Вопреки себе

========== О том, что инициатива, как правило, наказуема. ==========

Жаклин немного растерянно посмотрела на мёртвое тело Вилли, лежащее у её ног. Она поднесла окровавленный нож ближе к глазам, пристально разглядывая его, словно сомневалась, что только что хладнокровно перерезала горло своему любовнику и сообщнику.

Это оказалось несложно — её руки сами вспомнили, как это делается, движения были точными и быстрыми, так что нож вошёл в тело, как по маслу. Лишь немного покоробили противный булькающий звук в горле жертвы, да густой, металлический запах крови. Вилли даже не успел что-нибудь понять и вскрикнуть, только надрывно захрипел, схватился за горло и повалился лицом в снег, захлёбываясь кровью. А она застыла на несколько мгновений, покачиваясь, как с похмелья, и прислушиваясь к его агонии и собственному сердцу, колотящемуся в груди. Прошло много времени с тех пор, как Жаклин в последний раз убивала. Кажется, это был какой-то чересчур дотошный полицейский, который задержал её на улице, а после пытался залезть под юбку. Это случилось почти шесть лет назад, но навык обращения с ножом она не утратила.

Опомнившись, Жаклин поспешно склонилась над трупом и быстро обшарила его карманы, наощупь отыскав туго набитый монетами кошелёк, а затем тщательно вытерла лезвие своего ножа о края плаща Вилли. Поднимаясь на ноги, она бросила на убитого последний презрительный взгляд.

— Прощай, малыш Вилли, — горькая усмешка искривила её губы, — ты оказался слишком глуп и доверчив. К тому же, ты — только второстепенный герой в моей пьесе, и твоя мизансцена окончена. А я — главная героиня, и моя кульминация и главный выход ещё впереди. Прости, дорогой, но твоё участие мне больше не требуется. Увидимся в аду!

Полный сожаления тон из уст хладнокровной убийцы звучал особенно страшно. В действительности Жаклин не испытывала жалости к молодому человеку, который рискнул ради неё всем, пошёл на преступление и предательство, лишь бы быть рядом с нею. Она вообще не испытывала сейчас никаких эмоций, кроме неутолимой жажды крови своих врагов. Это было её постоянным наваждением, больше месяца она жила и дышала только местью.

Только в тот миг, когда у её ног точно также будут лежать холодные, окровавленные трупы княгини Оболенской и Александра Бутурлина, её сердце успокоится. Однажды она уже испытывала подобное чувство, когда поднималась с ножом в худенькой руке в комнату, где громко храпел жирный боров, который её изнасиловал. Она знала, что должна убить его, иначе ей никогда не обрести покоя. Он должен был заплатить за её боль и унижение, и он заплатил сполна. Теперь также заплатят они — её лживый, вероломный муж и его шлюха. И только тогда Жаклин снова успокоится.

Вскочив в седло, она рысью направилась в сторону Царского села, неподалёку от которого находилось то самое имение Вяземских, где её жертвы ждали своей участи. Они и не подозревают ни о чём, самонадеянные идиоты! Они думают, что очень удачно избавились от неё, как от надоевшей вещи. Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!

Жаклин всё хорошо продумала. Сегодня рождественская ночь, а это значит, что в храмах скоро начнётся всенощная, которую будут стоять все — и господа, и их холопы. Стало быть, дом практически опустеет, за исключением пары лакеев да Бэтси, которая останется с детьми.

Начать Жаклин планировала именно с неё. Девушка должна будет показать и рассказать ей расположение комнат в доме, объяснить, кто в какой комнате спит, сколько в доме дворни, и ещё некоторые важные мелочи. А когда Бэтси всё расскажет и покажет, её тоже придётся устранить — свидетелей Жаклин оставлять нельзя. Жаль, конечно, ведь девчонка ни в чём не виновата и была ей полезна, но Жаклин была уверена, что нянька поднимет крик, когда поймёт, для чего её госпожа явилась в имение ночью, сбежав из лечебницы. А вот этого допускать было нельзя. Никто и ничто не должно помешать её плану.

