The Game. Игра

Но и здесь то же самое: волна вроде бы захлестнула человечество с головой, но потом отхлынула, и если сейчас мы ищем развилку, направившую нас на другой путь, изменившую наше самосознание, мы вспоминаем не паровоз Стефенсона и даже не глухое отчаяние первых английских фабрик. Нет: мы вспоминаем Гуманизм, вспоминаем Просвещение. Подлинные революции в умах, связанные с технологическим прогрессом лишь постольку-поскольку. Теперь, по прошествии веков, можно видеть, что именно они выполняли роль смазки в мировом механизме, пока не заработала гидравлическая система, способная сдвинуть с места колоссальные слои – многотонные идеологические пласты, – задавшись целью изменить абрис человеческих чувств, взрыть внешнюю оболочку планеты под названием «человек». То были не просто прекрасные ходы: то была новая игра.

Фактически, немного упрощая, мы можем сказать, что многие революции изменяют мир, и часто это технологические революции; но таких, которые изменяют людей, причем радикально, немного: их, наверное, следует называть ДУХОВНЫМИ РЕВОЛЮЦИЯМИ. Любопытно, что мы, повинуясь наитию, ПОМЕЩАЕМ НАШУ РЕВОЛЮЦИЮ, РЕВОЛЮЦИЮ ЦИФРОВУЮ, ВО ВТОРОЙ РАЗРЯД, СРЕДИ РЕВОЛЮЦИЙ ДУХОВНЫХ. Хотя она со всей очевидностью предстает перед нами как революция технологическая, мы приписываем ей размах, каким обычно технологические революции не обладают: признаем за ней способность породить новое понимание человечества. Вот почему мы так на нее реагируем, вот откуда берутся наши страхи. Мы не ограничиваемся тем, что предвидим опасности, связанные с любой технологической революцией: многие лишатся работы, произойдет несправедливое перераспределение благ, целые культуры исчезнут, пострадает планета Земля, закроются старые молочные лавки, и т. д., и т. п. Мы, конечно, перечисляем все эти бедствия, но, как выше указывалось, в какой-то момент наши страхи становятся шире, распространяются на моральную, духовную, даже генетическую природу человека: нас приводит в ужас радикальная мутация, явление нового человека, нечаянно порожденного неодолимым и неотразимым техническим изобретением. Мы прозреваем в малой революции, технологической, приход революции большего масштаба, самым откровенным образом происходящей в умах.

Это – решающий момент. Он требует особого внимания: пожалуйста, переведите сотовый в спящий режим, шикните на ребенка, чтобы он умолк, ведь я собираюсь представить перед вами историю того, как переменились ваши вкусы.

Мы прозреваем в малой революции, технологической, приход революции большего масштаба, самым откровенным образом происходящей в умах.

Это движение мысли мы должны запечатлеть в образе – потом вглядеться в него хорошенько и спросить себя: какого черта, зачем мы все это делаем? Придаем ли слишком важное значение тому, что изобретаем? Приписываем ли простому прорыву в области технологии то, что никак с ним не может быть связано? Может, мы просто поддались панике? И все это – явное недоразумение, плод наших собственных страхов?

Это не исключено, но я бы не стал утверждать.

Я убежден, напротив, в том, что блистательно верна наша догадка: меняется не что-то в отдельности, но всё вместе. Что-то вроде чудесного инстинкта, присущего животным, заставляет нас признать, что происходящая на наших глазах мутация не остановится на том, чтобы выбрать ресторан, где лучше поужинать. Пусть вслепую, но мы отчетливо сознаем это.

И что теперь?

