Страница 26 из 34
Теперь все встало на свои места. Рубикон перейден успешно. – Дело в том, что я учусь на курсах английского языка, и решил вот воспользоваться, простите, если что не так.
– Наоборот, очень оригинально. А я вот к языкам не очень способна.
В это время поезд подошел к станции, и в раскрывшиеся двери повалил заждавшийся на перроне народ, шумно рассаживаясь вокруг них. Но главное уже произошло: они познакомились. Это был его шанс, и он его не упустил.
С тех пор они встречались каждый божий день. После работы ехали в условленное заранее место, в центре города, и гуляли по московским улицам, сидели в сквере на лавочке, и разговаривали. Им было о чем поговорить.
При этом они умудрялись говорить одновременно: он рассказывал о своем, она тоже выкладывала свои секреты, и они слышали и понимали друг друга на удивление легко и просто. Иногда, прервавшись на мгновение, начинали смеяться над собой, удивляясь, как это ловко у них получается. Не надо тратить время на выслушивание. И снова начинали беседу в два голоса сразу. Прохожие подозрительно поглядывали на парочку чудиков.
– У нас запускается скоро картина с поездкой за границу, надеюсь, меня пригласят работать. Декорации надо будет строить в павильоне, достройки в интерьерах, ну и натура в Чехословакии, затем в ГДР, – хвастался Юрий перед девушкой, а она поощряла его рассказ улыбкой, слушала внимательно и заинтересованно.
– Вот тут тебе и пригодится знание иностранного языка, молодец, Юрочка, – похвалила она парня, мельком поглядывая по сторонам. – Все-таки неспроста мы с тобой встретились. Оба художники-декораторы, коллеги. Ты на Мосфильме работаешь, я на студии Горького, удивительно, но факт налицо.
– Я на курсах художников учился, на студии, а ты где?
– И я такие же курсы закончила, только на своей студии, – и они снова засмеялись, от полноты чувств и приятных совпадений.
– А знаешь, за мной сам режиссер Герасимов ухаживал, все уговаривал к нему на курс во ВГИК поступать, – теперь уже похвасталась и Людмила, не выдержав, – только я не захотела. Я художница, а не режиссер, или актриса какая-нибудь там.
– Ты бы и актрисой стала клевой, с твоей-то внешностью, – восхищенно оглядел девушку, в который уже раз, Юрий. – Не мудрено, что на тебя все заглядываются. Сидим, как на витрине. Даже неудобно как-то.
И действительно, проходившие мимо мужчины всех возрастов, поглядывали на Людмилу с явным интересом. Многие оглядывались, чтобы еще хоть раз окинуть ее похотливым, вожделенным, завистливым, или еще каким глазом, и неприязненно кося в сторону сидящего рядом с такой красоткой невзрачного счастливца…
После очередного свидания Юрий ехал домой, как всегда, нехотя. Чем ближе к дому, тем хуже становилось у него настроение. В который раз он вспоминал о том первом дне их необычной встречи с Людой в метро, и был благодарен судьбе за это.
Семейная жизнь у него явно не задалась. Жена оказалась сварливой и злой на язык, хотя до свадьбы была смешливой и кокетливой девушкой, работала инженером в лаборатории на заводе ЖБК, (там они и познакомились, он работал слесарем по оборудованию в одном из цехов), и училась на вечернем отделении в МИСИ. Тогда она очень понравилась Юрию, он тоже приглянулся ей, и вскоре они поженились.
Он перебрался из заводской общаги к ним в московскую квартиру, на жительство, уже на правах супруга, и вот тут-то все и началось. Теще он не понравился с первого взгляда, она подозревала, что женился он на ее дочке из-за квартиры, да и вообще, не пара он ей. Провинциал без образования, а Ниночка ее инженер, скоро институт закончит. Нет, не пара он ей.
Жена была «девой» по гороскопу, и этим многое сказано: все делала на свой лад, и пыталась командовать мужем, как ребенком, хотя он и не давал для этого повода. Теща неустанно подливала масла в огонь.
