы он жил со своей цыганкой Машей – маленькой, кроткой, смуглой женщиной, покорившей его своим чудесным голосом. У них было уже трое детей. Кроме того, закон запрещал двум братьям жениться на двух сестрах… Но Сергей Николаевич лишился способности рассуждать логично и невольно обманывал себя и Таню, надеялся неизвестно на что, мучил ее и себя. 〈…〉 Наконец, перемучившись, узнав всю правду о семье Сергея Николаевича, Таня решительно отказала ему»[283].
Только после истории с юной Таней Берс Сергей Николаевич Толстой обвенчался с матерью своих детей[284], раз и навсегда оставив надежду на брак с любимой. Спустя годы ни он, ни Татьяна Берс (в замужестве Кузминская) не забыли о своих серьезных чувствах друг к другу. Со временем С. Н. Толстой уединился, укрывшись от внешнего мира в своем имении Пирогово.
По-видимому, культурная и социальная принадлежность человека укореняется в тех же глубинах его души, где пролегают и любовные чувства. Общение людей на пересечении культурных и социальных границ таит в себе дотоле не предполагаемую ими сложность. Возможно, именно такой ход рассуждений привел самого Толстого к финальному решению романа «Воскресение»: Катюша Маслова ни в юности, ни в молодости, уже возродившись к новой жизни, не могла соединить свою жизнь с князем Нехлюдовым. А герой толстовской драмы «Живой труп» Федор Протасов, уйдя от жены к цыганке Маше, по вечерам тем не менее будет приходить к окнам своего дома.
Если Толстой-художник, как и прежде, с любопытством всматривался во внутреннюю жизнь окружающих его людей, то его старшая дочь, уже сделавшаяся, по представлениям того времени, старой девой, теряла последние надежды на личное счастье. Пунктиром через все эти годы проходила история взаимоотношений Татьяны Толстой с Чертковым. В воспоминаниях она осветила ее отдельные фрагменты: «Я не замужем. Между мной и Чертковым странные отношения. Когда он еще холостым решил, что ему надо жениться, он сказал папá, что ему жаль, что я не разделяю его убеждений, иначе он просил бы моей руки». Затем она вновь подчеркнула, что не была влюблена в близкого друга отца, и все же заметила: «Но что-то нас связывало. Отношения с Чертковым имели для меня огромное значение. Я думаю, что и для него тоже, и я думаю, что то, что связывало нас, – было выше и серьезнее простого влюбления». Они много общались и переписывались. Однажды во время конной прогулки Владимир Григорьевич признался своей спутнице: «Мой брак – это гнилой прыщ на земном шаре». Тогда ее неприятно поразила и надолго запомнилась грубость этого выражения. Прощаясь, Чертков произнес, глядя счастливыми глазами: «Я бы желал всех любить так, как я люблю вас сегодня!»[285] Но и эта история не имела, да и не могла иметь продолжения.
Как помним, Софья Андреевна отмечала, думая о дочери Марии: она «по натуре была склонна к разным нежелательным увлечениям, особенно же к влюблениям»[286]. Тяжело переживали близкие «чувственный» характер поведения Маши с теми, в кого она влюблялась. Л. Н. Толстому неприятно было ее неестественное кокетство со студентом-медиком Рахмановым. Татьяну Толстую раздражало поведение сестры с Петей Раевским: «…при нем Маша другой человек: нет изощрения, которого бы она не употребила, чтобы привлечь его. Се n’est pas a un vieux singe qu’on apprend a faire la grimace[287]. Я через все это прошла и все это вижу и стараюсь простить это, но мне, главное, претит ее неискренность. Удивительно у нее лживая натура. Если бы она не делала больших усилий, чтобы быть правдивой, то это было бы бог знает что»[288].
Татьяна пыталась понять и сестру, и себя:
«Всякий мужчина так ее возбуждает, что просто смотреть неприятно. Хоть бы она скрывала это. Третьего дня она целый день была вяла и скучна и жаловалась, что „зеленая“[289] навалила, а стоило приехать кому-нибудь, как она возбуждена и весела. Хотя бы она вышла замуж поскорее, а то это киданье на шею каждому, кто возле нее поживет, – это безобразно. Как это смотреть людям в глаза, когда так испачкана, со столькими мужчинами была на „ты“, целовалась. Всякий раз, как я об этом думаю, во мне поднимается возмущение, и стыд за нее, и досада за то, что ей не стыдно. Хотя я этого могу и не знать, да я и думаю, что она за это много страдала. Я помню, как я была поражена, когда узнала, что она с Пошей[290] по коридорам целовалась, а она этого не понимала. Я часто думаю, что она в этом невиновата, так как совсем была заброшена девочкой и не воспитана. Меня же не только держали строго, но постоянно папа следил за мной, давал советы, и мама, которая всегда меня любила больше ее, более старательно меня воспитывала, и в этом отношении хорошо.
278
Там же.
279
Чехов А. П. Полн. собр. соч. Письма. Т. 8. С. 163.
280
Письма Т. Л. Толстой к А. П. Чехову хранятся в Российской государственной библиотеке.
281
Сухотина-Толстая Т. Л. Воспоминания. С. 469.
282
Толстой С. М. Дети Толстого. Тула, 1994. С. 100.
283
Толстая А. Л. Отец. Жизнь Льва Толстого. С. 164, 165.
284
В семье С. Н. Толстого родились одиннадцать детей, до зрелых лет дожили четверо. Две дочери имели незаконнорожденных детей от прислуги, одна дочь вышла замуж за соседнего помещика Бибикова.
285
Сухотина-Толстая Т. Л. «Черновики» / Подгот. текста и примеч. Н. Калининой // Дом Остроухова в Трубниках. Альманах – 1995. М., 1995. С. 258–260.
286
Толстая С. А. Моя жизнь. Т. 2. С. 16.
287
Нечего учить старую обезьяну делать гримасы (фр.).
288
Сухотина-Толстая Т. Л. Дневник. С. 254. Увлечение П. И. Раевским началось в Бегичевке в 1891 г., чувство влюбленности у Марии и Петра было обоюдным.
289
То есть зеленая тоска.
290
П. И. Бирюков.