Она пока не представляла, что станет делать после того, как убьёт Алекса и Адель. Получится ли у неё расквитаться с остальными? Удастся ли скрыться или её поймают и отправят в тюрьму? Пока она была маниакально сосредоточена только на своей цели, не думая о возможных последствиях.

Дорогу она нашла довольно легко — лишь раз уточнила у ямщика, где находится имение князя Вяземского. Через полтора часа скачки она уже стояла у конюшни позади большого белого особняка, прикидывая, как лучше попасть внутрь незамеченной.

Задняя дверь почти никогда не запиралась, этим и воспользовалась Жаклин, как только увидела, что обитатели дома направились в большую домовую церковь, обновлённую по приказу Андрея Алексеевича Вяземского несколько лет назад. Как и предполагала Жаклин, вместе с господами на рождественскую службу отправилась и большая часть дворни. В окнах погасли почти все огни, только на втором этаже в одном окне виднелся свет, да ещё внизу, в просторном холле.

Выждав несколько минут, Жаклин проскользнула в заднюю дверь, затем постояла какое-то время, давая глазам привыкнуть к полумраку, и тихо, на цыпочках прошла по длинному коридору, где располагались комнаты прислуги, в сторону холла. Она кралась, как кошка, прислушиваясь к каждому шороху, стараясь не создавать шума, на всякий случай, держа нож наготове.

К счастью для неё, Жаклин никого не встретила на первом этаже и беспрепятственно поднялась вверх по широкой дубовой лестнице. Перед ней открылся длинный коридор, по обе стороны которого располагались двери, ведущие в спальни господ. Так… нужно определить, в какой комнате горела свеча. Осторожно ступая, Жаклин пошла по коридору, отыскивая нужную дверь, и вскоре обнаружила ту самую, из-под которой выбивался слабый свет горящей свечи. Жаклин приложила ухо к двери и прислушалась. В комнате было тихо, но там определённо кто-то не спал. Жаклин была почти уверена в том, что это комната Бэтси. Она тихо повернула ручку двери — та оказалась не заперта и бесшумно приоткрылась, впуская нежданную гостью.

Бэтси стояла у небольшого зеркала, одетая в длинную ночную сорочку, и расчёсывала волосы. Жаклин едва успела сдержать вздох облегчения и поспешно спрятать нож в рукав, как девушка обернулась на шум.

— Госпожа графиня?! — глаза девушки изумлённо округлились. — Как Вы попали сюда? Если Александр Павлович узнает… он…

— Тише, Бэтси, ты перебудишь весь дом! — сердито прошипела Жаклин, встревоженно прислушиваясь к звукам в коридоре.

— В доме никого нет, кроме меня и Фёдора, дворника, но он у себя, внизу, — растерянно прошептала Бэтси, — а остальные в церкви, на службе.

— А тебя оставили присматривать за Катрин? — уточнила графиня. — Кстати, где она?

— Да, миледи, моё дело — следить за детьми, — смущённо кивнула девушка. — Они спят тут, рядом.

— Детьми? — переспросила Жаклин, но тут же вспомнила. — Ах, да, девчонка Оболенских тоже здесь! На тебя и её повесили? Где же её нянька? Я не желаю, чтобы ты нянчилась с дочкой женщины, которая увела у меня мужа, тебе ясно?

— Но… миледи, разве я могла отказать господину графу? — испуганно пролепетала Бэтси. — К тому же, малышка ведь не виновата ни в чём, её нянька внезапно слегла с простудой, вот мне её и поручили. Кстати, девочки сегодня так мило играли целый день, даже ни разу не поссорились.

— Заткнись! — вдруг грубо оборвала её Жаклин, побелев от злости. — Где дети? Я хочу взглянуть на дочь.

— Там… в соседней комнате… — пробормотала дрожащая от страха девушка, кивком головы указывая направление.

Она знала, что её хозяйка заперта мужем в доллгаузе, и без труда догадалась, что та каким-то образом сбежала из клиники. Как же ей это удалось? Говорят, там охрана не хуже, чем в императорском дворце. Бэтси была ошарашена. Глядя на искажённое злобой лицо госпожи, она уже не была так уверена, что графиня полностью вменяема.