Папочка

Петир делает очередной глоток коньяка и открывает рукопись. Читает название.

“Папочка”.

Автор Алейна Стоун.

Его будто сильно ударили поддых. Очень сильно. Так, что весь воздух из лёгких вышибло.

Несколько долгих минут он приходит в себя, пытаясь унять дрожь в руках и слишком гулко бьющееся сердце.

Затем делает ещё один глоток из хрустального бокала начинает читать.

Привет, дорогой дневник.

Чёрт… Это так глупо. Я в жизни дневников не писала, даже не знаю, как это правильно делается. Вообще, чувствую себя какой-то долбаной Лорой Палмер. Но с другой стороны, о том, о чём я хочу написать, рассказать я никому не могу. Совсем никому. Ни единой душе. Поэтому, придётся всё это выслушивать тебе.

Мне хочется как-то к тебе обращаться, чтобы казалось, что я действительно разговариваю с другом, а не просто пишу в тетради для самой себя. Буду называть тебя Лора. По-моему, отличное имя для тайного дневника влюбленной дурочки, как считаешь?

Да, да, можешь ничего не говорить, сама знаю. Мои попытки прикрыть дыру в сердце самоиронией выглядят довольно жалко, но что мне ещё остаётся? Вены резать? Таблетки глотать? Были у меня такие мысли, что скрывать. Были. Наверное, так бы и сделала, но маму жалко. Она бы этого не пережила.

Так вот…

Прошёл уже почти месяц с тех пор, как я видела его в последний раз. Я, наконец-то, немного пришла в себя, стало немного легче, ну, как легче, просто уже не реву в подушку ночи напролет, хотя всё ещё глотаю успокоительное. Но рассказать кому-то мне просто жизненно необходимо, понимаешь? Иначе у меня сердце разорвётся от всего того, что там накопилось…

Всё ещё не знаю, с чего начать… В голове какая-то каша. Я даже даты ставить не буду, потому что это будет дневник воспоминаний, всё это уже в прошлом, и я даже не помню толком, когда именно происходили в эти события, за исключением, разве что, нескольких особо значимых дней. Я просто хочу выплеснуть это из себя и закрыть эти страницы навсегда. Мне надо как-то жить дальше, Лора, но я пока не знаю, как.

В общем… Начать нужно, видимо, с того, как я увидела его впервые. Был сентябрь и я только-только переехала в нью-йоркскую квартиру тёти Лизы. Мне жаль тётушку, она ведь была ещё совсем не старой, но рак - болезнь беспощадная, так что… Так что у меня появился новый дом, хоть я и не была особо рада этому обстоятельству. Скорее, это было весьма печально.

Как-то сумбурно всё выходит, мысли будто наскакивают одна на другую, и рассказ получается спутанный, но ты разберёшься, Лора, я в тебя верю.

В тот день я шла в универ, спускалась по лестнице и столкнулась с соседом, который выводил на прогулку собаку.

И это был он.

Прежде я ни разу его не видела, хоть и жила в доме уже три дня.

Ему немного за сорок, он примерно одного со мной роста и у него совершенно потрясающие седые виски, самые красивые в мире губы и глаза…

Помню, когда я впервые посмотрела ему в глаза… Когда он посмотрел мне в глаза… В общем, меня будто полоснули кинжалом по горлу, настолько трудно стало дышать, и я не знаю, как я тогда не схватилась рукой за шею и не стала хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Это было бы очень глупо, но именно это мне и хотелось сделать в тот момент.

У него такие глаза, Лора… Серо-зелёные, глубокие… Знаешь, ощущение было такое, будто я знаю его всю жизнь или знала в какой-то другой жизни, будто я знаю о нём всё-всё, а он обо мне. Это было… Не знаю, как объяснить. Было так, будто я вернулась домой после долгого путешествия. Вот, как я почувствовала себя, когда заглянула в его глаза.

И что было делать, Лора? Мне казалось, меня переклинило, застыла как статуя и никогда больше не смогу пошевелиться. И так бы, наверное, всё и было, если бы я не нашла в себе сил сделать хоть что-то, чтобы отвести взгляд от его глаз, иначе бы он сразу всё понял.

