Эллиниум: Пробуждение

Сразу бросалась в глаза только форма – вытянутый вперед и вниз нос, который, как он уже знал, завершался бронзовым тараном, наполовину уходящим под воду, и загнутая вверх, словно рыбий хвост, корма.

В центре каждого корабля возвышалась большая мачта, а почти на самом носу – еще одна, намного меньше. Все борта были испещрены рядами весел. Да еще нельзя было не заметить огромные глаза, нарисованные на боках кораблей в носовой части – так что в целом судно походило на гигантскую курносую рыбу – настоящее морское чудовище.

– Трёхгребные галеры, – уважительно определил Козлик. – Посмотри, весла идут в три ряда. Это самые быстроходные из боевых кораблей.

Лицо Пескаря выразило немой вопрос, и Козлик легко разгадал его:

– Да вот уж знаю! Потому что слушать надо, когда умные люди рассказывают, а не ушами хлопать. Про корабли мне старейшина Копьё много рассказывал. Я так понял, что он явно к мореходному делу неравнодушен.

Перед пирсами толпился большой отряд кадмийцев. Пескарь подумал, что их должно быть не меньше полутора сотен.

Подойдя к своим союзникам в плотном строю, воины Города-в-Долине несколько раз прокричали боевой пеан: «Хайи! Кровавые копья!» Кадмийцы встретили их одобрительным гулом.

Пескарь обратил внимание, что бойцы Кадма вооружены в целом хуже, чем его соплеменники, и даже хуже, чем Копер, с которым он давеча познакомился: в лучшем случае они носили стёганки, набитые волосом, или кожаные нагрудники с нашитыми тут и там бронзовыми пластинками. Некоторые воины вообще не имели доспехов и были облачены в простые туники. Даже шлем был не у каждого: у иных на голове были войлочные шапки или крестьянские круглые шляпы с широкими полями; но чаще всего встречались простые бронзовые шлемы-колпаки конической формы, с заострённой макушкой, без нащёчников и наносников. Щиты у них были лёгкие, сплетённые из веток или тонких досок и обтянутые снаружи воловьей кожей, по форме чаще всего большие прямоугольные – но иногда попадались овальные, с выемкой по краю в форме полумесяца.

Почти у всех воинов в руках было по три лёгких копья: два, чтобы метнуть во врага, последнее – чтобы сражаться врукопашную. Вторым оружием, помимо кинжалов, кадмийцы носили булавы самых разнообразных форм и размеров: деревянные, бронзовые, железные, с клювами, с шипами, или просто с шаром на конце, а также лёгкие топорики в форме утиного носа.

У самого пирса подходящий отряд ждали три жреца.

Рубач остановил колонну и приказал своим людям построиться в боевой порядок. Воины Грома тут же заняли свои места в фаланге. Пескарь думал, что сразу после этого начнется богослужение, но жрецы, казалось, ждали ещё кого-то.

Этим кем-то оказался царь Василий – его принесли на лёгком троне, укреплённом на двух длинных шестах, четыре мускулистых, коротко остриженных раба. Следом за носилками шёл десяток воинов в богатых бронзовых доспехах и шлемах с гребнями из раскрашенного конского волоса, с огромными круглыми щитами и длинными тяжёлыми копьями – царские гардерии.

Чуть поодаль собралась уже большая пёстрая толпа – жители Кадма, провожавшие в бой своих соплеменников.

Носилки царя остановились подле жрецов, царь спустился на землю и небрежным жестом дал служителям богов разрешение начинать.

Жрецы пели по очереди: первый из них призывал Пробудившегося на помощь объединённой армии, второй просил Текущего – бога морей, рек и вообще всех вод – смирить на сегодня свою ярость, а третий возносил молитвы Матери, богине жизни, земли и плодородия, чтобы проявила милосердие к детям своим.

После того как богослужение завершилось, царь кивнул своему среднему сыну – воеводе Турупу – и тот приказал воинам Кадма грузиться на суда. Туруп, в отличие от своих воинов, был закован в тяжелый бронзовый доспех: панцирь в виде обнажённого торса могучего мужа, полностью закрывающий лицо шлем с роскошным гребнем из выкрашенного в красный цвет конского волоса, а также широкие поножи с мордами львов на коленях и украшенные драгоценными камнями наручи.

Отряд кадмийцев разделился на две неравные группы: около сотни поднялось на один корабль, еще пятьдесят – на другой.

– Значит, поплывем на «Крокодиле», – сказал Козлик.

– На чём? – не понял Пескарь.

