Дитя порока (ЛП)

— Ты хоть раз подумал, как все отстойно складывается для меня, Итан? Даже то, что я знаю, будто ты должен был вырасти, жениться и доказать всем, что можешь стать таким же великим, как отец, не значит, что меня это радует. Думаешь не отстойно отдать свое место какой-то случайной женщине, что вот-вот ты поставишь выше меня? Не отстойно знать, что все, кроме меня, останутся Каллахан?

Она оглянулась на него через плечо, и Итан, стоит отдать ему должное, мгновение смотрел на нее в ответ, хмурясь. А затем потянулся за бокалом вина.

— Думаю, ты никогда об этом не думал, — сказала она, уходя.

— Спокойной ночи, — у него хватило духу ответить.

Тогда как я покачала головой; у Итана, правда, было железное сердце.

— Мог бы хотя бы притвориться, чтобы уте..

— Утешить ее? — Он усмехнулся. — Ба, в нашей семье Дона — последний человек, которому нужно утешение. Она злиться не потому, что я не рассказал ей. До этого ей нет дела. Дона зла, так как на данный момент пытается справиться с тем фактом, что, как она и сказала, не станет королевой Каллахан. Все думают, будто раз она улыбается и смеется, ведет себя так мило, то Дона лучшая из нас троих. Но правда в том, что она — дитя Лиама и Мелоди Каллахан, а это значит такая же, как все мы — хладнокровная, расчетливая и беспощадная. Вот почему Уайатт уехал. Он не мог справиться с тем, что все время был вторым, так что ушел со сцены, строя из себя героя. Дона... она убьет за это кресло, за возможность быть там, где я сейчас. Я не рассказал ей, потому как хотел уберечь от боли переживаний и осознания, что насколько бы сильно не волновался о ней, сестра никогда не будет меня контролировать. А теперь, ты будешь говядину или курицу?

— Курицу, — ответила я и потянулась к звоночку, позвонив в него и опустив на место.

— Отличный выбор, — ответил внук и повторил мой заказ прислуге.

— Сию минуту, сэр.

Когда Итан снова взял в руки нож и вилку, я просто сидела молча. Я не была удивлена. Если честно, я устала. Устала от них всех. Но я дала обещание... И это был самый быстрый способ его сдержать.

— Айви О'Даворен. Я встречусь с ней утром. — Взяв салфетку, я расправила ее и положила на колени.

Он кивнул.

— Ожидай от нее враждебности.

— Почему?

— Она ненавидит эту семью.

Он — мазохист.

— И почему же? — Я взяла бокал вина.

Итан снова задумался, опуская кусочек стейка в рот.

— Она верит, будто мы убили всю ее семью.

— А мы убили?

Он улыбнулся, и от этого стал таким красивым, каким и правда был. Высокий, с загорелой кожей цвета слоновой кости, такими же, как у отца глубокими зелеными глазами и темно-каштановыми волосами, которые казались даже слишком идеальными, но все равно ему шло. Женщины падали к его ногам, и чаще всего он просто переступал через них, будто и вовсе не замечая. Чем холоднее он был, тем больше они его любили... но когда Итан улыбался, то выглядел... невинно и мило.

— Что? — спросил он.

— Ничего. — Я откинулась назад, позволяя прислуге поставить передо мной тарелку. — Просто подумала о том, как ты красив, когда улыбаешься.

— Знаю, и потому стараюсь сдерживаться, — пошутил он и это... это чувство юмора напомнило мне, что у парня есть сердце, он просто закрыл его под десятью футами стали посреди пустыни.

Лучше бы эта женщина того стоила. Ради его плана... и его сердца. По расчету, пешка, все это не важно, у нее впереди лишь одна жизнь.

— Ты так и не сказал мне, как планируешь унять ее ненависть.

— Рассказав ей правду и солгав.

Я подумала о его отце впервые с того дня... как потеряла его... И мне захотелось дать Итану пощечину за то, что так запутал мои мысли.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кем бы ты ни был: человеком, изгнанником или ангелом — это не важно. Для нас всех природа правды неумолима.

Джессика Ширвингтон

АЙВИ

— Отпустите меня! — орала и пиналась я, пока они вели меня обратно в комнату для встреч с адвокатом... адвокатом, о котором я не просила. — Я сказала, пустите! У меня есть право отказаться от адвоката! Вы меня слышите?

Что за фигня?

Они меня просто игнорировали, возясь с открытием двери и таща все расстояние до стула, а затем усаживая на него. Когда этот мудак наклонился, чтобы приковать меня к подиуму, я заметила, что напротив спокойно сидел совсем не темнокожий адвокат, а пожилая женщина в темно-фиолетовом пальто, черном свитере, с жемчужным ожерельем и солнцезащитной черной шляпой.

— Так они отказались от темнокожего мужчины и прислали бабулю попытать удачи в подписании договора о продаже моей души. Этого не случится. Охрана! — закричала я, и дверь открылась. Однако охранник не обратил на меня ни малейшего внимания. Он просто подошел к пожилой леди с чашкой чая в руках.

