Парадоксы Миллениума

— Это уже не важно. Я и сама не догадывалась, не знала ничего.

— Значит мне не послышались в бреду твои слова? Ты говорила мне о ребёнке?

Эйрин кивнула и потупила мокрые от слёз глаза. Выходит, он слышал, хоть и был без сознания…

— Главное, что у нас скоро родится сын. Как ты его назовешь?

— Предоставляешь право выбора единолично мне?

— Да. Считаю это правильным. Это ведь сын, а не дочка.

Целуя личико любимой и лаская её локоны, он ответил не задумываясь:

— Мы назовём его Фрэнком.

— Почему? Ты даже не размышлял.

— Да, не нужно размышлять. Просто раньше у меня был брат. Давно, ещё до нашей с тобой встречи. Его звали Фрэнк, и он умер незадолго до начала моей учёбы в школе. Ему было всего пять. Мать ужасно страдала, и в дальнейшем эта тема была закрытой в нашей семье. Но я помню брата. И уже тогда решил, что назову сына его именем.

Во многих клиниках врачи разделяют мнение, что домашний уют содействует восстановлению куда лучше атмосферы больничной палаты. Поэтому для выздоравливающих пациентов есть особые апартаменты. Обстановка в них мало отличается от хорошего гостиничного номера. Только кормят всех согласно предписанной им диете, и постоянное наблюдение ничем не затруднено. Именно в такой номер при клинике Тони и Эйрин перебрались за неделю до рождества. Предписания у обоих были почти в точности одинаковы: лежать в постели, побольше спать и получать максимум положительных эмоций. Учитывая, что лежать теперь можно было рядом, на большой двуспальной кровати, такие врачебные указания, можно сказать, совпадали с их собственной мечтой. Разве что Тони жутко бесила каталка на колесах, поэтому Эйрин прятала её за штору и всякий раз напоминала, что это лишь на несколько месяцев. В первый же вечер, дождавшись, когда она ляжет рядом, Блэк схватил любимую в охапку, уткнулся ей в шею и почти мгновенно заснул. После очередной перенесённой операции он был ещё слаб и испытывал боль. Но к празднику ничего кроме злополучного гипса не выдавало в нём человека, побывавшего между жизнью и смертью.

Рождество — это не только религиозный христианский праздник. Он давно уже стал транснациональным, и многие знали, что традиции отмечать появление первого луча солнца после трех дней его «гибели» за горизонтом ведут начало ещё из древнеегипетской цивилизации. Поэтому Эйрин, которая могла беспрепятственно покидать клинику, подготовилась к особенной для всего мира ночи, и вечером на столике рядом горели свечи, а обстановку украшали забавные игрушки и еловые веточки. Всё, как в детстве. Больничное меню в этот вечер тоже подали особенное: пирог и грудку индейки. Блэк не отказался бы от вина, но требовать подобного ему было ещё рановато. В нежном волшебном свете открытого огня Эйрин казалась Тони необыкновенно прекрасной. А она любовалась своим отважным львом, словно божественным идеалом мужчины, не переставая благодарить высшие силы за его спасение. Голубые глаза Блэка вновь обрели то задорное сияние, которого так не хватало во время его болезни! Он держал Эйрин за руку и сразу после полуночи произнёс:

— Знаешь, я не хочу, чтобы наш ребёнок родился вне брака. Это неправильно. Я понимаю: к моменту его рождения я едва встану на ноги, и ты представляла нашу свадьбу совсем не так. Да и я тоже. Но всё же, мисс Муррей, ты выйдешь за меня замуж? Прямо здесь, в этой комнате, и уже завтра? Умоляю, теперь скажи мне «да»!

Немного опешив от неожиданности, девушка приоткрыла рот и приподнялась на их ложе.

— Тони… Ты что, серьёзно? Здесь и завтра?

— Эйрин, не мучай меня! Ты станешь моей женой?

Серые глаза наполнились слезами, и она, нежно обняв Энтони, произнесла столь долгожданное для него слово, означающее согласие. Но добавила:

— Только я не хочу, чтобы мой муж и отец моего ребёнка занимался криминальными делами и рисковал жизнью. Теперь тебе есть, ради кого жить. Да и абсолютно легальный бизнес у тебя тоже есть.

