Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 23 из 27



- Да, вас в списке нет. Можете оставить их, сударыня.

Бабушка говорит:

- Что значит - могу оставить? Само собой могу!

Наша кузина говорит:

- Я готова. Поехали.

Штатский говорит:

- Ты не слишком спешишь, а? Могла бы по крайней мере поблагодарить хозяйку и попрощаться с мальчиками.

Кузина говорит:

- С мальчиками? С поганцами, вы хотите сказать.

Она крепко обнимает нас:

- Целовать вас я не стану, я знаю, что вам телячьи нежности не по вкусу. Постарайтесь делать поменьше глупостей... Ну, пока!

Она обнимает нас еще крепче и плачет. Штатский поворачивается к бабушке:

- Я хотел бы поблагодарить вас, сударыня, за все, что вы сделали для этой девочки.

Мы все вместе выходим из дома. У калитки стоит джип. Солдаты садятся вперед, штатский и кузина - сзади. Бабушка кричит что-то солдатам. Солдаты хохочут. Джип уезжает. Кузина не оглядывается.

ПРИХОД НОВЫХ ИНОСТРАНЦЕВ

После отъезда кузины мы идем в город посмотреть, что там происходит.

На каждом углу стоят танки. На ратушной площади - множество грузовиков, джипов, мотоциклов, простых и с колясками. Всюду множество иностранных солдат. На рыночной площади, которая не заасфальтирована, они ставят палатки и полевые кухни.

Когда мы проходим мимо, они улыбаются нам, что-то говорят, но мы пока не понимаем их речи.

Кроме солдат, на улицах никого нет. Двери домов заперты, окна тоже, витрины магазинов закрыты решетками или жалюзи.

Мы идем домой и говорим бабушке:

- В Городке все тихо.

Она хмыкает:

- Это они отдыхают. Вот погодите, увидите, что вечером будет!

- А что будет, бабушка?

- Для начала - обыски. Они пройдут по всем домам и все обыщут. Ну, и возьмут себе все, что им понравится. Я одну войну пережила уже, я знаю. Нам-то бояться незачем - взять у нас нечего, и я знаю, как с ними говорить.

- Но что они будут искать, бабушка?

- Шпионов, оружие, боеприпасы, часы, золото, женщин.

Действительно, во второй половине дня солдаты начинают систематически обыскивать дома. Если им не отвечают, они дают выстрел в воздух, а затем ломают дверь.

Многие дома стоят пустыми. Жители ушли насовсем или прячутся в лесу. Дома без хозяев и магазины солдаты обыскивают так же тщательно.

Вслед за солдатами по брошенным домам и магазинам идут воры. Это в основном дети, старики и некоторые женщины - те, кто не боится и беден.

Мы встречаем Заячью Губу. Она тащит охапку платьев и туфель. Она говорит нам:

- Поторопитесь, пока что-то еще остается. Я уже три раза сходила в магазин.

Мы идем в магазин "Книги и канцелярские товары" - дверь выбита и здесь. В магазине только несколько детей - они берут карандаши, цветные мелки, ластики, точилки и школьные ранцы.

Мы не спеша отбираем то, что нужно нам: многотомную энциклопедию, карандаши, бумагу.

На улице старик и старуха дерутся из-за копченого окорока. Вокруг них собралась толпа, люди подзуживают стариков и смеются над ними. Старуха ногтями царапает лицо старика и наконец убегает, унося окорок.

Мародеры напиваются краденым спиртным допьяна, дерутся, бьют окна и витрины разграбленных домов и магазинов, крушат посуду и ломают все, что им не нужно или что они не могут унести.

Солдаты тоже пьют и снова идут по домам - на этот раз они ищут женщин.



Повсюду слышны выстрелы и крики насилуемых женщин.

На ратушной площади солдат играет на аккордеоне. Другие солдаты поют и пляшут.

ПОЖАР

Уже несколько дней мы не видели свою соседку - она не выходит в сад. Не видели мы и Заячью Губу. Мы идем посмотреть, что с ними.

Дверь домика распахнута. Мы входим. Хотя на улице ярко светит солнце, внутри темно, потому что окна очень маленькие.

Когда наши глаза привыкают к темноте, мы видим соседку. Она лежит на кухонном столе. Ее ноги свисают со стола, а руки она прижимает к глазам. Она не движется.

Заячья Губа лежит на постели. Она голая. Между ее раздвинутых ног - целая лужа из крови и спермы. Ее ресницы слиплись - теперь уже навсегда, а ее губы растянуты и открывают черные зубы в вечной улыбке: Заячья Губа мертва.

Соседка говорит нам:

- Уходите.

Мы подходим к ней и спрашиваем:

- Так вы не глухая?

- Нет. И не слепая. Уходите.

Мы говорим:

- Мы хотим вам помочь.

Она говорит:

- Мне не нужна помощь. Мне уже ничего не нужно. Уходите.

Мы спрашиваем:

- Что здесь произошло?

- Сами не видите?.. Она ведь умерла, да?

- Да. Это были новые иностранцы?

- Да. Она сама их зазвала. Она вышла на дорогу и знаками звала их в дом. Их было двенадцать или пятнадцать. И они ее трахали один за другим, а она только кричала: "О, хорошо, хорошо! Давайте, давайте, все по очереди!" Она умерла счастливой - затраханная насмерть. А я не могу умереть! Я не знаю, сколько я уже тут лежу без еды и питья. А смерть все не приходит. Она никогда не приходит, если ты зовешь ее сам. Ей нравится мучить нас. Я зову ее вот уже много лет - а она не слышит меня.

Мы спрашиваем:

- Вы действительно хотите умереть?

- Чего я могу еще хотеть? Если вы и впрямь хотите мне помочь, подожгите дом. Я не хочу, чтобы нас нашли - вот так.

Мы говорим:

- Но это же будет очень больно.

- А это уж не ваше дело. Подожгите дом, и все, если, конечно, вы на это способны.

- Да, сударыня, мы на это способны. Положитесь на нас.

Мы перерезаем ей горло бритвой, потом идем и сливаем немного бензина из бака армейского грузовика. Мы поливаем бензином тела и стены дома. Потом мы поджигаем дом и идем к себе.

Утром бабушка говорит:

- Дом соседки сгорел. Они обе были внутри - и она, и ее дочь. Верно, девчонка оставила что-нибудь на огне - с дурочки станется.

Мы идем к дому соседки, чтобы забрать кур и кроликов, но другие соседи уже растащили их ночью.

КОНЕЦ ВОЙНЫ

Уже несколько дней мы видим, как победоносная армия новых иностранцев которую мы теперь называем армией-освободительницей - идет мимо бабушкиного дома.

Танки, пушки, бронеавтомобили и грузовики Освободителей день и ночь идут через границу. Фронт уходит все дальше и дальше в глубь соседней страны.

В противоположном направлении движется другой поток: идут пленные, побежденные. Среди них много людей и из нашей страны. Пленные все еще в форме, но без оружия и без знаков различия. Они бредут, опустив голову, к станции, где их сажают в вагоны и увозят. Никто не знает, куда и надолго ли их увозят.