– Вон у соседей, Марина, прям не нахвалится своим муженьком. Все, говорит, так и тащит в дом. Мебель новую купили; стенку, кухонный гарнитур. А наш придет с работы, и на диване бока пролеживает, охает, устал. А чево, спрашивается, делает там? Бумажки разные из цеха в цех носит за 120 рублей. Срамота одна. Я вон, старая, да 200 целковых огребаю.
Расположившись на полу, на желтом паласе, сынишка играл в машинки, прислушиваясь к разговорам взрослых, и с неприязнью поглядывая на отца, так как больше доверял маме с бабушкой. Они всегда с ним, а отец то на работе, то в командировках.
– Вы во вредном цехе работаете, вам и платят за это, – огрызался зять, уставший от придирок. Поймав на себе злой взгляд сына, вскипел весь: – Вон и сына моего против отца настраиваешь, карга старая.
– Маму мою не надо оскорблять, она участник войны, до сих пор работает, да нам еще помогает, – тут же высунулась из кухни жена, вступая в спор. – Лучше бы с сыном поиграл, или по хозяйству помог, в магазин сбегал за хлебом. А мама моя права, как всегда.
– Да уж, вас не переспоришь, – вскочил Юрий с дивана, и как ошпаренный, выскочил из квартиры на улицу.
«Еще молока не забудь купить, неврастеник», – донеслось до его ушей. И он пошел уже медленно по направлению к гастроному. Куда спешить.
И так постоянно, изо дня в день, пилят и пилят его жена с тещей на пару. О каких чувствах тут можно рассуждать? То, что было, давно погасло. Поэтому встречу с очаровательной Людмилой он воспринял, как подарок судьбы. Глядя на красавицу-художницу, он невольно сравнивал ее со своей женой, и сравнение было не в пользу жены.
Коренастая, плечистая чернявка со злыми бледно-голубыми глазками и тонкими поджатыми губами не шла ни в какое сравнение со стройной, красивой брюнеткой с чувственным ртом и большими карими глазами.
Даже общие интересы их объединяли. Оба художники, тогда как жена весьма презрительно отзывалась о его профессии и всячески подчеркивала, что она инженер-строитель, закончила МИСИ, а не какие-то там курсы художников-декораторов на Мосфильме, где отираются одни бездельники и развратники. Лучше бы на завод устроился художником-оформителем, да работал, как все приличные люди.
Но Юрий любил свою работу. На студии ему было привычно и даже вольготно. Характер у него был покладистый, спокойный, к профессии своей он относился серьезно, за что его поощряло начальство, уважали коллеги. Полно знакомых, товарищей, друзей, и даже подруг.
– Это все от того, что ты у них в примаках ходишь, – поучал его Валерий Семенкин, администратор кинокартины, на которой они вместе работали, и ездили недавно в творческую командировку, в Краснодар. Вот где уж они оторвались по полной программе, погуляли с кубанскими девчонками, попили вина в розлив, хотя и работать пришлось много.
– Что значит, в примаках? – не понял Юрий.
– А то и значит. Вот если бы они в твоей квартире жили, а не ты у них, то и разговор был бы совсем другой. Ты хозяин, значит, тебе надо угождать, слушаться. А тут что получается? Жена с тещей хозяева. Вот ты и бегаешь перед ними на цырлах, как цуцик.
– Ничего я не бегаю, – огрызнулся Юрий, понимая правоту доводов товарища, – больно надо. Было бы перед кем бегать.
– Это точно. Стой на своем, и будешь, казак, атаманом, – похлопал его по плечу Валерий, парень он был хваткий, юркий, и в жизни разбирался не понаслышке. – Найдем тебе кралю, плюнь ты на них, не журись.
– Да я уже нашел, кажется. Когда ты увидишь, ахнешь от зависти. Слушай, а не жахнуть ли нам по стаканчику красного, поболтаем о том, о сем, – приобнял друга Юрий, и они направились к выходу со студии, горячо обсуждая приятные новости…
Лето было жаркое, почти без дождей, особенно это понимаешь и чувствуешь на своей шкуре, когда прогуливаешься по центру Москвы после полудня, и даже если сидишь в сквере, тебя обдувает не прохладой, а жарким пыльным воздухом, вперемешку с выхлопными газами бесконечных автомобильных потоков. Но это не мешало влюбленным каждый день встречаться в любое свободное от работы время, а они умели его находить.