Страница 20 из 56
- Прекрасно, - тихо проговорила Байрони. Она медленно и нежно гладила пальцами его грудь. - Ты такой.., пушистый... - Брент не шелохнулся под ее рукой. Ее пальцы спустились ниже, и у него перехватило дыхание.
- Нет, Байрони. - Даже в собственных ушах его голос прозвучал как крик утопающего.
- Почему, Брент? Если тебя беспокоит, что я могу забеременеть, то знай, я согласна. Но почему я не могу доставить тебе удовольствие?
Пальцы Байрони плотно сомкнулись вокруг него, и, потрясенный, Брент затрепетал.
- Фелиция говорила мне, что это нравится мужчинам, - проговорила она, согревая своим дыханием его живот.
Он чувствовал, как ее длинные волосы щекотали ему грудь и пах, а потом понял, что она взяла его в рот, плотно обхватив губами. Брент едва не слетел с кровати.
Он застонал, выгибаясь вверх.
- Фелиция говорила также, что мужчины ужасно.., восприимчивы. Ты такой большой, Брент, такой теплый и твердый, мне нравится чувствовать тебя на ощупь и на вкус...
Брент запустил пальцы в ее волосы, думая о том, что вот-вот взорвется. Ее неопытность и явный интерес к тому, что она с ним делала, сочетались в опьяняющей комбинации.
- Байрони, - снова простонал он, - о Боже! - Стискивая зубы, Брент заставлял себя сдерживаться. Он весь пылал от страсти. - Перестань, Байрони, прекрати немедленно!
Грудь Брента напряженно поднималась и опускалась, когда он освободился от ее рта и положил ее на спину. Он чувствовал, как плотно прижимались ноги Байрони к его бедрам, как она затрепетала.
- Ты заставишь даже святого забыть обо всем на свете! - воскликнул Брент, погружаясь в ее маленькое теплое лоно.
Он уже не мог сдерживаться, и, когда захотел вырваться из нее, она плотно охватила бедрами его бока и выгнулась ему навстречу.
- Я ничего тебе не дарю, Байрони, - задыхаясь, говорил он, - ты ведь не проститутка, ты моя жена!
В его голосе звучала радость обладания, и, к своему удивлению, Байрони почувствовала, что ее тело отвечало ему. До этого момента она радовалась своей власти над ним. Теперь же вихрь судорожного наслаждения захватил ее. Она обхватила руками спину Брента, и когда его язык ворвался ей в рот, Байрони, не в силах сдерживаться, закричала. Он ловил ее тихие, страстные вопли, забыв свой страх, забыв обо всем, кроме нее, своей жены, кроме ее и своего блаженства.
- Удастся ли мне заставить нашего святого забыть о самом себе? спросила вдруг Байрони.
Брент усмехнулся:
- Этого мы никогда не узнаем. Моя жена - сущее наказание.
- Неужели? - спросила она, покусывая подбородок Брента.
Его теплая рука легла на грудь Байрони.
- Верь мне, простому одурманенному человеку.
- Если будете жаловаться, сэр, я сброшу вас с себя!
- Лучше полюбуйтесь смиреннейшим, святейшим из живых самцов.
- Ха! Ты почти такой же смиренный и святой, как.., ну да ладно. Я должна кое о чем подумать.
Байрони услышала смешок в его голосе и улыбнулась. Она поцеловала Брента и, угнездившись у него под боком, сонным голосом проговорила:
- Завтра у нас столько дел, если мы едем в пятницу.
- Не могу поверить, - пробормотал Брент скорее сам себе, крепче обнимая Байрони, - меня соблазнила очень опытная маленькая леди.
- Вас соблазнила жена, сэр, - сонно отозвалась она.
Глава 24
Лорел Хаммонд вышла в сад из небольшой музыкальной комнаты в задней части дома и вдохнула сладкий аромат цветущей магнолии. Прекрасный день, думала она, не слишком жарко и не слишком сыро. Она медленно подошла к кустам магнолии, нарвать опьяняющих своим запахом цветов для Мамми Бас, этой старой карги, чтобы та приготовила из них духи. Скудный запас духов, подаренных ей Дрю, когда тот вернулся из Парижа, давно кончился. При мысли о Дрю она нахмурилась. Вроде взрослый человек, черт бы его побрал, но какой-то неопределенный.., нет, пожалуй, неуловимый. Когда она о чем-нибудь его спрашивала, он называл ее "мама-мачеха" противным насмешливым тоном.
Она срывала цветы, укладывала их в небольшую плетеную корзинку, и ее мысли невольно возвращались к Бренту. Ни одного слова, ничего. Прошло уже больше полугода, как умер его отец. Наверняка адвокаты уведомили его об этом - Дрю знал его адрес в Сан-Франциско. Почему он не написал? Она много раз думала о том, каким он стал. Вспоминал ли о ней?
Ненавидел ли ее после долгих десяти лет? Разумеется, нет. Ведь так или иначе, он ее соблазнил. Она нисколько не виновата. Просто она была одинока, несчастлива с мужем - холодным, властным Эйвери.
О, это завещание, этот гнусный документ! Лорел вдруг пробрала дрожь в тени огромного поросшего мхом дуба, и она перешла на лужайку, залитую ярким солнечным светом. Дерзкий Дрю позволил себе рассмеяться, когда этот напыщенный усатый старый дурак мистер Дженкинс через два дня после похорон в библиотеке прочитал им завещание. Она была слишком удивлена, чтобы что-нибудь сказать. Слишком удивлена и слишком испугана. Магнолия выскользнула из ее пальцев на мягкую зеленую траву. Страх не прошел до сих пор.
- Надо быть повнимательнее, Лорел.
Дрю изящно наклонился, чтобы подобрать упавший цветок. Он выглядел как эстет, этот высокородный джентльмен-южанин, - стройный, бледнокожий, с зачесанными от широкого, чистого лба каштановыми волосами и задумчивыми карими глазами. Ничего общего с внешностью его брата. Она плохо помнила, как выглядел Брент, кроме таившихся в ее памяти полуночно-синих глаз, проницательных, неотразимых и глубоких уже тогда, когда ему было всего восемнадцать лет. Дрю выпрямился и подал ей цветок.
- Благодарю, - сказала она. - Почему вы не пишете?
- В такой прекрасный день не могу усидеть в комнате. Причина в этом... - Он помолчал. - Ив предчувствии чего-то.
Лорел выгнула тщательно выщипанную золотисто-каштановую бровь.
- Оказывается, вы похожи на колдунью Синду.
- О нет, - возразил Дрю, - я не сворачиваю цыплятам шеи и не пляшу вокруг костра, пророча конец света.
- Тогда было забавно. - Лорел покачала головой, улыбнувшись воспоминанию. - Никогда не забуду того происшествия. Господи, какое было безвыходное положение! Рабы отказались работать, потому что их уверили в приближении судного дня. Гнева Божьего они боялись больше, чем кнута мистера Симмонса.