Постараюсь изложить как можно более просто: по всей вероятности, мы действительно переживаем духовную революцию, и если вы меня спросите, как это согласуется с тем, что технологические революции никогда не достигали такого размаха, я скажу вам следующее: поверьте, мы впадаем в банальное смещение перспективы, вполне понятное, но коварное и неистребимое: МЫ ПОЛАГАЕМ, БУДТО ДУХОВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ЯВИЛАСЬ СЛЕДСТВИЕМ РЕВОЛЮЦИИ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ, А НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ НАОБОРОТ, И МЫ ДОЛЖНЫ ЭТО ПОНЯТЬ. Мы думаем, будто цифровой мир явился причиной всего, что произошло, а в действительности все не так, и следует прочитывать его как то, чем он на самом деле является, то есть как следствие, проистекающее из некоего духовного переворота. Честное слово, нужно перевернуть карту. И после вглядеться в нее. Нужно разрушить эту проклятую последовательность: сначала духовная революция, потом технологическая. Выскажите соображение, будто компьютеры породили новую форму мышления (или недомыслия, зовите как хотите), а теперь быстро переверните фразу: получится, что новый тип мышления породил компьютеры. Это означает, что некая мутация в умах способствовала созданию орудий, соответствующих ее бытию в мире, и сотворила их очень быстро, что мы и называем цифровой революцией. Продолжайте переворачивать логику фразы, не останавливайтесь. Не задавайтесь вопросом, что за ум способен был начать пользоваться Google, лучше спросите себя, какой ум задумал орудие, подобное Google. Не старайтесь понять, в самом ли деле пользование смартфоном нас отключает от реальности, а попытайтесь уразуметь, к какой именно связи с реальностью мы стремились, признавая совершенно ни к чему не пригодным стационарный телефон. Мания делать несколько дел одновременно приводит к неспособности сосредоточиться на чем-то конкретном, и все-таки переверните фразу: откуда, из какого угла собирались мы выходить, когда создали орудия, позволившие нам, наконец, играть сразу на нескольких досках? Если цифровая революция пугает вас, переверните фразу и спросите себя, от чего мы спасались, когда приоткрыли дверь этому явлению. Ищите ум, породивший цифровую революцию, это важнее, чем изучать ее последствия: в нем, в этом уме, ее первоначальная матрица. Потому что новый человек не произошел от смартфона: он придумал смартфон, ибо нуждался в нем, изобрел его для своего пользования и потребления, сконструировал, чтобы выйти из заточения, или ответить на вопрос, или избавиться от страха. Пауза. Последнее усилие.

▶ Итак, все цифровые твердыни, встающие на нашем горизонте, могут прочитываться как геологические формации, взметнувшиеся к небу силой подземного толчка.

Этот толчок – духовная революция, породившая нас. Он произошел в некоем месте, в некой складке времени, которую мы не опознали и не осознали: но зато мы можем выявить и изучить видимые изменения, какие претерпела земная кора наших жестов, привычек, образа мыслей.

Многие из этих изменений в самом деле связаны с цифровой революцией, и именно они представляются, более чем прочие, неким шифром, скрывающим тайные коды мутации, – но если не принимать их за причину всего происходящего, они могут многому научить, многое поведать.

Следует относиться к ним как к руинам, как к археологическим находкам, которые помогут выявить все чудеса скрытой цивилизации.

Нашей. ◀

Можете включить сотовый, спасибо.

Ну вот, ребенок расплакался.

Обобщаю: переверните эту чертову карту.

Цифровая революция – внизу, не наверху.

Вот так.

Привыкайте считать цифровой мир следствием, не причиной. Киньте взгляд туда, где все началось. Ищите духовную революцию, от которой все происходит. Если существует некая модель человечества, которая всем этим вырабатывается, она заключена там.

Хорошо.

Это верно, что наша карта практически не заполнена, но она хотя бы повернута так, как надо.

Поверьте мне, это было самым трудным делом.

Теперь можно начинать измерения, ставить названия, проводить границы.

Оттолкнемся от мысли, что цифровая революция – нечто вроде горного хребта, возникшего в результате подземного толчка. И попробуем обозначить его.

Имя пользователя

Пароль

▶ Play 1978 Нулевой позвонок

1981–1998 От Commodor-64 до Google

Классическая эпоха

Комментарии к классической эпохе

1999–2007 От Napster к айфону