И тогда я уронила сумку на пол, рухнула на колени и принялась тискать его собаку. У него очень милый бульдог по имени Варис и на самом деле я его просто обожаю. Я вообще собак люблю, но Варис самый лучший пёс на свете, нереально няшный, и я тут же принялась его гладить и трепать его милую мордашку, пока он пытался меня облизать.

Он смотрел на меня, сперва молча, а потом сказал что-то вроде того, что стоять на коленях в подъезде негигиенично, потому что полы грязные… А, нет. Сперва он сказал, что незнакомые собаки бывают агрессивными и посоветовал не обниматься с ними вот так вот сразу. Я, сперва даже не знала, что ответить, но тут внезапно в меня будто какой-то демон вселился, иначе я это объяснить не могу. Я заявила вдруг что-то такое, знаешь, в стиле Арьи (Арья - моя младшая сестра), так вот я сказанула что-то вроде “Не-е-е, собаки меня любят, а я их!” И дальше стала нести такую же чушь, приправляя всё теми же словечками из арьиного лексикона, ну, знаешь, что-то вроде “клёво”, “ваще круть”, “чё” и так далее.

Забегая наперёд, я и дальше общалась с ним только в такой дурацкой манере. Я понимала, конечно, что он примет меня за какую-то деревенскую дурочку, которая приехала в Нью-Йорк, а сама два слова связать не может. Откуда ему знать, что я окончила школу с отличием и у меня несколько грамот за участие в олимпиадах по литературе и философии? Но я решила, что лучше пусть он решит, что я недалёкая идиотка, чем поймёт, что я вот так вот сразу, сходу втрескалась в него с того самого пресловутого первого взгляда, о котором моя мама говорила, что в жизни так не бывает. Оказалось, Лора, что очень даже бывает, но когда ты не веришь в это, то для тебя это похоже на сход огромной снежной лавины прямо тебе на голову, а ты стоишь и понять не можешь, как же это всё могло произойти, ведь этого просто не может быть.

Именно тогда, в самый первый день нашего знакомства я и назвала его “папочка”. Сказала, что он такой занудный, ну просто как папочка, потому я теперь буду называть его только так, и никак иначе. Он, наверное, решил, что я совершенно сумасшедшая, наглая и беспардонная. И он прав, так я себя и вела с ним в тот день и во все последующие.

Ты спросишь, Лора, почему я сделала это? Почему вдруг стала называть незнакомого человека “папочка”? О, был бы жив великий доктор Фрейд, он бы тебе объяснил. Он сказал бы, что у меня очевидные проблемы с фигурой отца в моей жизни, и был бы абсолютно прав.

Дело в том, что мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне было семь лет. Мама с тех пор так и осталась одна, замуж больше не вышла.

Я не люблю рассказывать об этом, и ему я тоже ничего не сказала.

Но, на самом деле, даже когда отец был еще жив, он постоянно был занят работой, пропадал в офисе с раннего утра и до поздней ночи, а на нас, детей, особого внимания не обращал, поэтому, Лора, я никогда не называла его “папочкой”. Так я называла только его.

В общем, доктор Фрейд сказал бы, что я просто нуждаюсь в ком-то, кто смог бы заменить мне отца, это должен быть взрослый, надёжный и серьезный мужчина, с которым я бы чувствовала себя в безопасности и знала бы, что он всегда будет рядом со мной, что бы ни случилось. И ты знаешь, Лора, я не вижу в этом ничего ужасного или неправильного. Это просто факт и его можно только принять, смириться и жить дальше. Что плохо в том, что я нуждаюсь в нём? Но если ты думаешь, Лора, что я испытываю к нему только дочерние чувства, то ты ошибаешься. О, ты даже не представляешь, насколько ты ошибаешься…

Уже поздно, Лора, и я попробую уснуть. Продолжу свой рассказ завтра.

Спокойной ночи.

Прочтя начало рукописи, он откладывает папку в сторону. В голове царит полнейшая неразбериха, мысли путаются и скачут в разные стороны.

Что это? Что всё это значит? Это действительно писала она? Это её дневник? Но как он попал в издательство? Она что, решила опубликовать его под видом любовного романа? Бред какой-то…

Нет, нет, о чём он думает вообще? Издательство, публикации… Она пишет, что любит его! Что влюбилась с первого взгляда! Что он нужен ей…

И пишет она это так… Нормально. Так по-взрослому. Если это правда писала она, его девочка - то он просто-напросто совершенно её не знает.