Руна на ладони

Поступить так было вполне в его духе. Позаботиться, не спросив согласия. Оберегать, не заморачиваясь моральными принципами…

— Нет! — бросила Света, развернувшись.

А следом погрозила ему пальцем. И по тому, как дернулся у него угол рта, поняла — угадала.

— Зря, — резко сказал Ульф. — Тебе здесь не место, Свейта. И это не твой мир. Ты могла хотя бы попробовать.

— Драться, — сказала она, не двигаясь с места, глядя на него исподлобья. — Идти. Я, Ульф. Двое.

А в уме мелькнуло — обязательно попробую как-нибудь потом. Но уже без Ульфа. Просто открою проход к брату, если выйдет. Хотя бы поговорю с ним…

Ульф нахмурился, пробормотал:

— Все равно вряд ли вышло бы. Одно дело скакать по нашему миру, и совсем другое — попасть в другой мир. Что ж. Времени, как я уже сказал, мало.

Он помолчал, размеренно добавил:

— Значит, мне надо попасть в крепость. Стражник, оставшийся без руки, сейчас должен отлеживаться в доме для воинов. Я погашу свет, ты коснешься руны. Но сама останешься здесь. Это не просьба, Свейта. Это приказ.

Она упрямо помотала головой, глядя на него. Повторила:

— Драться двое. Идти двое.

— Ты мне не поможешь, — холодно уронил Ульф. — Скорее помешаешь.

— Я помешаешь подземелье? — возмутилась Света. — Путь назад — я!

Он молчал, глядя на неё.

Решение, которое принял Ульф, было простым.

Убить Торгейра. Затем Хильдегард.

Сначала он подумывал захватить Хильдегард. Связать её, обездвижив так, чтобы даже пальцем не могла пошевелить. И допросить. Это могло получиться. Темные альвы знали о рунах чуть больше, чем он сам — и то, что сказал один из них, подтвердило его догадку.

Наудр, руна подчинения, не действует на того, кто не смотрит на мастера рун. А волку нет нужды пялиться по сторонам, чтобы добраться до своей добычи. Нос и уши ведут его к цели не хуже глаз…

Но потом Ульф вспомнил о Торгейре. Тот мог оказаться рядом с Хильдегард. С обычным человеком Ульф справился бы — но Ауг говорила о милости богов.

Кто знает, на что теперь способен Торгейр?

Разумней всего было убить обоих. Быстро, не отвлекаясь ни на что. Конечно, Свейта могла пригодиться, если что-то пойдет не так…

Ульф оскалился, осознав, что уже задумался над тем, чтобы взять её с собой.

С другой стороны, внезапно подумал он, если с ним самим что-то случиться, Хильдегард все равно до неё доберется. И кто знает, что может произойти после того, как он уйдет? В этой истории уже два раза появлялись йотуны — один инеистый и три струга огненных.

А так Свейта все время будет под его присмотром.

— Ты идешь со мной, — объявил Ульф.

И скривился, увидев, как она радостно улыбнулась. Бросил:

— На этот раз ничего брать не надо. Когда идут в гости к врагу, лишняя поклажа ни к чему. Нож у тебя есть. Где лоскутки с рунами?

Свейта метнулась к сундуку. Он, глядя на неё сзади, подумал — не этим бы сейчас заниматься. И на долю мгновения представил её тело, обнаженное, каким оно было под узкими штанами и его собственной, слишком свободной для неё, рубахой. Обжигающе-белое воспоминание — шелк кожи, изгибы бедер, узкой талии и гибкой спины…

Но мысль вместе с образом раздетой жены мелькнула и исчезла. Свейта вернулась к нему, торжественно неся лоскутки с рунами, сшитые вместе.

— Найди руну Врат и держи наготове, — велел он. — Я потушу альвов огонь в каюте. Когда скажу, коснешься руны. Надеюсь, в воинском доме сейчас все спят. Но если увидишь свет, идущий с той стороны, закроешь дыру. Не будет света — стой и молчи. Я сам поведу тебя в темноте. Только ноги поднимай повыше, чтобы не споткнуться. И никакого писка, Свейта. Любой звук может нас выдать. Готова?

Она кивнула и разложила на ладони стопку лоскутков. Занесла над ней другую ладонь.

Но вдруг выпалила:

— Ульф, каюта Торгейра? Хильдегард?

