Страница 20 из 62
– У тебя поесть что-нибудь имеется?
Помолчала, видимо борясь с желанием послать меня вторично. Вздохнула.
– Баранину будешь? – неожиданно спокойно спросила она. – У меня осталась пара банок.
Она затушила сигарету, села на кровать, покопалась в сумке, выложив оттуда небольшой складной нож и туристическую аптечку, протянула мне банку консервированной баранины, пластиковую литровую бутылку воды и небольшой пластиковый же цилиндр.
– Что это? – в темноте я не разглядел этикетку.
– Специи, – ответила она тоном человека, стоящего рядом с башнями Абрадж аль-Бейт, которого только что попросили подсказать, который час.
Специи, блядь… Ебаные специи… Стараясь удержать на месте лезущие от удивления через лоб на затылок брови, я не смог не спросить: «А соуса демиглас у тебя там не завалялось случайно?»
– Это у тебя вместо спасибо? – с наигранной обидой парировала она.
– Спасибо, правда, – серьезно и совершенно искренне ответил я, выложив на подоконник продукты и достав свой нож, принялся вскрывать банку. Со времен армии мне не доводилось видеть консервы без встроенного ключа. – Просто не понимаю, как ты жива до сих пор?
– У меня хорошие друзья.
– И где они?
Она молча продолжала укладывать все выложенное обратно в сумку.
– Ладно, а зачем тебе, если не секрет, понадобилось оружие? – спросил я.
– Хотела добраться до аэродрома.
– Многие хотели добраться до аэродрома, хрен кому удавалось, – хмыкнул я.
Не то чтобы я это знал доподлинно. Но военный аэродром, о котором она говорила, был мне отлично знаком. Для совершения прыжков с парашютом военнослужащих нашей части возили именно туда. Системами охраны он был напичкан как спелый арбуз семечками. Начиная от кучи камер и датчиков, и заканчивая комплексами РЛС/ПВО и автоматическими турелями на периметре. Черт его знает, откуда у них электричество для всей этой байды, но то, что аэродром функционирует даже сейчас, знает каждый. Регулярно, где-то раз в три месяца, за исключением зимы, туда прилетает по два-три больших самолета.
В первый год, когда карантин вокруг города перестал существовать, на аэродром ломанулись толпы людей в надежде выбраться из ада. Живыми назад возвращались только те, кто не подошел достаточно близко.
А еще я знал, что аэродром все четыре года охраняют «черепа».
– Я в курсе, – сказала Алиса, – но у меня особо выбора не было.
– А зачем тебе на аэродром?
– Теперь может и незачем, – протянула она.
Закончив открывать банку, я машинально потянулся к специям. Цилиндр был разделен на 4 части, каждый со своей крышкой. Я открыл их поочередно. Судя по запаху, там находились перец, молотый чеснок и какая-то травяная фигня. После секундного размышления я поставил специи на место.
– Может меня тоже посвятите в суть дела? – спросил вошедший Смоукер.
Он присел на противоположную от меня сторону подоконника, подвинул к себе пепельницу и закурил.
– Давайте так, – сказала Алиса, пару секунд посверлив взглядом поочередно каждого из нас, – я вам отдаю половину из того, что мы найдем в убежище, а вы взамен поможете мне в одном деле.
– О’кей, не вопрос, – охотно ответил Смоукер, – что за дело?
Я тем временем осторожно, дабы не порезаться, ел с ножа, изредка запивая мясным соком из самой банки, из привычной осторожности не притронувшись к воде. Следующая фраза Алисы заставила меня поперхнуться.
– Убить кое-кого.
Неожиданно. Впрочем, нынче такое время, отправить кого-нибудь на тот свет может понадобиться любому. Однако, несмотря на то, что я совершенно не собирался Алисе помогать, разузнать детали стоило по двум причинам. Во-первых, если Смоукер упрется рогом, и мне не удастся его отговорить, лучше сразу понять, с чем мы будем иметь дело. Во-вторых, возможно, узнав побольше, Смоукер и сам откажется.
– А с этого места можно поподробнее? – спросил я.
– На нас напали. Некоторых убили, остальных держат в заложниках.
– Не, ну это несерьезно, – хмыкнул Смоукер, похоже, он и сам был заинтересован в видении всей картины, – расскажи детально, от начала до конца.
