Страница 4 из 17
Не буду я браться за киносценарий о Багинском, не моя тема, зато начну рассказ о батюшке Виталии Кузнецове. Он один из тех священников призыва девяностых, кто пришёл в церковь сформировавшимся человеком. Если Багинский из духовного сословия, с детства рос в православной среде, и как ни бросала судьба незаурядного человека, всё одно пришёл к служению Богу. Батюшка Виталий ни в детстве, ни в юности не представлял себя священником. Никогда не думал об этом… Но есть интересный факт в его биографии. Учась в Новосибирском институте инженеров водного транспорта, несколько раз видел сон, казавшийся странным, идёт церковная служба, будто всё в золотистом свете, а он в алтаре в облачении… Рассказывал однокурсникам, они в ответ подшучивали, даже короткое время звали Пономарём. Это прозвище не прижилось… Другое сопровождало все годы учёбы – Шурик…
Комик по жизни – злодей на ринге
– Ты пиши, – сказал в одну из наших встреч батюшка Виталий, – если Бог дал тебе такой дар – пиши! Не откладывай на потом. Что не сделаешь сегодня, не сделаешь никогда. Завтра будет новый день, и ты напишешь уже другое. Если чем-то интересен мой жизненный опыт – используй.
Батюшка из тех собеседников, с которым всегда легко. И не устаёшь с ним. До его политического казуса я много раз приходил к нему в Крестовоздвиженский собор. В его распоряжении была небольшая комнатка, этакая келья. В ней стояли друг напротив друга два дивана, большой стол у глухо задрапированного, полностью затемнённого окна, в углу у двери низенький, типа журнального, столик с электрочайником, по стенам иконы, полки с книгами. Уютная комнатка.
В ту нашу встречу батюшка говорил про учебу в институте (обязательно дадим ему слово на данную тему), но первым делом пожаловался: у дочери возникли проблемы. Учится в консерватории, один преподаватель начал её домогаться. Тот случай, когда седина в голову бес в ребро. Ему под шестьдесят, а он влюбился. Да не просто пофлиртовать. Женюсь, дескать, жизнь без тебя не в радость. Жену готов бросить… Влюблённый-то влюблённый, но и административный ресурс подключил. Величина не слабая – профессор. Начали девчонку прессовать, один предмет сдать не может, второй. До этого без сучка и запиночки училась, тут началось… Профессор напрямую говорит, соглашайся и учёба пойдёт как по маслу… Получишь диплом, пойдёшь по преподавательской стезе – кандидатскую защитишь. Девчонка умница, деятельная, без такого «спонсора» может всё сделать… И вдруг в самом начале пути…
– Беспредел! – возмущался батюшка.
Рассказал, что у них в институте однажды случилось подобное, преподаватель физики начал интимное предлагать студенте, дескать, за это «пятак» ставлю, можешь вообще не учить. Сокурсники девушки бучу подняли на весь институт, собрали комсомольское собрание, обратились к ректору. Кончилось тем, что преподавателя убрали.
– За дочь не знаю, что могу сделать! Я ведь боксом занимался в студенчестве и потом много лет.
На этих словах я вспомнил…
Память наша прихотлива, парадоксальна, что-то начисто забывается, а, казалось бы, незначительный эпизод остаётся в тёмных глубинах и вдруг выныривает на свет…
Середина девяностых годов, проходя мимо Крестовоздвиженского собора, заглянул на короткое время в храм, а потом на выходе из церковного двора оказался невольным свидетелем диалога двух старушек:
– Батюшка поднёс бы ему в лоб, он ведь боксёр, да нельзя священнику кулаки распускать.
– А надо бы хулигана проучить, нашёл, где безобразничать.
Я посмотрел, куда были устремлены взоры бабушек. На другой стороне улицы у одноэтажного дома спиной к нам стоял священник в подряснике, напротив него мужик крепкого телосложения, похоже, крепко выпивший. Он что-то громко выговаривал иерею. Из слов бабушек я понял, мужик начал безобразничать, обижать нищих, батюшка его погнал…
Через много лет память вытолкнула картинку того эпизода. Вот, оказывается, когда я впервые увидел батюшку Виталия. Позже не сталкивался с ним, в Крестовоздвиженский собор заглядывал раз в полгода, не чаще, записки подать, свечи поставить, на службы туда разу не ходил, священников не знал.
