Страница 3 из 17
С опозданием доходили в Евгащино вести из Петрограда и Москвы. Новость о победе в октябре-ноябре семнадцатого большевиков и известие об убийстве в Царском Селе при большом стечении народа солдатами-большевиками протоиерея Ионна Кочурова пришли одна вслед другой. В деревнях у мужиков не изменилось отношение к церкви за эти бурные месяцы после отречения царя, но было в Евгащино несколько вернувшихся с фронта солдат, они частенько сбивались вместе, пьянствовали, матерились, а напившись, открыто богохульствовали. Это было невиданным явлением, мужик не позволял себе подобного. Убийство Иоанна Кочурова подтверждало опасения – большевики круто берутся за церковь.
В Омске отец Виталий пошёл к Свято-Успенскому кафедральному собору. Площадь перед ним кишела народом. Кого здесь только не было – мужики, бабы, гимназисты, студенты, встретил знакомого преподавателя учительской семинарии. В длинном пальто, в шапке, типа скуфейки.
– А какое сегодня у нас, батюшка, число? – спросил тот, хитро улыбаясь.
– Четвёртое, – ответил Багинский.
– А вот и нет, а вот и нет, – захихикал преподаватель, только сейчас батюшка понял, педагог подшофе. – Нет такого дня в феврале. Сегодня у нас аж семнадцатое.
– Тьфу-ты, – вспомнил батюшка о переходе на новый календарь, который сделал скачок на тринадцать дней вперёд, февраль начинался сразу с четырнадцатого.
Несколько тысяч прошли по Омску с хоругвями, иконами, возглавлял крестный ход владыка Сильвестр, он шёл впереди в окружении священников. Двигались от храма к храму, у каждого преосвященный Сильвестр служил молебен, обращался к народу с пастырским словом, призывал всех оставаться верными вере Христовой в тяжелую годину и не отдавать безбожникам на поругания церкви.
Многотысячное шествие привело в ярость недавно захвативших власть в городе большевиков. Они задумали обезглавить омскую церковь, арестовать «главного попяру Сильвестра», уж больно большой у него авторитет в Омске. В ночь с пятого на шестого февраля за владыкой пришёл отряд матросов. С установлением новой власти в Омске появилось немало лихих людей, которые проникая в дома под видом обысков, чинили грабежи и насилия. Владыка запретил открывать ночью дверь кому бы то ни было. Матросня прикладами колотила в двери и ставни архиерейского дома, устрашающе стреляла в воздух, грозила устроить взрыв, если не пропустят в дом. «Перестреляем всех, как собак!» – угрожали криками. Эконом Николай Цикура дал команду бить в набат на соборной колокольне, чтобы собрать набатом народ к пастырскому дому.
Отец Виталий, бывая в епархии, не один раз сталкивался с Цикурой, он производил впечатление умного и решительного человека. Ворвавшись к владыке, обозлённые матросы, матерясь и угрожая оружием, начали требовать:
– Где архиерей?
Владыка шагнул навстречу:
– Я – архиерей!
Его грубо схватили, не дали одеться, в подряснике, а мороз стоял нешуточный, повели из дома на улицу. Цикура попытался защитить епископа, хотя бы передать ему тёплую одежду и получил разрывную пулю от главаря отряда. Это было настолько неожиданно, настолько жутко, безоружный человек был застрелен вот так запросто, походя.
О смерти эконома Багинский узнал на второй день после возвращения в Евгащино. Будь отец Виталий в ту ночь рядом с владыкой, при его характере – бросился без раздумий, отстаивать своего архиерея. И не избежал бы своей пули. Но до неё оставалось ещё девять лет.
Вскоре скорбная весть пришла из Киева, там власть переходила из рук в руки, при этом шли грабежи монастырей и церквей, в Киево-Печерской лавре солдаты схватили митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленский) и зверски убили вблизи лавры. Митрополита Владимира отец Виталий видел. В соборе Святой Софии был на его архиерейской службе, когда учился в Киевском университете. В голове Багинского не вмещалось, как братия лавры допустила кучке бандитов схватить и увести владыку. Тысяча с лишком монахов, голыми руками можно раскидать
В июне восемнадцатого года большевистская власть в Омске пала, Гражданская война во всей своей кровавой беспощадности пришла на омскую землю, и отец Виталий решил, что пора и ему действовать на передовой. Если безжалостный враг в твоих пределах, недостаточно лишь призывать паству с амвона к борьбе с ним. Монахи Пересвет и Ослябя вышли на Куликово поле биться с ордынцами Мамая, пришедшими уничтожить Христову веру, а сейчас новые ордынцы-безбожники нагрянули на Русь. Тут или-или, не мы их, так они нас изведут, а значит, надо и ему браться за оружие.