— Простите, у нас не было сливок, — сказал Джимми таким вежливым голосом, которого я никогда не слышала. — Еще чем-то могу вам быть полезен, миссис Каллахан?

Моя голова резко повернулась к пожилой женщине, и до того как могла дважды подумать, я бросилась на нее и оторвала бы женщине голову от плеч, если бы не долбаные наручники.

— Сядь! — отрезал Джимми, возвращаясь к своему типичному образу и доставая электрошокер.

— Я в порядке. Можете уйти.

— Вы уверены, мэм...

То, как она посмотрела на него, заставило парня проглотить остаток слов. Он взглянул на меня, словно говоря «веди себя хорошо», и направился к двери.

— У вас хватает смелости...

— Не говори. От этого ты кажешься еще опрометчивее, — осмелилась она меня перебить, нажимая кнопку проигрыша на планшете, который я ранее не заметила перед собой, а затем отпивая свой чай.

Секунду видео было нечетким, затем наконец сфокусировалось до идеального качества на...

— Папа? — Я села ровнее.

— Привет, птичка... — Он улыбнулся, несмотря на то, что выглядел... Он выглядел так, как я помнила. Светло-седые волосы, карие глаза и щетина, которую пора бы уже сбрить. Перед тем, как он снова заговорил, женщина нажала на паузу.

— Что это? — засмеялась я, глядя на нее.

— Ты веришь, что мы убили твою семью? Ну, ты ошибаешься. Я поняла, что ты не поверишь нам... и к счастью, твой отец был более благоразумен...

— Не говорите о моем отце.

— Ладно, ты не хочешь услышать его последние слова. Я уйду.

— Постойте. — Я потянулась к планшету. — Постойте.

Без единого слова она снова нажала кнопку проигрыша, и я услышала его голос впервые за... за то время, что казалось всей жизнью.

— Если ты смотришь это, вероятно, меня уже нет. Босс сказал записать кучу этих видео для тебя на всякий случай... если что-то случится... он ведет себя, как засранец, но все же хороший мужчина, или по крайней мере понимает, каково это иметь дочь... подожди, гм... прости. В этом мало смысла и... прости.

Экран погас.

— Нет... — Но до того, как я даже успела слово сказать, отец вновь появился на экране на этот раз в другой футболке с V-образным вырезом, его волосы, как всегда были спутаны и торчали.

— Итак, я собираюсь записать это видео. Ты же знаешь, что я не силен в словах, птичка. — Он подмигнул мне. Он всегда так делал, когда нервничал. — Во-первых. Хочу извиниться. Извиниться за то, что заставил тебя расти среди всего этого. Что позволил тебе страдать. Я никогда не хотел для тебя такого. Желал лучшего, намного, намного лучшего. Но не смог этого дать... зная, что этот ублюдок сделал с твоей матерью. — Папа прикусил нижнюю губу, и я почувствовала, как слезы обожгли глаза. — Если бы не Каллаханы, вероятно, я был бы мертв еще раньше. Может, и ты.

Все мое тело расслабилось, челюсть отвисла.

— Ч-чт-что?

— Ага. Ты меня слышала. Каллаханы. Я – не предатель. Киган. — Он сплюнул налево. — Все верно, бедный старик дядюшка Киган Финнеган. Все это по его вине. И зачем? По какой причине он должен был убить МОЮ ЖЕНУ? Потому что хотел получить то, что было у Каллаханов! У него не было денег, едва ли его имя что-то значило, не было связей, и все равно он продолжал болтать, как изменит положение вещей. Папаша всегда говорил, что бедность наебет тебя... заставит думать, будто можешь сделать то, что на самом деле тебе не по силам, продашь душу ради вещей, которые бесценны. — Отец снова потер подбородок, слеза скатилась по его лицу. — Он был прав. Я никогда его не слушал. Хотя, возможно, если бы прислушался, то умел бы читать людей получше. Это моя вина, птичка. Моя вина. Я не был осторожен. Не защитил твою маму и тетку... черт, я едва могу защитить тебя. Так что послушай меня, слышишь? ­­— Он сел ровнее, указывая пальцем в камеру. — Не знаю, сколько у меня в запасе времени. Но за всю жизнь ты ни разу меня не слушала. Теперь послушай. Помнишь место, где живут одноглазая сова и кот? Оно настоящее. Иди туда. Я отложил немного деньжат. Возьми их и убирайся на хрен с Бостона. Не говори ни с кем из них, ни с Шей, ни с кузенами. Они вырежут твои почки и попытаются продать их тебе же обратно. И наконец послушай, птичка, если ты когда-то, я имею в виду, когда угодно окажешься в беде, позвони Каллаханам и скажи им, что ты дочь Шона О'Даворена. Ладно? Они примут тебя. Как я всегда говорю...