Страница 18 из 27
Увеличение объемов и скоростей коммуникации создает, как следствие, новые виртуальные группы, в которых реальные связи заменены коммуникативными. Такие коммуникативные группы породили феномены smartmob’ов и flashmob’ов, когда незнакомые люди собираются вместе по призыву других незнакомых людей.
Освобождение коммуникации от оков скорости и цензуры требует все возрастающих скоростей по генерированию нового контента. Пока же нет такого объема контента для взрослых людей, которые имеют больше времени для проведения своего досуга. Они больше эксплуатируют старые модели досуга (телевизор, спорт, паб), несомненно нуждаясь в новых.
По сути, перед нами другой вариант бизнес-среды, возникший в противовес физической экономике. Это не металлургия, химия и прочее, а работа с человеком, который покупает другие варианты своего будущего взамен тех, которые до этого типично реализовывались им.
Нас должна интересовать новая бизнес-среда, поскольку именно она задает ниши, создает области, где произойдет прорывный переход к новому состоянию. Сложно плавать, когда ты не знаешь течения. Еще сложнее плыть, когда ты не знаешь, куда именно тебе надо.
С. Вебер предлагает думать над новой моделью роста, в которой не будет задействована глобализация [10. – Р. 38]. Если сегодня США тратят 15 % ВВП на заботу о здоровье, то возможен вариант возрастания этого объема до 40 %, что даст интенсивный экономический рост, простимулированный изнутри страны. Все это важно, так как глобализация несет новые издержки в виде возросших расходов на безопасность, на транспорт и т. д.
Национальный совет по разведке видит возможный вариант замедления глобализации в случае введения правительствами ограничений на потоки товаров, капиталов, людей и технологий в ответ на атаки террористов, масштабные кибератаки на информационные технологии [11. – С. 32]. То есть глобализация рассматривается не только в своих семимильных шагах, но и в возможных вариантах замедления.
Бизнес-среда все время ищет креативные решения, пытаясь таким образом обойти своих конкурентов. Почти так один из военных смотрел на военную кампанию, когда сказал, что подлинно великая кампания определяется не тем, что она смогла разрушить, а тем, что она могла создать [12. – Р. 99]. Это странный взгляд для военного, но принципиально правильный с точки зрения общей системы, которая движется вперед только посредством таких креативных решений. Кстати, и Советский Союз проиграл, когда стал отставать со своими подобными решениями, что в его случае оказалось дефектом идеологии, слишком консервативной на то время.
Советник четырех американских президентов Д. Герген вспоминал один факт. Б. Клинтон часто использовал в своих выступлениях идею одного своего университетского преподавателя, который читал ему курс западной цивилизации. Это идея «предпочтений будущего», смысл которой в том, чем человек может жертвовать в сегодняшнем дне ради получения результатов в будущем [13]. Это другой вариант того, что отмечал Р. Старк, анализируя христианство, когда он говорил, что религиозная компенсация в будущем становится менее рисковой при совместном потреблении религиозного продукта [14].
Военная среда заимствует некоторые новые идеи из бизнес-среды. Это одновременно говорит о все более ускоряющемся развитии мира, поскольку «скоростные» технологии одних областей начинают активно использоваться в других. Новое в большинстве случаев побеждает старое, поскольку является более эффективным.
Дж. Огилви говорит о новой реформации, в которую вступает мир [15. – P. 292–293]. Первая реформация, разделив церковь и государство, отдала власть политической системе. Вторая реформация, которая имеет место сегодня, передает власть дальше: от политической системы к экономической. Отсюда следует и идея измерения благополучия не в акрах земли или стадах овец, а в новых источниках ценности, которые носят более эстетический характер: красота, радость, культурная и художественная ценность. Отсюда видно, насколько правы те, кто вкладывает свои капиталы в ценности другого типа. Понятным становится и то, почему бизнесмены вдруг оказываются в рядах народных депутатов, а политическое напряжение чувствуется не между собственно партиями, а между стоящими за ними бизнес-структурами.
Бизнес, по крайней мере, в постсоветских странах, еще в недостаточной степени опирается на образование и на академическую среду, хотя именно они являются основным источником и изобретений, и инноваций. Когда бизнес поменяет эту тенденцию, войдя как равноправный игрок в интеллектуальную среду, ситуация начнет резко изменяться. Будут стираться барьеры и увеличиваться скорость взаимодействий между академической и бизнес-средой.
Будущее: последствия для образования
Во многих странах наука и образование стали той сферой, которая смогла осуществить прорыв экономики. Это скандинавские страны и азиатские «тигры», где наукоемкость производства является достаточно высокой.
Р. Хорматс, изучая историю того, как различные страны проходили трансформацию, пришел к интересным выводам [1. – P. 44]. Великобритания 1815 г. находится на пике, они являются Америкой того периода. Наполеон разбит, и они идут впереди в индустриальной революции. Однако элита не смогла понять, что следует вкладывать в образование детей из малообеспеченных слоев населения. И вчера, и тем более сегодня в подобные трансформационные периоды люди готовы вкладывать в образование, чтобы лучше подготовить своих детей к будущему.
Резко возросшая динамика изменений требует постоянной смены предметов в учебных планах университетов. Следует создавать системы информационного удержания своих выпускников путем помощи их профессиональному росту. Например, еженедельно и ежемесячно он должен получать электронные обзоры всего того нового, что возникает за время его отсутствия в высшей школе, которая задает для него индивидуальный путь к его собственному набору знаний.
Динамика изменений резко завышает роль неопределенности, вызывая к жизни новые научные и учебные дисциплины типа «Планирование в условиях неопределенности». Неопределенность становится привычной точкой отсчета. Ее опасность состоит в том, что оттуда может происходить любая динамика изменений, как это случилось после 11 сентября. Динамика и неопределенность станут постоянным факторами будущего развития. Но это требует академической среды с принципиально другой отправной точкой.
Даже военные, давая рекомендации по образованию, подчеркивают необходимость при обучении офицеров выходить за пределы технологической ориентации и точных наук [2. – P. 282]. Для эффективного принятия решений надо изучать исторические науки. С другой стороны, следует определить науки, которые указывают направление развития мира, что необходимо для понимания будущих поколений с точки зрения войн.
Для этого предлагается смена парадигмы с «Быть. Знать. Действовать» на «Быть. Учиться. Действовать» (цит. по [3. – Р. 4]). И еще: «Лидерство символично. Это влияние значений и интерпретаций, которые как важные составляющие предоставляются для функционирования организации. Язык и символизм являются первичным инструментарием работы лидера» [3. – Р. 9]
В принципе необходимо учиться работать с рисками [4] и с неопределенностью, роль которых в дальнейшем будет только возрастать. Резкое усложнение мира требует изучения теории хаоса, теории комплексных систем, нечетких логик и т. д. Система образования давно уже стала запаздывать, особенно в постсоветских странах, где нет той сцепки науки и образования, которая есть на Западе.
Образование не дает специалиста, который может без переподготовки приступить к работе. Потеряна не только практическая составляющая, которой не было в полной мере почти всегда. Потеряна и теоретическая составляющая, которая отличала советскую школу до этого.
Сегодняшняя система образования буксует. Советская система допустила перепроизводство людей с высшим образованием. Точнее, говорит С. Переслегин, виноват не ресурс, а кризис проектности, который не смог перевести этот ресурс в развитие [5].