Баронесса

— О, не обманывайтесь, мои взгляды отнюдь не столь свободны. После проведения свадьбы и обряда подобные случаи вовсе исчезнут.

— А ведь для обряда требуется, чтобы невеста была девственна, значит.. — глумился граф.

— Как? Разве вы не в состоянии на глаз определить, девственница перед вами или нет?

Бес тебя раздери, граф, как я вообще докатилась до открытого обсуждения своей девственности с этим графом? Однако, отступать поздно. Потому продолжила.

— Знаете, а вот сейчас я вспомнила, откуда мне знакомо ваше имя. Вскользь упоминалось, что благодаря вашему разгульному образу жизни в столице не осталось ни одной девственницы. Впрочем, по большей части говорят о вас по другой причине, более варварской.

— Уверяю вас, баронесса, что слухи для меня всё равно, что бокал вина перед ужином. Улучшают аппетит и обеспечивают хороший сон.

Всё же мне удалось немного задеть графа, судя по лёгкой тени, пробежавшей по его лицу. Как бы ни старался делать безразличный вид граф, видно было, что его задевает пренебрежение. Говорят, он был внебрачным сыном, нагулянным старым графом на стороне и приведенным в поместье только для того, чтобы позлить супругу. А едва старый граф помер и был назначен наследник, Дориан заявил о праве наследования сильнейшего. Род Анри́ хоть и не практиковал подобное более сотни лет, но и не отказывался от этого права, а значит, отказать Дориану в просьбе проведения обряда просто не могли. Знала о таком обряде я лишь в общих чертах из учебников, каким-то образом всех претендентов оценивали по уровню силы. Выяснилось, что Дориан — сильнейший из рода. По слухам, от него после этого отвернулась половина друзей и родственников, а вторая половина ненавидела за глаза и завидовала его смелости. Честно говоря, я, как и большинство современников, считала такой способ выявления наследника варварством. Род Веймар одним из первых отказался от обряда наследования по праву сильнейшего. Что неудивительно: один из предков нашего рода, унаследовавший всё по праву сильнейшего, был, мягко говоря, не в себе, любил истязать своих многочисленных любовниц и слуг. А как-то даже отравил гостей, после скормив их тела своре своих псов. О, и еще он изрядно промотал состояние. Даже не знаю, что больше повлияло на решение оставшейся родни отказаться от права наследования сильнейшего: безумства моего пращура или его неслыханное расточительство.

Глава 6

До города Мерло добрались уже поздним вечером, переходящим в ночь. Кучер остановил экипаж возле небольшой гостиницы. Дориан поспешил внутрь, чтобы узнать, есть ли свободные комнаты, приказав мне сидеть и не высовывать носа. Не очень-то и хотелось.

Через пару минут Дориан вернулся в сопровождении слуги, взявшегося за чемоданы. Дориан взобрался внутрь экипажа, достал из кармана кителя карандаш, на который он ранее перенес следящее заклинание, и как ни в чем не бывало принялся прятать его за мягкую обивку сиденья.

— Что вы творите?

— Запутываю следы. Теперь ваш благоверный будет наблюдать, как один следящий маячок мечется вместе с этим экипажем по всей округе, а второй передвигается в ином направлении.

— Вы всерьёз считаете, что злоумышленники могут добраться до моего жениха?

— Честно признаюсь, не очень в этом верю. Но зато есть возможность позабавиться. Представляю, какое лицо будет у вашего ненаглядного.

— Странные у вас забавы, граф.

— И это будет говорить мне та, что назвала пса Тявтием, исключительно для насмешки над бароном Тевтием?

— О, это случайное совпадение. И в мыслях не было ничего подобного.

Дориан недоверчиво хмыкнул и предложил мне руку, помогая выбраться из экипажа. Помощь была не лишняя, за время долгой поездки ноги затекли, и усталость сказывалась, ведь прошлой ночью я так и не успела хорошо выспаться. А ещё мне очень сильно хотелось в одно место.

Мы прошли мимо стойки хозяина гостиницы, поднявшись по лестнице на второй этаж. В этой гостинице, как и во многих, кухня и столы для посетителей располагались на первом этаже, а спальни на втором. Дориан открыл передо мной дверь одного из номеров. Комната была небольшой, и обставлена довольно скромно. Большую часть комнаты занимала кровать, слева стоял небольшой стол и пара стульев, в углу скромно ютился шкаф с покосившейся дверцей, а на полу лежал довольно выцветший ковёр. В комнате была еще одна дверь, по всей видимости, ведущая в уборную и ванную.