— У них сейчас, полагаю, одна каюта на двоих, — бросил Ульф. — Нет, я не хочу отправляться прямо туда. Если Хильдегард не спит, то закроет перед нами проход. Или сделает это чуть позже, когда один из нас будет выбираться из дыры. Ты знаешь, чем это может кончиться. Нет, лучше тихо появиться в другом месте, и подойти к дому конунга без шума.

Он замолчал, Свейта тут же неуверенно сказала:

— Наудр…

И быстро разворошила стопку лоскутков на своей ладони.

— Делать Наудр?

— Я не хочу полагаться на оружие, которого не знаю, — отозвался Ульф, — Но на всякий случай держи тряпку с этой руной под рукой.

Свейта помедлила, потом кивнула — и сложила вдвое тряпицу с руной подчинения, заправив её внутрь стопки. Снова открыла лоскут, на котором было вышита руна Врат.

Надо бы смастерить ей ожерелье, вдруг подумал Ульф. Вроде того, что он видел на Хильдегард. Чтобы все руны лежали на груди. Руку протяни и коснешься любой.

Ему вдруг представилась Свейта с рунным ожерельем на груди. И шерсть на загривке встала дыбом. Даже оскалиться захотелось…

— Меч? — спросила она, ничего не заметив.

Затем указала на длинный темный клинок, который он оставил возле постели.

Ульф качнул головой.

— В темноте от него больше грохота, чем толка. Особенно внутри воинского дома, где нары идут рядами… мне хватит кинжала. Если понадобиться меч, я добуду его там. Ты готова?

Вместо ответа Свейта опять занесла ладонь над руной Врат.

Он, не сводя с неё взгляда, развязал ворот. Выложил поверх рубахи гривну, бросил слово, гася альвов огонь. И отпустил себя — благо Свейта его сейчас не видела. Челюсти удлинились, щеки покрылись шерстью…

Ульф принюхался. Пару мгновений ничего не происходило. А потом его нос уловил густые запахи — мужского пота, выделанной кожи, оружейного масла. И эля пополам с похмельным духом.

Ещё потянуло горьковато-сладким привкусом запекшейся крови. Похоже, стражник, оставшийся без руки, был где-то рядом.

Вместе с запахами пришли и звуки. Храпело множество глоток. Совсем близко кто-то стонуще вздыхал. И долетало все со стороны сундука. Значит, проход опять открылся в переборке над ним.

Ульф цапнул Свейту за локоть, молча потянул за собой. Довел до сундука, нажал на плечо, заставив её пригнуться — а потом коснулся ладонью округлых ягодиц. Мягко подтолкнул, давая понять, чтобы забиралась на крышку.

Сам он шагнул на сундук, как на гигантскую ступеньку, только доски скрипнули. Присел на корточки, рядом тут же завозилась Свейта…

На той стороне плавали едва заметные отсветы — похоже, над Нордмарком сейчас не было туч. И слабое сияние луны лилось из окошек, прорубленных под самой кровлей воинского дома.

А под дырой, открывшейся в переборке, из мрака проступали нары. Лежавший на них человек тяжело дышал, постанывал. От него пахло кровью и крепким элем…

— Жди, — едва слышно прошептал Ульф.

Затем потянулся вперед, высунувшись из дыры. Оперся одной рукой о край нар, навис над лежавшим длинной изогнутой тенью. Тот, задыхаясь, пробормотал:

— Что…

Ульф без замаха тюкнул его кулаком в переносицу. Звук удара получился глухим, неясным. Человек затих, дыхание стало едва слышным.

Оклемается не скоро, подумал оборотень. Но оклемается.

И даже если звук удара кто-то расслышал, внимания на это не обратят. Мало ли кто из мужиков ночью неловко поворачивается, мечется, даже бредит?

— Руну держи, — прошептал Ульф.

А затем выбрался из дыры. Тут же оперся коленом о край дощатого настила, накрытого покрывалом. Потянулся назад, к Свейте. Та сидела на сундуке, поджав под себя ноги…

Ульф поднял её, как ребенка — и поставил рядом с собой. Прошептал, коснувшись губами уха, за которое она заправила пряди:

— Закрывай.

Запах моря, терпкий, слабый, текший от стены, тут же исчез. Ульф поймал руку Свейты, зашагал по проходу между нарами — который для него сейчас был пустотой между звуками и запахами, текшими с двух сторон.

Справа и слева лежали мужики. Потели, храпели, сопели. Один, когда они проходили мимо него, невнятно пробормотал что-то. Но так и не проснулся…