Вот где пригодились офицерские знания и навыки, полученные в кавалерийском училище. Багинский становится командиром отряда, организует в Евгащино дружину самообороны, которая распространяла своё влияние на добрый десяток волостей, противодействуя распространению идей большевизма, срывая мобилизацию местных жителей в Красную армию. Если быть до конца точным, отсутствует информация, архиепископ Омский и Павлодарский Сильвестр благословлял его на командование отрядом самообороны с оружием в руках или нет. Хотя владыка не мог не знать о командире отряда в сане священника, но и отрицательной реакции архиерея на воинственность иерея не имеется в распоряжении историков.
Самоотверженная борьба отряда Багинского с большевиками стала известна Верховному правителю Колчаку. По представлению адмирала Багинский был награждён Церковью наперсным крестом. В ответ Багинский послал Верховному правителю благодарственную телеграмму, причём серьёзно подкрепил благодарность – перевёл адмиралу двести тысяч рублей из кассы тарского «Союз-Банка», которым он к этому времени управлял.
Осенью 1919 года колчаковские войска стали терпеть одно поражение за другим, в ноябре был сдан Красной армии Омск, но ещё раньше, в октябре, Багинский исчезает из Евгащино. Владыка Сильвестр остался с духовенством и паствой в Омске, не покинул город с колчаковцами, что привело его к мучительной смерти – был распят на полу и заколот шомполом. Багинский, зная, что его не пощадят, скрылся на юге Сибири, осел в Минусинске. Там натурализовался и занялся мирной жизнью. Служил священником в местной церкви, а также заведовал свечным заводом и даже одно время руководил совхозом. И это было для него делом знакомым – в детстве воспитывался в сельскохозяйственном училище. Много что умел отец Виталий. Возникает вопрос: почему не уехал он как можно дальше из большевистской России, не ушёл, к примеру, в Маньчжурию? На что надеялся? Скорее всего, самоуверенно посчитал, что и без того затеряется, как иголка в стоге сена. Страна огромная, где то Евгащино, а где Минусинск. Да и жена с детьми осталась в Евгащино. Он ушёл со старшим сыном. Скорее всего, поэтому не бежал за границу. Надеясь со временем соединиться с семьёй. Однако страна бурлила, люди перемещались по необъятным российским просторам. В 1927 году Багинский случайно был опознан сотрудниками ОГПУ. Арест, суд, обвинение в преступлениях против советской власти и убийстве мирных жителей. В 1927 году был расстрелян в Минусинске. Всех священников, которые погибли в ГУЛАГе, реабилитировали, Багинского – нет.
Что там говорить, колоритная личность. Его образ в киносценарии можно выстраивать как воина Христова, который идёт на крайний шаг, берёт в руки оружие, активно противостоит силам, объявившим безбожие своей религией и ведущим беспощадную войну с духовенством. Это решение даётся священнику непросто, взять в руки оружие, значит, стрелять в своих вчерашних прихожан… Другой вариант сценария – выписывать образ Багинского, как человека склонного к авантюризму, человека, который так и не определился, что же главное в его жизни – священство, политическая борьба…
– Если бы каждый священник организовывал в Гражданскую войну такие отряды, – горячо говорил мне батюшка Виталий Кузнецов, – разве смогли бы безбожники победить! А разве сейчас не нужны отряды самообороны против пьянства, разврата, наркомании, коррупции! Телевизионные каналы травят нас гадостью. Интернет забит мерзостью, порнографией. Надо бить в набат с амвона! Наших детей, наших церковных чад планомерно, целенаправленно, цинично губят. Россия нужна Западу без русских, об этом открыто говорится. И многие годы идёт тихая война против русского народа и любого другого народа России… В том числе и руками находящихся у власти. А мы, церковнослужители, делаем вид, что ничего нет, тишь да гладь да Божья благодать!