Алиса глянула на него, как смотрят на ребенка, который три часа к ряду задает вопросы типа «а почему вода мокрая?».
– Какая вам разница-то? – спросила она.
– Алиса, мы должны четко понимать, ради чего рискуем, кроме того, мы не наемники, мы не станем без какой-либо причины убивать направо и налево, – вкрадчиво пояснил я, прикончив остатки баранины.
Смоукер кивнул. Вторую часть фразы я ввернул исключительно для него.
Она помолчала, видимо пытаясь помириться с неизбежным и собраться с мыслями.
– Нам удалось найти хорошее место далеко за городом. Туда не заходили чужие, и мертвых почти не было. Овощи мы выращивали сами, даже две коровы было… В город заходили редко, только если очень нужно было, и с людьми старались не встречаться. В общем, однажды понадобились лекарства, пришлось идти. Показалось, что за нами кто-то следит, мы подкараулили его. Пацан, мелкий, двенадцать лет. Отпустили его вроде, а он уходить не хочет.
– А родители его где? – не выдержал Смоукер.
– Да неважно, – огрызнулась Алиса, – он соврал, что потерялся, а одному страшно. Это все неважно, дай расскажу.
Смоукер примирительно поднял руки, потом сделал жест, будто застегивал молнию на губах.
– В общем, не убивать же его, – продолжила Алиса, – взяли с собой, у нас там и так из восемнадцати человек четверо детей было. Сначала все нормально шло, а через три дня этот шкет пропал. В ту же ночь на нас напали. Убили всех, кто пытался защищаться, остальных увели…
Было видно, что ей тяжело все это вспоминать, и как только повисла пауза, я решил все-таки задать пару вопросов, один из которых уже давно не давал мне покоя, и ответа на который в рассказе так и не нашлось. Скорее – наоборот.
– Сколько их было? – спросил я.
– Человек десять.
Теперь еще более непонятно.
– То есть вас было четырнадцать взрослых против десяти, почему вы не смогли защитить себя?
– Нам было нечем особо, – тихо сказала она.
– Подожди-ка, – нарушил свое негласное обещание Смоукер и опередил меня с ключевым вопросом, – если у вас нечем было защищаться, почему ж вы раньше не вскрыли отцовский тайник?
– Ненавижу оружие, – еще тише, но твердо произнесла она.
М-да. Наверное, в прошлой жизни это было бы даже достойно уважения. Но сейчас за такие принципы приходится дорого платить.
Впрочем, читать Алисе мораль я не собирался, одного взгляда на нее сейчас было достаточно, чтобы понять – во всем произошедшем она в первую очередь винит себя.
– Ладно, понятно, – сказал я, – а ты успела убежать?
– Нет, не успела, – покачала головой Алиса. – Меня тоже увезли. В тюрьму.
– В смысле, в тюрьму? – Смоукер вопросительно вздернул бровь.
– Это не фигура речи, – фыркнула Алиса, – там реально тюрьма, нас в камерах держали. Не только нас, на самом деле, там много людей было. Выпускали только, чтобы мы работали, кормили ровно так, чтобы мы не сдохли, и все равно некоторые не выдерживали.
Теперь окончательно ясно, зачем она к аэродрому полезла. Оружие ей для бартера понадобилось. Только «черепа» бы ее расстреляли еще на подходе, помогать кому-либо им интересно примерно в той же степени, в какой меня волнует, какой сегодня день недели.
– Так сколько там людей всего держат? – спросил Смоукер.
– Не знаю, но пятьдесят минимум наберется.
– И их вдесятером охраняют?
– Да нет, их больше, двадцать или тридцать, точно не знаю. Но они часто уходят, постоянно в тюрьме их человек семь-восемь находится.
– Хорошо, понятно, но как ты тогда здесь оказалась? – спросил я.
– Ну там пацан этот же был, про которого я говорила, – ответила Алиса, – сначала просто к камере приходил, вроде пообщаться, потом всякие безделушки стал приносить, хлеб, даже цветы.
– Он влюбился в тебя что ли?
– Ну типа того, – поморщилась она, – сказал, что я похожа на принцессу. Потом как-то сказал, что когда станет здесь главным, мы поженимся.