Ловцы и охотники

- Ну вот ты же их тут ждёшь? Жди. Разрешаю тебе быть с ними… неласковым, - и элта погладила ладошкой лук Вихра, - Очень неласковым. Настолько, чтобы больше точно не пришли.

Вихор сурово кивнул в ответ и вернулся в заросли.

Утро уже окрасило нежной голубизной небо, когда этла Майви подошла к подножию ухокрыльего обрыва. Вскинув голову, она посмотрела на норы и запела:

- Чёрненький крылатик,

Поднимайся с ветки,

Кушать просят детки!

Лети в поле полевать,

Серых мышек добывать!

Ещё не успевшие устроиться на покой крылатые повысунулись из нор и уставились на неожиданную посетительницу. А она приветливо помахала им рукой и, откинув волосы за заострённые ушки, ловко полезла по стене наверх. Возле почти каждой норы девочка чуть задерживалась, чтобы перекинуться парой слов с крылатыми:

- Привет, Яли! Твои малыши - просто прелесть, и так подросли!

- Хорошего утра, хранительница!

- Айэренн, как крыло?

- Да ничего, заживает помаленьку…

- Вот и славно. Если будет болеть, ты приходи, я подправлю! Как дела, Вайса? Хорошо устроились на новом месте?

- Да, хранительница. Вот только дедушка всё ворчит…

- Это ничего, привыкнет. Пока клади ему мяту и пустырник в подстилку. Эй, Райла! А ты уже придумала имя для ребеночка?

Райла удивлённо захлопала глазами.

- А, так ты ещё не знаешь? - и девчонка, смеясь, полезла выше.

Наконец, она оказалась возле норы Гриса.

- Грис, Мэй! Я к вам! - и, не дожидаясь приглашения, странная девочка заползла в ухокрылью нору. Просунув голову в спальню, она сказала хозяевам:

- Привет. Дадите на малышку посмотреть?

Никто не отозвался. Грис как-то странно дремал, развесив уши, со всех сторон заботливо обложенный лопухами и мягкой травой, а на груди у него спала его дочка, розовенькая, пухленькая, с еще не открывшимися глазками и мягкими ушками. Рядом, укрывая их крылом, сидела взволнованная и очень грустная Мэй.

- А чего все такие кислые? - бодро осведомилась гостья.

- Ах, хранительница! - вздохнула Мэй, - Грис сеночь так сильно упал… В начале ещё был ничего, даже до норы сам добрался. Я думала, отлежится немного и будет в порядке, а он дома вдруг как начал капризничать! То ему дышать нечем, то живот болит, то попить принеси, то почему так холодно… Я чуть с ума не сошла, все крылья отмахала, таская воду! Потом, вроде притих, но пить всё равно постоянно просил. Я дала ему Айси подержать, пока за водой моталась, думала, пусть хоть погреют друг дружку. Возвращаюсь, вижу, вроде, задремал. Стала будить - а он не просыпается…

- Неужели всё настолько плохо? - удивлённо вскинула брови девочка, - Дай-ка я посмотрю…

Мэй забрала малышку и отодвинулась. Зажмурившись и разом посерьёзнев, гостья протянула руку и несколько раз осторожно провела ладонью по груди и животу Гриса. Вскоре девочка открыла глаза, встряхнула рукой, будто очищая её от невидимой пыли, и сказала:

- Не надо его будить, Мэй. Пусть спит. Не знаю, как тебе объяснить… Он когда упал, поранился изнутри, и крови вытекло слишком много. Исправить такое мне пока не по силам. Но сейчас ему уже почти не больно.

- Значит, завтра ему станет лучше? - с надеждой спросила Мэй.

- Завтра для него всё это уже не будет иметь значения, - спокойно ответила девочка, - Ну, я пошла. Пока, крылатики!

Не дожидаясь ответа, хранительница выскользнула из норы и рыбкой прыгнула с обрыва в воду.

- Бррр… - сказала Мэй, проводив её взглядом, - Меня всякий раз передёргивает, когда она так делает! Хотя… Это же дочь реки. Разве река может причинить ей вред?

Этла Майви вышла из воды и неторопливо двинулась через камыши. Лицо хранительницы было спокойно и печально, огромные глаза с длинными ресницами стали цвета воды в тёмном омуте. Улыбки, детская живость и веселье - всё отвалилось ненужной шелухой. Сейчас уже никто не принял бы её за человеческую девочку десяти кругов от роду. Придя на ухокрылий пляжик, Майви легко взбежала по стволу старой ивы, легла вдоль толстой ветки и стала смотреть, как по поверхности воды скользят опавшие листья. Слёзы срывались с её ресниц, падали в реку и застывали на дне драгоценными прозрачными каплями.

А на низком берегу Ночь-реки, среди ветвей плакучих ив стояли Занор и Ночна. Они издали наблюдали за своей дочерью и видели всех, а их самих не видел никто.

- Мне кажется, - сказал Занор жене, - ты слишком балуешь Майви. Позволила ей развести целое стадо этих хрупких и недолговечных крылатых. Зачем? Девочка сперва от всего сердца привязывается к ним, а потом так переживает, когда кто-то из них гибнет… А теперь ещё и этот приблудный человек. Ты заметила, что Майви постоянно лечит его без его ведома?

Ночна мягко улыбнулась в ответ:

- Так надо. Пусть учится. Наблюдение за судьбами младших даст Майви безопасно, но с полной ясностью узнать власть тёмной стороны, смириться с тем, что сила непременно должна покинуть одно русло, чтобы наполнить другое. С возрастом она поймёт, что любая страсть ведет на тёмную сторону, и научится заботиться о живых существах без печали и излишней привязанности. Разве это не лучшее из того, что может случиться с юным этлом?

Только Занор сейчас не хотел её слышать. Слишком уж сочувственно и нежно смотрел он на островок, где его дочь роняла в реку алмазные слёзы.

- Любая страсть ведёт на тёмную сторону, - повторила Ночна строго.

- Я знаю, - почти беззвучно отозвался Занор. Ещё миг он постоял на берегу среди ив, а потом отвернулся, стряхнул листочки, запутавшиеся в его густых и длинных волосах, и решительным шагом направился прочь от берега, туда, где старые сосны, точно часовые, отмечали границу Занорья.