Страница 87 из 89
- Данайя, а его вылечат? – спрашивает Вик шепотом. Я киваю. – А почему он вылечил Малкольма, а сам себя не может?- Вик, да потому, что…В моем горле тут же застревают невысказанные слова о регенераторе, об энергии Истока и о том, какие жертвы все мы принесли. Я понимаю: это все – не нужно. Не время сейчас говорить о том, что мы оставили. Да, мы лишились очень многого, но самое бесценное – мы пронесли с собой.Я пронесла его… в себе.- Адмирал, - говорю я вдруг. – Я знаю, что можно сделать. Покажите ногу.Он с готовностью закатывает брюки на левой ноге, и я вижу плотную повязку. Колено выглядит не очень хорошо – оно все еще опухшее, и Деверро задерживает дыхание, когда я прикасаюсь к ноге. Больно, я знаю... Мои руки наполняются светом, и я, чуть сжав ладони, направляю энергию в нужное русло. Все трое – Малкольм, Аделар и Вик – следят за мной, не отводя глаз.- Новый регенератор у народа будет нескоро, - говорю я, глядя на свои руки. – Но есть мы. Я, Иокаста, Зодчая и нам подобные. Энергии Истока внутри нас не хватит, чтобы вылечить кого-то, срастить кости или избавить от яда. Но подлечить ушиб, ожог или рану… - Я слушаю, как выравнивается дыхание Деверро. – Все в порядке, адмирал. Больше не будет больно. Никому из нас.Свет постепенно гаснет, и я убираю ладони. Гаснут отблески на стенах. Но блеск в глазах двух Стерегущих больше не исчезнет никогда.- Можно встать? – спрашивает Аделар чуть неуверенно.- Попробуйте, - улыбаюсь я.Мэл берет его за одну руку, я – за другую, и вдвоем мы помогаем ему подняться. Адмирал встает, держась за нас, и осторожно опирается на больную ногу. Вик подскакивает сзади и хватает меня за ту же руку, в которой я держу ладонь Деверро. Я украдкой улыбаюсь ему. Мой мальчик. Он ведь тоже важен. Равно как и все мы. Мы пришли к этому знанию все вместе.- Спасибо, - говорит Деверро.- Можешь ходить? – сразу вклинивается Малкольм.Аделар отпускает наши руки и, прихрамывая, отходит на несколько шагов. Видно, что колено у него еще побаливает, и он невольно бережёт его, но он может наступать на эту ногу и ходить, не подволакивая её. Несколько секунд он стоит к нам спиной, потом поворачивается, и я вижу на его лице улыбку. Я и представить не могла, что он может так искренне и широко улыбаться.- Спасибо… что не оставили, - повторяет он.Мэл, потом я, а за ним и Вик – мы втроем подходим к нему и обнимаем со всех сторон.- Никогда не оставим, - шепчет Малкольм.Я стою и ощущаю самое главное: это тоже любовь. Все, чем мы есть – это все о любви, и нет ничего, кроме нее, ничего сильнее, никого и никогда. Мы видели, как на наши лица и на наши земли набегала тень, мы видели, как между нами вырастали стены, мы видели черту и стояли прямо над ней. Я была сефардом, я была Гончей, я была эшри и была Зодчей. И во всем этом была любовь. Даже когда я никого из них не знала. Моя любовь – стекольный звон и хрупкость самолета за секунду до того, как он коснется холодной земли.За нашими спинами вновь слышатся шаги. Мэл оборачивается первым, вздрагивает и встает спиной, словно пытаясь закрыть всех нас от того, кто впереди. Вик невольно прячется за меня. Я еще не успеваю разглядеть того, кого они так испугались. Аделар лишь усмехается.- Это, как бы так сказать… подарок, - говорит он чуть насмешливо. – А вы уже собрались защищаться.Из темноты коридора выходит Анга.Малкольм сдает назад, так что мы с Виком врезаемся в адмирала. Едва заметно дернувшись – похоже, мы опять задели его ногу – он отодвигает нас в сторону. Потом – подталкивает меня в спину:- Я знаю. Она тоже рада тебя видеть.Я сглатываю и выступаю наперед:- Ну… здравствуй, Королева.- Я не твоя Королева, Данайя-эшри, Зодчая, Дочь пламени и вечного сияния, Воин-миротворец, - Анга криво усмехается. Я и подумать не успеваю, откуда у меня столько титулов. – Та, кому были верны Гончие, предала нас, - Она смотрит на Малкольма. – Предала как народ, так и того, кто был готов отдать за нее жизнь… Ты обыграла ее. Всех нас. И, более того – ты все-таки заставила всех искупить свою вину.- Тебя тоже? – спрашиваю я, не удержавшись от насмешки.Анга смотрит в сторону.- Возможно.- Да или нет? – требую я, подступая ближе.- Данайя… - доносится сзади голос Аделара.Я оборачиваюсь и смотрю на него. Адмирал стоит, прямой и нерушимый, будто статуя, сложив руки на груди. Я вижу шрамы на его предплечье, на лбу и на шее. Я вспоминаю Кайтена Уэллса и его мать. Я вспоминаю зло, которое они сотворили, и зло Гончих, бывших с ними в сговоре. Все это видно в глазах Аделара. Он сжимает губы, поправляет воротник, как будто его что-то душит.- Данайя, остановись, - говорит он. – Все закончилось. Тебе уже не нужно быть сефардом. Анге уже не нужно быть Гончей. Все в прошлом. Гончих больше нет.Я разворачиваюсь к Анге:- Это правда?- Правда, - глухо отвечает она. – За этим я и появилась здесь, на Зиккурате. Я пришла за милостью твоего адмирала.