Удел безруких

— Вы так спешили?

— Я только сегодня из Чили. Я узнал о гибели друга и не могу оставаться в стороне… От всего этого.

— Вы знали Брайана?

— С детства, фермы рядом.

— У нас ему все завидовали, такую девчонку отхватил. Вы, кстати, ее не видели?

— Нет. Меня привезла старая индейская ведьма, дымящая побольше своего рыдвана… Как вы полагаете, шеф примет меня?

— Я сейчас узнаю, — девушка подняла трубку и заговорила в нее вполголоса, давая гостю минутку осмотреться.

Офис как офис: гладкие серые стены, кондиционер, зеленое растение в кадке — Сэм бы не отличил фикус от кактуса, — стойка регистрации, девушка в синем офисном костюме, белейшей рубашке и фирменном сине-красном галстучке.

Девушка положила трубку и кивнула на дверь слева, ореховую, безо всякой таблички. Сэм вздохнул, вознес краткую вступительную молитву и решительно нажал ручку.

— Входите, юноша, не стесняйтесь. Анна сказала, вы ищете работу?

— Сэм Хопкинс, Юта. С кем имею честь?

— Харди Орейра, Техас. Располагайтесь, придвигайте стул поближе. Вы ученый, к тому же физик. Наверное, вы хотели бы получить место в нашем исследовательском департаменте?

— Да, сэр. Более того, я входил в группу оценки результатов бомбардировки.

— Даже так… Анна, сделай-ка нам по чашке, с хорошей каплей бренди. Выводы засекречены?

— Выводы засекречены, но мое особое мнение — нет. Над ним просто посмеялись, даже не включили в протокол.

— И?

Девушка принесла пару невесомых чашечек, окутанных дивным ароматом настоящего ямайского “Блю Маунтин”. Орейра хлопнул свою не глядя. Хопкинс пил несколькими длинными глотками — хотя, казалось бы, что в той чашечке глотать?

Орейра не торопил, понимая, что собеседник набивает себе цену. Но куда мальчику перемолчать мужчину, закаленного женой и пятью дочками — физик не выдержал тишины первым. Отодвинул опустевшую чашечку:

— Он остался цел и ушел. Как вы понимаете, сэр, подробности лучше обсуждать в другой обстановке.

Харди поднялся и поглядел на тощего физика сверху вниз. Огромный, круглый, с пятнами пота на рубашке, с замятым фирменным галстуком, с намертво промасленными черными руками механика, с мексиканскими усами-щеткой; усы Орейра потеребил всей клешней, прогудел:

— Это меняет все дело. Жди здесь, я немедленно позвоню… К черту этих болванов, нужно звонить сразу на самый верх… Подожди.

Сэм подождал с четверть часа, выпив еще несколько чашечек превосходного кофе, только попросил, чтобы бренди столько уже не лили.

Вернулся Орейра:

— Парень, я добрался до самого вице-президента. Твой случай завтра обсудят на правлении, а послезавтра, самое позднее, получишь ответ. Есть где заночевать?

— Не искал, я только сегодня из Чили через Гондурас.

— А, я видел, как твой борт садился. Чертов Угги, так и не научился выравнивать, щенок… Но куда тебе можно позвонить?

Сэм поскреб свежую щетину:

— Наверное, в забегаловку перед воротами авиабазы. Не может быть, чтобы у того пройдохи-бармена не оказалось комнаты.

Харди развел руки — даже кисти оказались волосатые:

— Ты, конечно, можешь навестить еще “Нортроп”, но я бы попросил тебя все же подождать пару дней. Если нужны деньги, только свистни.

— Есть пока, с нами хорошо рассчитались. Окей, мистер Харди. Анна, ваш кофе превосходен… Как и все остальное.

— Нахал! — Анна поправила и без того гладко лежащие черные короткие волосы.

— На том стоим… До встречи.

Сэм поднялся и вышел на жаркое солнце. Снова вздохнул: белого пикапа в пределах видимости не оказалось. Ну и ладно, не только же старая ведьма возит на базу сигареты и картонки с пивными банками… Буквально через пять минут остановился грузовичок:

— Хей, бро, до главного курятника?

— К бару “Соленые слезы”.

— А, Мартин-романтик, знаю.

Сэм влез в нагретую кабину, поежившись от предощущения пота, опустился на раскаленное сиденье:

— Зачем тебе кожаный салон, это же не кабриолет? Матерчатый хотя бы не греется так.

Водитель подмигнул:

— Зато можно честно говорить любой девчонке, что у меня вся машина в коже.

Сэм хлопнул дверцей. Грузовичок резво взял с места и уже через десять минут высадил Хопкинса перед знакомым навесом. Полированное дерево, холодильники с “колой”, нарочито-грубое ограждение веранды, выгоревшее добела покрытие, на котором уже не различались полосы. Дощатый прямоугольный домик самого бара, вывеска черным по ржавому, резкие тени — аризонский полдень во всей красе.

Больше половины столиков занимали пилоты в форме, их девушки в платьях. По углам теснились группки угрюмых механиков, расходующих драгоценные секунды перерыва в медитации на высокие стаканы холодного пива. У стойки лениво тянул коктейль джентльмен в штатском, с неистребимо военной прямотой спины, свободной рукой перебирая бумаги в раскрытом дипломате. Бармен протирал стаканы и махнул Сэму белым полотенцем:

— Ну чево-куда, получил оффер?

Сэм припечатал к стойке никель-пятнадцатицентовик:

— Оранж, холодный. Я говорил с Орейрой, он звонил кому-то наверх, обещал ответ послезавтра.

— Они вам откажут, — не поворачивая головы, уронил джентльмен в штатском.

— Откуда вы знаете?

— Присядем за столик, — захлопнув дипломат, мужчина указал на дальний угол, — и я расскажу подробно.

— Сэм, потом подойди ко мне. Надо поговорить, — бармен подал обоим по высокому бокалу “мохито”.

Заинтригованный Сэм отошел и сел напротив джентльмена. Тот извлек из кармана щегольского пиджака пластмассовую коробку с кнопками.

— Walkman! — Хопкинс узнал новинку с выставки. — Японский мини-магнитофон, player, да?

Джентльмен протянул Сэму пластиковые капельки, помог вставить в ухо.

— Держится хорошо, не выпадет? Окей, вот колесико регулятора громкости, внимание, слушайте.

Джентльмен щелкнул клавишей “пуск”, и Сэм услышал вполне различимый голос Харди Орейра:

— … Но этот парень уверен.

— Он молод и мог ошибаться.

— Я проверил его. Дурака не взяли бы в комиссию по оценке результатов удара.

— Окей. Окей. Харди, сегодня офису не интересны проекты, отдача от которых или будет, или нет. Мы должны вырвать у “Боинга” тендер на воздушный старт. Это реальные деньги, надо просто нагнуться и подобрать их, понимаешь? Через полгода мы уже получим прибыль. Акционеры в оргазме, тебе и мне премии. А твой визитер предлагает нам ввязаться в гонку со сроком окупаемости более двадцати лет. Или пятидесяти. Или пятисот, черт побери!

В наушниках отдалось возмущенное сопение Харди. Потом его неизвестный собеседник заговорил уже тише и спокойнее:

— Ставлю ферму против цента, он же захочет работать над установкой переноса, прокола или телепортации, или как там ее назовут. Если уж он первым делом сказал тебе это свое особое мнение… Харди, скажи мне, почему комиссия даже не включила это “особое мнение” в протокол?

Орейра не ответил, и неизвестный продолжил:

— Потому, что это мнение никому не выгодно и не нужно. Флот и ВВС победили. Пришелец уничтожен. Аминь. Да здравствуют новые военные заказы. У нас все-таки свободная страна. Если хочет, пусть копает эту золотую жилу сам. Сам же и получит выигрыш. Все честно!

— А если он пойдет в “Боинг”? Да хоть в департамент вооружений?

— Там поднимут его досье и увидят, кроме прочего, что Сэм Хопкинс якшался с чилийскими левыми, водит знакомства с хиппи.

— Да какие там знакомства, подумаешь, девочки! Парню едва четвертак, и он же мормон, а тут свободная любовь… Ты бы устоял?

— Нет, разумеется, — неприятно-сально хохотнул неизвестный. — Но я-то не нанимаюсь на работу, а нанимаю, так что мне можно. Мистер Хопкинс же темная лошадка. Левак, умник, ненадежен. Опять же, мормон. Вот потому-то армия и не гоняется за ним с распростертыми объятиями.

— Да черт с ней, с армией. Вилли, а если завтра этот проклятый корабль вернется? И не один?

— Тогда тем более нет смысла завязываться с долгосрочными проектами. Харди, ты же не идиот, подумай сам. Какой смысл закладывать сад перед ураганом? Нужно оружие. Вот если этот парень согласится делать нам оружие, шеф возьмет его с радостью.