Вздохнув глубоко, Тони кивнул в ответ. Пережив такие страдания, он и сам решил оставить оружейный картель, вернуться в Шеффилд, стать таким, каким мечтали его видеть покойные родители. Конечно же, «завтра», в праздничный день, у них ничего не вышло. Нужно было и самим подготовиться. Но уже через шесть дней, в последний день уходящего года, века и целого тысячелетия, Энтони и Эйрин сочетались браком в своём гостиничном номере. Врачи, ведущие их истории, засвидетельствовали союз. У невесты вновь сменилась фамилия, но теперь она была довольна произошедшей переменой. На память навсегда осталась фотография, на которой Тони, сидя в кресле, обнимает супругу, устроившуюся на подлокотнике, и надевает ей на палец кольцо с очень редким большим голубым бриллиантом. Достать такой за несколько дней – уже дивное диво. Тем не менее, многие сочли бы такую свадьбу парадоксальной. Но именно Миллениум вновь свёл их вместе, и успел довести начатое до конца - пусть и в последний момент.

Комментарий к Часть 21 «Последний заказ»

Ну и всем, кто дошёл вместе со мной до конца этой истории, небольшой подарок: ФШ-арт-иллюстрация этой последней главы.

https://imgur.com/a/EXZ9PeQ

========== Эпилог «В простом 2001-м» ==========

Пересечь Ла-Манш в двадцать первом веке — сущая ерунда. Правда, когда находишься под землей, думаешь о тех, кто погиб просто так, в трюмах обычных судов-перевозчиков, или стал жертвой суровой непогоды. Новое тысячелетие — это не обычный год. Его, так или иначе, ждут все на планете, от него хотят больше, чем год назад, в это же время. Все, кто понимал всю жизнь: «Я встречу Тысячелетие!», жили немного не так, как люди до них многие лета. А те, кто родились позднее, наверняка завидовали, ибо не было у них шанса встретить Миллениум. Три нуля завораживали, и теперь на хвост к ним села единичка. Формальность для математиков. Но какой же символ для простых людей! Тысячелетие пришло, и каждый хоть в душе встречал его помпезно, рад был жить в это необычное время. И, разумеется, не думал о том, что все эти вещи зависят всего лишь от точки отсчета… А точки эти, увы, надуманы, вымышлены, и никак не привязаны ровным счетом ни к чему.

И сперва настал день, на веки названный «911», потом прошли еще полтора месяца. И тогда, где-то между октябрём и ноябрём уже простого 2001-го, Транди Шторм-Спринг пересёк Ла-Манш и приехал в Шеффилд. Первые два дня он просто ходил по городу и даже боялся встретить того, кого желал видеть всем сердцем. Он вычислил школу, где учились его знакомые, нашел дом. В голове рисовалась картина, как маленький Энтони бегает по этим газонам, залезает на эти деревья, получает свои единственные в школе «пятёрки» на этом спортивном поле: теперь уже полностью оснащённом, но тогда, видимо, даже не огороженном. Шторм-Спринг — убийца, отправивший на тот свет двадцать семь человек, не считая «левых» стычек, глядел на детей, на старенькое здание и… вспоминал своё собственное детство. Тринадцать осколков, что врачи извлекли из его тела, и столько же поверхностных ран. По одной ране за каждого. И почти каждая могла стать смертельной. Но ни одной за того, благодаря которому он получил все эти раны. И ни одной за того, в которого он стрелял, но промахнулся… Он очень легко отделался. Почему? И в угоду кому ходил сейчас под этим мелким дождём, в этом тумане, по этой неприветливой на вид земле севера Англии?..

Рука в каждый момент была готова достать трубку и набрать номер, но он продолжал тихо шагать по улицам и паркам, представляя, как здесь же когда-то, может быть, только вчера ступала нога Энтони. И лишь на третий день, на берегу какой-то речушки, когда вокруг уже собирались тёмные облака, он решился. Спустя полчаса, когда с неба уже посыпались крупные капли, рядом с ним остановился Mitsubishi L200 серо-зеленого цвета. Невзирая на дождь, водитель вышел на улицу, всё ещё слегка прихрамывая, и придерживаясь рукой за капот. Даже не снайпер, а любой бы заметил редкие седые пряди, шедшие от середины лба по бокам назад. Волосы Тони были завязаны в хвост. Он выглядел уставшим, но глаза горели всё также — ярким голубым огнем, которого так не хватало долгими месяцами!