– Посмотри, видишь, на носах кораблей, над таранами, укреплены фигуры? На одном корабле это как будто большая ящерица – она называется крокодилом. Так называется и корабль. А на другом – как будто большая рыба. Это косатка.

Действительно, большая часть кадмийцев поднялась на «Косатку», и воины Города-в-Долине вскоре получили приказ лезть на борт «Крокодила».

Первым взбирался Рубач, что для него было отнюдь не просто. Надев щит на левое плечо, он протянул своё копьё кадмийцу, уже сидевшему на корабле, а потом попробовал подняться, цепляясь за выступы борта здоровой рукой. Дело осложнялось ещё и тем, что по коленям воеводу била подвешенная к поясу секира, путаясь в ногах.

В конце концов Рубача таки подняли наверх, подталкивая снизу и затягивая сверху через борт. Остальным воинам, без физических изъянов, подняться было легче.

Как раз когда подошла очередь Пескаря лезть на борт, сверху неожиданно сбросили веревочную лестницу. Ловко взбираясь по ней, Пескарь улыбнулся, услышав ругань Рубача: почему мол такие и сякие косорукие дураки не спустили её с самого начала?

Оказавшись на палубе из гладких досок, Пескарь сразу почувствовал, что она покачивается из стороны в сторону.

Поднявшиеся ранее кадмийцы уже сидели на скамьях, держа в руках вёсла. Пескарь обратил внимание, что только верхний ряд вёсел поднимался на палубу, остальные два ряда уходили в трюм корабля. Значит, там тоже должны были быть гребцы. Не утерпев, он спустился вниз по узенькой лесенке. Здесь действительно сидели гребцы, но они совсем не походили на воинов – слишком грязные и измождённые.

«Опять рабы, – догадался Пескарь. – Неужели они и в бой пойдут за своих хозяев? Не может быть, они ведь сами пленники».

Юноша поспешил покинуть пахнущий нечистотами и немытыми телами трюм и вновь оказался на ветерке палубы.

Гребцы уже пришли в движение, подчиняясь ритмичным выкрикам кормчего. Пескарь заворожённо смотрел, как уплывает назад пирс, а вместе с ним и весь берег, хотя он едва чувствовал движение – похоже было, будто это земля убегает от него; что-то подобное он до сих пор испытывал только во сне, когда летал или падал с большой высоты.

Тем временем старейшина Копьё, расположившись у центральной мачты, раздавал воинам вяленое мясо и финики. Брали с запасом, на несколько дней – на случай если поход затянется.

Вскоре корабли вышли из гавани Кадма, моряки подняли большой центральный парус, и гребцы с облегчением вытащили из воды вёсла.

Пескарь с трепетом отмечал всё усиливающуюся качку.

После того как воины поели, Копьё собрал их вокруг себя. С помощью кстати подвернувшейся верёвки он изобразил на палубе форму острова Раадос.

– Мы подойдем к острову к вечеру, – рассказывал старейшина. – Вот здесь, с восточной стороны широкой части острова, находится город раадосцев Дос. Мы подойдем вот к этой, южной узкой оконечности Раадоса. Только там есть пляж, подходящий для высадки и одновременно достаточно удаленный от города, чтобы постоянно не охраняться. Мы и человек пятьдесят кадмийцев высадимся здесь, поднимемся в горы Раадоса, укрепимся и будем ждать до утра. Корабли кадмийцев в это время блокируют порт Доса. Утром мы подойдем к стенам Доса и пойдём на штурм. Если, конечно, их воины не решатся выйти нам навстречу, чтобы принять бой на открытом месте.

– Хайи! – не сговариваясь воскликнули воины, готовые хоть сейчас встретить врага в чистом поле.

– Стены Доса невысокие, в основном это просто деревянный частокол. Ворота, как говорят, хлипенькие – скорее калитки, чтобы козы, свиньи и рабы не разбегались. Надо будет вырубить подходящий таран, и мы легко ворвемся в город. В этот момент кадмийцы должны начать трубить в рога – это будет сигнал для кораблей высадить воинов в порту. Ударив с двух сторон, мы должны легко их одолеть. Убивать всех, кто окажет сопротивление. Но тех, кто сдастся, царь Василий просил не трогать. То ли рассчитывает разжиться рабами в этом походе, то ли ещё что. В общем, всех пленных сдавать их воеводе Турупу, нам они ни к чему. А прочие ценности распределяются по законам войны – кто первый взял, тот и владей. Так что всё, что возьмут себе воины Грома – то наше; скидываем в общий котёл, а потом делим по обычаю.