– Меня звали в институте: комик по жизни – злодей на ринге, – начал батюшка, когда я попросил рассказать о спортивном прошлом. – У меня был друг в группе Володя Казанцев – чемпион республики по боксу, мастер спорта, он увлёк этим делом. Учился я в Новосибирском институте водного транспорта, на гидротехническом факультете. Жил в общежитии. В один год в общежитие вошли в моду кулачные бои. Мы говорили: бои на звание коридорного чемпиона. Молодые парни, кровь играет. Казанцев сам не участвовал, это и понятно, кто против пойдёт. Меня выставлял. Собираются две группы, каждая выпускает своего бойца. Ребята звали меня Шурой. Тогда только что прошёл фильм «Золотой телёнок», где Шуру Балаганова играл Леонид Куравлёв. Я любил похохмить. После института со многими ребятами переписывался, писать письма по сей день люблю. Сейчас в основном в «Одноклассниках» или по электронке. Некоторые из ребят и в письмах после института обращались: «Шура, привет». Прилипло. Меня звали Шуриком, а Казанцева – Графом. Была популярна песня Юрия Визбора:
Вставайте, граф! Рассвет уже полощется,
Из-за озерной выглянув воды.
И, кстати, та вчерашняя молочница
Уже поднялась, полная беды.
Казанцев любил эту песню. Есть неправильное убеждение: боксёр – значит, одна извилина. Встречал и таких. Голова непробиваемая, а кулаки чугунные, думать не надо – молотит без устали, как заведённый. Интересны другие на ринге – боксёры-интеллигенты. Казанцев был хорошим шахматистом, отлично играл на гитаре. Богато одарённый и всё успевал. Вид имел аристократический – среднего роста, сухопарый, интеллигентное лицо. Граф.
В тот раз за звание коридорного чемпиона бились в комнате общежития. Всё как положено: перчатки, секунданты, судья на ринге. Кровати к стенкам сдвинули.
– Боцмана выставляем! – сказали ребята из комнаты напротив.
Боцман – Толик Морозов, восемьдесят килограммов веса. Альпинизмом занимался. Казанцев в ответ:
– Мы – Шуру.
А во мне шестьдесят три килограмма. Отказываться стыдно, надеваю перчатки. Боцман хоть и не боксёр, зато двухпудовку запросто бессчётное количество раз выжимает, постоянно тренирует руки-ноги по горам восхождения делать. Я старался под его прямой не попасть, уходил, уклонялся, да всё равно Боцман поймал, мячиком я с одного конца комнаты в другой на кровать улетел. Поднимаюсь, но не сдаюсь – стыдно опозориться, на кону честь комнаты. Потанцевал вокруг Боцмана и в прыжке со всей дури боковой впечатал. У Боцмана кровь из носа хлынула фонтаном. Перчатки сорвал, бросил на пол:
– Пошли вы все к едрене-фене…
Часто кулачные бои в подвале общежития устраивали. Там оборудовали спортзальчик с тренажёрами. Ринга не было. Вместо канатов зрители кругом встанут. Учился у нас в группе Руслан Бойко. Мать кандидат наук, историю КПСС в нашем институте преподавала. Отец журналист областной газеты. Известные в городе люди. Жили рядом с общежитием, Руслан часто у нас пропадал, я у него дома бывал. Добрый парень. Городского воспитания, раскованный, эрудированный, с юмором, много стихов на память знал. В нём было что-то гусарское. Одевался не чета нам, при таких родителях была возможность помодничать, мы говорили – помоднячить. Джинсы фирменные, рубашки красивые. Девчонки увивались вокруг него. На втором курсе нахватал хвостов, пришлось в академический отпуск пойти, отстал на один год. Как большинство из нас – занимался боксом. В тот раз его выставили, а Граф – меня. Говорил, надо больше тренироваться, использовать любую возможность, тогда точно боксёр из меня выйдет. Ладно бы одной весовой категории с Русланом, в нём семьдесят пять килограммов. Во мне всё те же шестьдесят три. Им потеха, мне слёзы. Но раз тренер сказал, не откажешься. Руслан накаченный, торс как у Шварценеггера, а из моих шестидесяти трёх килограммов все рёбра торчат, можно брать в мединститут изучать строение скелета.