— Благодарю, дальше я справлюсь сама. Спокойной ночи, граф.

Я выжидающе посмотрела на Дориана, однако тот и не собирался уходить. Напротив, он вальяжно развалился на кровати. На МОЕЙ кровати.

— Вы плохо слышите?

— Слышу я прекрасно, но вся правда в том, что мест в этой гостинице больше нет, а другие гостиницы, боюсь, не устроят ни вас, ни меня обстановкой и собирающейся там публикой.

— Я не собираюсь проводить с вами ночь в одной комнате.

— Придётся, баронесса, придётся. Если не нравится, можете спать под дверью или напроситься на ночёвку к одному из других постояльцев.

— Вы отвратительны.

— Впервые слышу подобное. Меня всегда называли обаятельным и привлекательным.

— Увы, они вам врали.

Под насмешливым взглядом несносного графа я раскрыла один из чемоданов, достала спальный комплект и прошла в уборную. Убогое зрелище. Место для справления нужды еще вполне соответствовало моим представлениям о терпимых условиях, однако из крана умывальника вода не текла. Ванна же больше напоминала огромный жестяной таз, кое-как вмонтированный в пол. Под раковиной я обнаружила бадью с едва теплой водой. Что ж, придется довольствоваться тем, что есть. По сравнению с тюремной камерой, в которой я провела прошлую ночь, этот номер гостиницы можно было назвать королевскими апартаментами. Я привела себя в порядок, облачилась в нежно-голубую ночную рубашку, а сверху накинула просторный шелковый халат, расшитый золотой нитью и доходивший мне до пят.

Дориан, завидев меня, не отвернулся и даже не потупил глаза из уважения. Напротив, пристально рассмотрел мой наряд и презрительно фыркнул:

— У вас, баронесса, всё расшито золотом и серебром?

— Лучше освободите мою кровать, граф.

— Вашу? О нет, нашу кровать.

Что? Он выжил из ума? Однако граф был настроен серьезно. В бешенстве я топнула ногой.

— Нет, и не надейтесь. Вы уляжетесь под дверью, как и полагается сторожевому псу, вроде вас. И может быть, я даже поделюсь с вами одной подушкой.

— Вы не в том положении, Ксанелия, чтобы капризно топать ножкой.

— Уверены? А я уверена в том, что даже в этой паршивой гостинице имеется кристалл для связи. И если вы сейчас же не освободите мою кровать, потопаю этими самыми капризными ножками прямо к нему и поставлю в известность Жерара Бошвиля о вашем ненадлежащем поведении. Что там говорил глава всего сыска о волоске, на котором висит ваша карьера?

С полминуты Дориан буравил меня взглядом своих зеленых глаз, потом встал и без слов прошел в уборную, хлопнув дверью. Я же быстро юркнула на отвоеванную территорию, отложив на стол одну подушку и тонкую верхнюю простыню. Надеюсь, Дориану этого хватит и он не замерзнет, хотя нет, пусть мерзнет, несносный тип. Я закрыла глаза, пытаясь разложить всё приключившееся со мной за последние пару дней в своей голове, но меня отвлекали звуки льющейся воды, доносившиеся из-за стены. Граф плескался так, будто бы в первый раз видел воду или надеялся устроить потоп.

Наконец, граф перестал плескаться и вышел из уборной. Я подготовилась парировать его едким замечаниям, однако тот молча взял предложенные мной подушку и простынь и без лишних слов улёгся на ковёр рядом с кроватью. Ни дать, ни взять, самый настоящий сторожевой пёс. Однако я бы предпочла общество Тявтия, он был хорошим другом. Я немного загрустила, погасила свет в комнате и уснула.

Утро было испорчено почти бессонной ночью. Вечером я слишком рано обрадовалась тому, что Дориан сдался без битвы. О, этот коварный тип лишь выжидал время. Посередине ночи я проснулась от того, что замёрзла, поскольку моё одеяло почти полностью перекочевало к Дориану. Я тянула одеяло, что есть мочи, однако граф упорно не желал отдавать присвоенное. Мне пришлось как следует вцепиться в оставшийся клочок, чтобы не замёрзнуть окончательно, опасно повиснув почти на самом краю кровати. Я то и дело просыпалась, боясь свалиться графу на голову. А ещё этот невыносимый спутник утром ехидно поинтересовался: